Кирилл Мошков - Увидеть Хозяина
По просторным асимметричным коридорам первого уровня Дома Радио, где размещалась, судя по вывескам, какая-то Общественная Радиослужба, ходила улыбчивая, но знающая себе цену моднейшая молодежь с пачками или отдельными листами бумаги (иногда даже настоящей органической), или с тележками, на которых грудами навалены были самые разные информационные носители, или с чашками кофе, кружками пива и дымящимися сигаретами, сигарами, трубками или самокрутками, распространявшими запахи не только табака, но и горького аббраго и даже местика – не запрещенного, но и не продающегося открыто слабого наркотика с планеты Кальер-1. Молодежь была одета с одуряющей пестротой и свободой, так что я то и дело невольно мигал, натыкаясь взглядом то на непринужденно выглядывающую из-под коротенькой сверкающей одежонки нежную девичью грудь, то, напротив, на не вполне прикрытые перекошенным поясом широчайших штанов крепкие мужские ягодицы. Затем Общественная Радиослужба кончилась, и началось что-то вроде очень большого террариума. Мы шли, плавая в волнах самой разнообразной музыки и самых разномастных голосов, мимо бесконечных застекленных студий, где внутри замысловатых пирамид оборудования сидели и то оживленно говорили в микрофон, то сосредоточенно перебирали бумаги и коробки с носителями, то задумчиво курили, глядя в свои виртуальные экраны, ведущие множества космопортовских радиостанций, названия, эфирные частоты и сетевые каналы распространения которых были одуряюще пестро и ярко обозначены на вывесках над тройными стеклами студий или прямо на самих стеклах. Это был, как объяснил мне Фродо, общедоступный коридор, попасть отсюда в помещения самих станций было нельзя, и за пуленепробиваемыми стеклами ведущие были в полной безопасности, а их поклонники могли свободно за ними наблюдать. Они и наблюдали: то у одного, то у другого окна жались кучки хихикающих девочек, или приплясывали экзальтированные старушки, или угрюмо скалились и мрачно похохатывали затянутые в коричневую кожу или черный брезент молодые обалдуи. Наверное, по составу этих посетителей нетрудно было представить себе аудиторию станций, а по их количеству – популярность того или иного ведущего. Особенно впечатлила меня затемненная студия, где перемигивались красные и голубые индикаторы аппаратуры, отражаясь в очках какого-то длинноволосого существа за пультом, а из маленького динамика, скрытого в потолочной панели над окном, доносилась самая мрачная и угрожающая музыка, какую я слышал в своей жизни, – музыка, живо напомнившая мне, что наши путешествия по Космопорту вообще-то имеют целью смертельно опасное противостояние самому могущественному существу во всей истории Галактики. У окна, неудобно скрестив ноги в мешковатых черных штанах и нелепо массивных ботинках, стоял одинокий подросток мужского пола с удивительно прыщавым лицом и, приоткрыв влажный рот, с выражением глубокого религиозного экстаза таращился на неясную длинноволосую фигуру в темной студии. Я несколько раз оглянулся на ходу. Подросток так и стоял перед этим стеклом, не меняя ни позы, ни выражения лица, озаренного сверху мрачным, мертвенным синим светом вывески, гласившей:
Голоса с Той Стороны. Канал отрешенных. 124 в эфире, КАНАЛ_ОТРЕШЕННЫХ в сети 666 канал в Портосигнале.
– Могли бы и тут поинтересоваться, – буднично сказал Фродо, когда мы удалились от студии «Канала отрешенных». – Это вообще-то радио сатанистов.
Я еще раз оглянулся.
– Это разрешено?
– В Империи – самые свободные масс-медиа в мире, – с некоторой даже гордостью ответил Фродо. – Если ты не призываешь к изменению существующего строя насильственным путем, не пропагандируешь насилие и социальную рознь и не оскорбляешь существующие религиозные культы, ты свободен делать то, что считаешь нужным.
– А разве сатанизм не оскорбляет существующие религиозные культы?
– Что ты. Это тоже религиозный культ, очень древний, разве его не было в твое время?
– Был. Но другие церкви?.. Христианские, например.
– Я уверен, что, слушай ты это радио 24 часа в сутки, ты не услышал бы ни слова впрямую против какого-то существующего культа или церкви. Они очень осторожны. Ты и на волнах какого-нибудь, скажем, католического радио не услышишь ни слова против сатанистов – впрямую. Даже на радио имперских монархистов ты не услышишь ни слова, например, против Конфедерации – впрямую. Вот слушай.
