Гильдия Злодеев. Том 6 - Дмитрий Ра
— … что на мизинец серанёт благословенный орёл и одарит вечной властью над самой могущественной сущностью во Вселенной…
Теперь я впадаю в ступор. Его шутки… феноменальны.
— Костя, прошу, помолчи. Что с тобой происходит? Откуда этот жаргон?
— С кем поведёшься, от того и наберёшься. Насчёт орла подумайте, в моих словах нет ничего лишнего.
— Не слушай его, сын мой. Лукавый получает удовольствие от того, что смертные страдают над разгадками бессмысленного. Именно из-за этого чуть не сошёл с ума тот, кого вы называете Альдавиром. Я успел погрузиться в его письмена. — Иешуа кивает в угол, где только что сидел. Там лежат кипы свитков и манускриптов. — В них заложен лишь плод извращённых удовольствий. В каждом слове издёвка, бессмысленный намёк — и лишь толика знаний, чтобы страдающий не окончательно потерял ум, изучая этот текст.
— Мастер, гоните его отсюда. Старик всё портит! Нельзя перешагивать через одну головоломку и переходить к следующей! Мастер, гоните его! Он обломает вам всё удовольствие! И самое страшное — мне обломает!
Торн скрежещет доспехом:
— Хм… я так и знал.
— Молчи, добрый рыцарь. Знаешь ты не больше шпината. Мастер, анклав не предназначен для всяких нудных божественных стариков. Не пожалейте о своем решении засунуть его сюда.
Иешуа подходит к стене последней секции, до которой мы добрались, расширяя пространство анклава. Дальше я без особого энтузиазма пробовал пробиться, но малость перенапрягся, да и плюнул на это неблагородное дело. Не сильно-то и надо.
А вот Иешуа… Лишь кладёт ладонь на холодный камень, прикрывает глаза и…
…стена распадается в каменную муку. Нет, в пыль. Да такую лёгкую, что она разлетается во все стороны лишь от нашего далёкого дыхания.
— Воу, — выдыхает Иона.
— Хм…
Тиина замирает на месте, как изваяние.
Это и правда впечатляет. Я пускал в стену плетения седьмой ступени и не смог оставить в ней даже трещинки…
Секция оказывается пустой. В следующей нас ждёт десяток хобгоблинов. Те же гоблины, но намного крупнее и сильнее. Не каждый орк справится даже с одним таким. Плюс они владеют магией. Мы обнажаем мечи, но Иешуа поднимает руку. От этого жеста даже твари перестают щериться и застывают, крепко сжимая дубины и секиры.
— Прошу вас, не проливайте понапрасну кровь невинных существ.
Торн с этим явно не согласен.
— Невинных? Эти жестокие твари убивают всё, что движется. С ними невозможно договориться, они не знают пощады, не знают ничего, кроме смерти.
Иешуа без страха поворачивается спиной к тварям, улыбается Торну:
— Но разве они виноваты в том, что они такие, какие есть? Такие, какими их создали люди прошлой эпохи.
— Хм… предлагаете нам давать им себя убить?
— Боже упаси, что ты, сын мой. Но разве решение силой — единственный вариант?
— С ними невозможно договориться.
— А ты пробовал, сын мой?
— Хм, нет. Пробовали те, кто был до меня. Они погибли.
— Но ведь ты силён и не погибнешь. Так почему ты ни разу не попробовал?
— Нет желания рисковать своей жизнью.
— Сколько обычных гоблинов ты убил, сын мой?
— Много…
— Убивал ли ты гоблинов-одиночек? Тех, что изредка попадаются в лесах?
— Убивал.
— Эти гоблины ушли из гнезда, потому что они другие. Потому что они хотели жить. Жить как умеют и как их научили, но всё же иначе. Один гоблин опасен для тебя не больше, чем ребёнок. Ты знал это, но никогда не пытался понять их. Ты рассекал их сталью. Почему?
Торн не отвечает, но глаз с Иешуа не сводит, хотя я знаю, как это тяжело.
— Потому что тебя так научили, сын мой. Убивать гоблинов. Ты не думал, что есть иной выход. Так почему же ты осуждаешь гоблина, который смог выйти за рамки своих обычаев? Гоблин, покинувший гнездо, это крайне удивительное явление. Он смог переосмыслить в самом себе намного больше, чем ты, сын мой. Он задумался.
— Хм… вы называете себя богом. — Голос Торна отдаёт звоном металла. — Знаете ли вы, на что похожи гоблинские гнёзда? Это страдающий ком плоти из полуживых людей, эльфов, животных и… многого другого. Боги позволили случиться такому, верно? Вы же один из сильнейших из них. Ответьте. Почему?
Какой Торн многословный сегодня.
— Я понимаю твои чувства, сын мой. Поэтому расскажу тебе о гоблинах. Об этом мало кто знает, ведь несчастные создания не умеют жаловаться. Вечно страдающие от недугов и болезней, не ведающие отсутствия безумной боли. Они не представляют, что такое любовь, семейный очаг, родственность, дружба… Всё это поглотила боль. — Иешуа глубоко вздыхает, будто страдания всех гоблинов взвалились на его шею. — И создал их не бог. А свободовольный человек. Вы создали их так, чтобы они испытывали боль, а страдание других заглушало её. Вы — творения божьи, сотворившие гоблинов. Но бог любит вас такими, какие вы есть. Порой жестокими, порой безумными, порой страшнее любого гоблина. Он любит вас всех. Ответь, сын мой, способен ли ты полюбить гоблина таким, какой он есть?
Молчат все. Даже гоблины перестали пыхтеть, вслушиваясь в непонятные для них звуки старца.
Иона смотрит на Иешуа таким взглядом, будто он сам Первозданный. Вот оно — переобувание. Я уже для неё, наверное, и не Посланник Его…
Молчание неожиданно прерывает Тиина. Выходит из тени.
— Бессмертным сущностям легко говорить. Они ничем не рискуют, договариваясь с гоблинами. Могут даже повернуться к ним спиной. Вот только даже самый слабый из гоблинов способен найти брешь в броне сильного война и вонзить туда ядовитую иглу.
Иешуа смотрит с Тиину то ли с грустью, то ли с сочувствием. Ещё раз вздохнув, он оборачивается к гоблинам. Молча подходит к самому огромному из них, кладёт руку на его грудь, что-то шепчет. После короткого монолога, которого мы не слышим, хобгоблины… разворачиваются и отходят в дальний угол, плюхаются на пол задницами. Начинают о чём-то переговариваться на странном, рычащем языке. Но… на языке точно.
Иешуа подходит к стене очередной секции.
«Он даже не сказал вам, что только что сделал, мастер».
Какой странный голос у Кости. Незнакомая интонация. Если бы я не знал его, то посчитал бы, что он говорит… с уважением.
«И что же он только что сделал?»
«Снял с себя все барьеры, засунул свою божественность глубоко в… А, вы все равно не поймёте. Если попроще, то в эту минуту
