Скверна. Шаг второй - Оро Призывающий
Стоит ли говорить о том, что вместе с Родионом дорога прошла без особых проблем? На то, чтобы перебраться через мост, за которым, к моему удивлению, никто не следил, добраться до ближайшего леса, а затем проследовать какими-то потайными тропками за черту города, у нас ушло от силы полдня ходьбы. Мы так никого и не встретили. Ни клановских, ни военных – ничего серьезнее пугливых собак на нашем пути не оказалось. Впрочем, не думаю, что даже заметь нас кто за незаконным пересечением границы мертвого города, это было бы большой проблемой для меня и Родиона. За тех, кто бы нас нашел – не ручаюсь.
Тропы, по которым мы продвигались, не выглядели совсем уж заброшенными и неизведанными, что натолкнуло меня на мысли о сталкерстве и мародерстве, которые закономерно должны были возникнуть в оскверненных землях, особенно при такой-то охране. Хочется пожелать удачи тем, кого жажда обнести парочку квартир столкнет с той трехметровой машиной для убийств, что лежала мертвой в поезде, или с чем еще похуже.
Родион точно знал, куда идти, а потому под вечер мы снова вышли к железнодорожным путям, где добрались до двух бетонных плит, окруженных ржавыми перилами, что, судя по покосившемуся знаку, гордо именовались станцией «Минутка». Я уже начал забывать, что поезда и электрички – это, в общем-то, общественный транспорт, а не сумасшедшие аттракционы с обязательной остановкой в мертвом городе.
Мы прождали около часа, прежде чем на остановке со скрипом затормозила синяя электричка, судя по виду, еще времен моего деда. Дальше дело оставалось за малым – пара пересадок в окрестностях столицы, не самая комфортабельная поездка на автобусе, и к ночи мы уже покупали какой-то дешевый смартфон на окраине трущоб.
Последние показались мне знакомыми, даже несмотря на то, что в этой конкретной части столицы я точно не был. Впрочем, в таких местах всегда все выглядит одинаково, даже расположение небольших магазинов и рынков можно угадать интуитивно, если ты хотя бы раз видел, что их окружает в каких-нибудь других панельных районах.
Мы приобрели мобильник у замученного продавца в небольшом салоне связи – такими салонами пользуются люди, у которых до сих пор нет интернета, чтобы оплатить счета или переслать кому-нибудь деньги. После чего зашагали к квартире Родиона под аккомпанемент пьяных песен и злобных криков, что непременно украшали это место по вечерам. Пройдя мимо двух групп молодых людей в спортивных костюмах, что кричали нам что-то в спину, мы добрались до нужного дома.
И вот мы на месте. Родион открыл дверь и впустил меня в свою очередную обитель; я бросил сумку в прихожей и осмотрелся.
Я не ожидал от старика каких-то фешенебельных апартаментов, однако эта однокомнатная квартира на последнем этаже по какой-то причине выглядела хуже, нежели его пристанище в баре мертвого города. Убранством она представляла собой нечто среднее между пыльным чердаком и жильем Тины, которое тоже не выделялось особой чистотой и организованностью.
Впрочем, эту схожесть можно было очень легко объяснить. Скорее всего, дело не в том, что старик, как и УБИшница – законченные неряхи. Просто трудно ухаживать за местом, которое ты не считаешь своим домом. Перевалочный пункт для еды и сна: у Тины явочная квартира, в которой наверняка под полом спрятана куча оружия (или еще чего похуже), у Родиона уютом и теплом не пахло ни там, ни там.
Но ни пыльные картонные коробки, ни немытая посуда, ни, что довольно характерно, аккуратно разложенные то тут, то там детали снаряжения с инструментами, не могли смутить меня после изнурительного дня в дороге. Наплевав на все, я упал на диван.
Родион недовольно посмотрел на меня и стал разбирать свой массивный рюкзак.
Пока я был занят размышлениями, нужна ли ему моя помощь, телефон старика зазвонил. Он вытащил мобильник из кармана, посмотрел на экран и, фыркнув, отправился на кухню, оставляя меня в одиночестве.
Странная реакция. Зачастую у меня не возникало никаких проблем с тем, чтобы читать эмоции людей по их мимике, мелким движениям и прочим «подсказкам». Я даже склонен считать, что это в некотором роде мой конек. Однако со стариком все в очередной раз было несколько сложнее, чем с остальными.
Даже когда по лицу человека сложно понять, что конкретно творится у него на уме, у тебя все равно остается некий простор для догадок. Удивительно, но простые эмоции скрыть куда сложнее, чем более противоречивые. Радость, злость или, скажем, ревность очень трудно спрятать за каменным лицом так, чтобы не осталось и следа.
Родион в этом плане был уникален. Казалось, что он дает мне видеть только те эмоции, которые ему выгодно показать в текущий момент. Было довольно трудно отличить ложь от правды, насмешку от серьезного замечания, когда они исходили из его уст. И это одна из причин, по которой я до сих пор не был уверен, могу ли ему полностью доверять.
Тот факт, что я не мог ни понять намерений, ни предсказать его действий, не давал мне расслабиться рядом с ним. Потому я так насторожился, когда заметил его недовольный взгляд на экран мобильника. Словно старика застали врасплох, тем самым «пробив» на честную эмоцию раздражения.
Любопытство взяло надо мной верх. Родион вышел на кухню, чтобы поговорить, и, судя по мерзкому скрипу, раздавшемуся в другом конце квартиры, закрыл за собой дверь.
А я вот просто схожу попить воды. Возможно, мне хватит и пары фраз, чтобы хотя бы примерно понять, кто его так разозлил.
С этой мыслью я резко подскочил с дивана, глянул на гудящие после часов ходьбы ноги, поймал равновесие и ровным шагом направился в сторону кухни, изобразив самое невинное лицо из возможных.
Темный коридор освещался светом, пробивающимся через мыльное, полупрозрачное стекло в двери, ведущую на кухню. Сквозь него виднелся силуэт старика, который, схватившись свободной рукой за шею, говорил по телефону и смотрел в окно.
– Нет, вернулся. Скоро буду. Без Гримма, оставлю его у себя, да…
Кажется, в этот момент он что-то почувствовал, и голова старика начала медленно
