Старая Земля - Кайм Ник

Нурос души в нем не чаял. Это был не его корабль, Нурос не был его капитаном. Но «Заврод» представлял собой последний клочок Ноктюрна, мира, увидеть который воин уже не надеялся. Жаль, что кораблю уготованы новые шрамы. Раны поверх старых ран, подумал Нурос. Впрочем, в этом смысле «Заврод» мало чем отличался от прочих участников кампании Медузона.

— Как насчет «Кровавого зуба»? — спросил Нурос по воксу, покидая капитанскую рубку и давая знак следовать за собой своим бойцам.

В пусковых отсеках его ждали другие братья. Пирокласты. Вероятно, последние из вымирающего племени.

— Чем тебе не нравится просто «меч»? — ответил ему голос Лумака с другого корабля, «Воли Горгона», находящегося в нескольких сотнях километров от флотилии магистра войны.

Нурос нахмурился, пробегая по одному из центральных переходов, ведущему к пусковым отсекам. Хорошо хоть, что конструкция «Заврода» достаточно проста, подумал он, когда в корпус ударил первый залп крейсера Сынов Хоруса.

— Вы, медузийцы, некультурны. Никакой поэзии. Ты слишком прозаичен, мой покрытый железом брат. Я подберу другое имя.

Сотрясение корпуса было ощутимо и в переходе, но броня рассеяла основную мощь удара. До Вулкана XVIII легион клонился к саморазрушению. Несмотря ни на что, не думая о цене, они сражались в любом конфликте, как в войне на истощение. Отступление было немыслимо. Лучше смерть. Естественно, им грозило вымирание. Только смягчающее влияние примарха помогло легиону выжить и научиться воевать иначе.

Нурос задумался, не приведет ли их гибель Вулкана обратно, на путь самоуничтожения. И грустно улыбнулся. По крайней мере в этой мысли есть какая–то поэтичность.

— «Истребитель» — вот отличное имя, — сказал он, проносясь стремглав по последнему, нижнему переходу, более узкому, чем предыдущий.

За герметичным люком сразу открывался исступленно гудящий пусковой отсек. Здесь завывали сирены, предупреждающие о грозящей атаке, громко перечислялись полученные повреждения, из рупора вокс–станции доносились искаженные помехами объявления.

— По–моему, это звучит чуточку самоуверенно, — признал Нурос, — но то же самое можно сказать о каждом из лучших названий. Стремись к преувеличениям, Лумак.

Капитан Аверниев презрительно хмыкнул и отключил связь.

— Я слышу неохотное согласие, или мне кажется? — с деланым удивлением спросил Саламандр.

Но в ответ раздавался только треск помех.

Лумака ждали битвы. И Нуросу настало время идти в бой. Он добрался до пусковых установок, где четверка изрядно потрепанных десантно–штурмовых кораблей ожидала его и его воинов. Вокруг суетились сервиторы и чумазые палубные рабочие.

Четыре неполных отделения пирокластов стояли наготове, их пламенные перчатки еще не были зажжены, но уже лучились энергией. Дополняли отряд остатки тактического отделения поддержки, двое из бойцов держали прорывные щиты. Не регулярная, но закаленная в боях группа. Даже с Нуросом и его воинами общая численность не достигала шестидесяти единиц. Только один участник предстоящего абордажа не был облачен в зеленую чешуйчатую броню, и Нурос успел ему кивнуть, когда с излишней синхронностью откинулись аппарели транспортов.

— Пришел спасать мою шкуру, сын Коракса?

— Если говорить серьезно, то это мой долг, — ответил Кайлар Норн.

На его левом наколеннике змеилась стилизованная спираль ДНК, а вершину конического шлема обвивали две красные полоски. В отличие от некоторых апотекариев, Норн сохранил зловещий черный цвет и символику своего легиона.

Нурос насмешливо ухмыльнулся и, проходя мимо, хлопнул Норна по наплечнику:

— Значит, до смерти?

— Твоей или моей? — спросил Норн.

Его настроение было едва ли не мрачнее боевых доспехов.

Нурос рассмеялся в голос.

Среди легионов, разбитых на Истваане, Саламандры пострадали сильнее всех. Не меньший урон; был нанесен контингенту их апотекариев, что привело к жестокой нехватке полевых хирургов и, что еще печальнее, к прекращению сбора геносемени убитых и смертельно раненных.