Мы проходили мимо хорошо освещенной студии, заваленной огромным количеством бумаг. Ни одного поклонника в коридоре возле этой радиостанции не было. Строгие синие с белым, цветов имперского флага, буквы на стекле гласили:
Против вредных влияний, за исконный порядок. Канал Монархистов Империи. 193 в эфире, КАНАЛ_МОНАРХИСТОВ в сети 24 канал в Портосигнале.
Мы притормозили. В студии сидели двое: внутри пирамиды аппаратуры, за пультом – строгого вида молодой человек в скромном сером костюме с каким-то красно-золотым значком на лацкане, напротив него, в удобном кресле – профилем к нам – пожилой, с редеющими волосами, тоже в аккуратном костюме (только коричневом) и тоже со значком. Молодой человек неподвижно смотрел на нас безо всякого выражения. Пожилой вещал в микрофон, голос его доносился из динамика сверху, поверх волн унылой электронной пульсации слева и какого-то залихватского фольклорного бренчания справа:
– Мне представляется, что даже в страшном сне не могло бы присниться Отцам-Основателям нынешнее нестроение, и не могли бы даже представить они, как нечисть и пришельцы будут свободно передвигаться внутри Метрополии и даже получат право трудиться у нас, вытесняя лучшие руки и умы священной Империи на обочину жизни.
Сначала я подумал, что он говорит о некробиотике.
– Но, Ваше благородие, не будем забывать, что закон Его Величества гарантирует право на труд даже и не подданным Великого Престола, в том случае, если встречный закон по месту постоянного проживания этих пришельцев гарантирует то же Его Подданным, – бесцветным голосом возразил молодой.
– Его Священное Величество был вынужден, понимаете – вынужден согласиться с этой несправедливостью, – с жаром, брызгая слюной, продолжал пожилой; я видел, что его трясет от ненависти, и подумал, что – не дай Бог – с ним вот-вот случится удар. – Столетиями Галактика молча и покорно признавала священные права подданных Великого Престола. Галактика забыла свое место! – возопил пожилой таким страшным голосом, что я отчетливо вспомнил того нездорового, увешанного десятками звенящих медалей генерала в отставке, который каждый год на праздники приходил к нам в школу рассказывать о происках мирового империализма. – Галактика, само существование которой так долго зависело от Священной Империи! Галактика, которая униженно ела с рук Отца Империи!
– Пойдем, – дернул я Фродо за просторный рукав, – тут мне все понятно. Скажи мне только, что это за значки у них?
– Они члены движения «Монархисты Галактики», – пояснил Фродо. – На значках у них – профиль Отца Империи, первого Пантократора, Иоахима I Хайндорфсмюллера.
– Так вот почему тут так много немецких фамилий, – догадался я. – Пантократоры – немцы?
Фродо покачал головой.
– Имперское дворянство, действительно, носит в основном фамилии немецкого, голландского или фламандского происхождения, – со своей обычной точностью и подробностью начал он. – И в аристократических семьях принято знать старый немецкий язык и говорить на нем в своем кругу. Хотя я не стал бы утверждать, что все они этнически происходят от дойчеров, или австрийцев, или швабов.
Я не стал поправлять его.
– Видишь ли, наше дворянство – очень древнее, но его происхождение – весьма банальное. Это не военные вожди и не боевая дружина, как это было на Прародине. Это – владельцы и менеджмент. Просто члены последнего совета директоров Корпорации Галактика, которая создала Империю, носили немецкие фамилии. А Иоахим I был до восшествия на трон президентом Корпорации. Космопорт начал строиться на его деньги, и первые планеты-колонии и планеты будущего Ядра Метрополии были Корпорацией не захвачены и не завоеваны, а просто куплены.
Я только головой покрутил. Фродо, искоса глядя на меня, явно забавлялся, на его губах даже появилось подобие улыбки. Мы протолкались сквозь плотную толпу пахнущих шампунем девчонок, неподвижно стоявших перед очередной студией: там ведущий интервьюировал какое-то экстравагантное существо, пол и возраст которого на беглый взгляд определить я не смог, а девчонки со сдержанными вздохами и стонами жадно следили за манерными жестами гостя студии.
– Я вижу, ты постепенно привыкаешь, – похвалил меня Фродо, когда мы выбрались. – Ты легко справляешься с реалиями нового мира.