Исходя из этого, будущее легиона виделось довольно плачевным, и присутствие Норна могло отчасти исправить положение. Вслед за Нуросом он поднялся по трапу. После закрытия люка их обоих окутала темнота отсека.

Шадрак Медузон пристально следил за гололит–изображением, не выпуская из пальцев рукояти альбийского меча.

Красные иконки в форме схематичных контуров боевых кораблей красной цепочкой протянулись через боевую сферу — трехмерную область космического сражения. Гололит–экран был единственным источником света в рубке «Железного сердца», и в его бликах очертания брони военачальника приобрели дополнительную резкость и блекло–серый оттенок.

Где–то в тени неслышно суетились служащие, согнувшиеся над своими пультами и охваченные, как и их капитан, тягостным ожиданием.

Еще группа иконок, на этот раз зеленых, скользнула по периферии изображения. За исключением одной.

Броненосец, известный под названием «Заврод», напрямик устремился к легкому крейсеру, замыкавшему флотилию. Из бегущей по краю освещенного поля информации стало ясно, что «Кровь Хтонии» уже изменила курс и начала атаку. Залп плазменных торпед, чьи траектории отображались пунктирными параболическими линиями различной изогнутости, ударил по тяжелой броне «Заврода».

В настоящий момент к кораблю присоединились только два эсминца. Остальная флотилия продолжала путь, не зная, что нарушение связи не вызвано солнечным излучением, а подстроено с умыслом.

Этот район, носящий название бухта Занаэ, не имел особого значения, но был печально знаменит феноменом нарушения работы как сенсоров, так и вокс–станций дальнего действия.

Медузон, исходя из сведений, полученных на Хамарте III, намеренно выбрал это место для засады.

— Мне кажется, наш родич с Ноктюрна с радостью подставляет себя под удары, — сказал Мехоза, подойдя к военачальнику

Шадрак моргнул, чувствуя жжение в пересохших глазах. Он поморщился, что явно обеспокоило капитана клана Сааргор.

— Легкий ожог сетчатки, — пояснил Медузон. — Но ты прав, — добавил он, осторожно массируя оба глазных яблока большим и указательным пальцами, — он действительно с радостью принимает удары. Показывает, что еще не растерял свою силу.

— Он мазохист, — бросил Мехоза.

— Как и все мы, верно, брат?

Этой атаке предшествовала колоссальная по своей сложности и объему работа. Не один день ушел на то, чтобы выявить тактику и расстановку кораблей, на оценку боевой мощи как союзников, так и противника, на определение предполагаемого расхода боеприпасов и топлива, на подсчет ожидаемых потерь. Соотношение требуемых усилий и ценности цели выверили самым тщательным образом.

Непросто было собрать различные боевые ячейки и убедить их в важности этого мероприятия, особенно железных отцов. Но корабли Атраксиев, Фелгов, Раукаанов и Гаррсаков все же присоединились к флоту.

«Флоту?»

Медузон мысленно рассмеялся над этим определением. Пока еще не флот, но скоро им будет.

Аутек Мор, стоявший у штурвала «Красного когтя», командовал крупной группой кораблей и легионеров, и Медузон таил слабую надежду, что он захочет объединить силы. Мор славился независимым характером и был воином самонадеянным и эгоистичным. Он легко мог остаться, чтобы поучаствовать в дележе добычи, а потом уйти, куда ему заблагорассудится. Что ж, Медузон не мог ему помешать, но даже один его гранд-крейсер мог оказать немалую поддержку.

Вражеская флотилия превосходила их по численности и состояла из группы фрегатов, но ведущими и замыкающими шли крейсеры, более крупные звездолеты. Небольшие, но тяжело вооруженные эсминцы сопровождали строй в качестве эскорта. С ними необходимо было покончить в первую очередь. План Медузона основывался на том, что лидеры флотилии слишком самоуверенны и рассеяны на большом расстоянии друг от друга. Им потребуется больше времени на реакцию и маневры, а реагировать они будут непременно. Ему надо расколоть их силы, а потом сражаться с отдельными частями. Сорвать этот план могли только быстрые эсминцы.