Джеймс Баркли - Восстание ТайГетен
— За Ауума. За нашего архонта. За ТайГетен. За лес.
Произнеся слова приветствия, они выпили и вновь вернулись на свои места. Ауум сел рядом с Лизаэль, между Улисаном и Онеллой. Он предпочел воду горячительным напиткам, положив себе на тарелку мясо пятнистого оленя и взяв миску фруктового супа. Угощение выглядело превосходным, но кусок не лез ему в горло.
— Расскажи мне, что было потом, Улисан.
Тот оставил кубок в сторону и вытер губы тыльной стороной ладони.
— Когда мы, наконец, добрались до храма, ты потерял сознание, хотя, честно говоря, большую часть пути ты и так бредил. Мы решили, что ты потерял куда больше крови, чем мы думали изначально, но не могли найти достаточно глубокой раны. Так что жизнь тебе спасла Онелла.
Онелла жарко покраснела, когда он остановил на ней свой взор.
— Я в вечном и неоплатном долгу перед тобой.
— Не говори глупостей, — сказала Онелла. — В конце концов, если бы я говорила такие слова всякий раз, когда кто-нибудь из ТайГетен спасал мне жизнь, то и до сих пор не расплатилась бы. Ты убиваешь. Я лечу. И все это ради одного бога.
— С помощью Иль-Арин?
Онелла улыбнулась и неуверенно пожала плечами.
— Грешно не воспользоваться даром, если он во благо. А тебе была нужна помощь, Ауум. Тот удар, который привел к вывиху плечевого сустава, сломал еще и ребро, а оно пробило тебе внутренности. Ты медленно истекал кровью и мог умереть. А я смогла остановить кровотечение и срастить ребро, вернув его на место.
— Иль-Арин спасла тебе жизнь.
Ауум не понимал, почему осознание этого факта заставляет его испытывать неловкость. Он почесал ребра под мышкой, словно это могло избавить его от магии, которой воспользовалась Онелла.
— Спасибо тебе, — сказал он.
— Ты уверен? — лукаво поинтересовалась она.
— Инисс наделил тебя способностями, которые позволили тебе продлить мою жизнь здесь, на Калайусе.
— Это — не ответ на мой вопрос, — возразила Онелла. — Но пусть это тебя не беспокоит. Со временем ты к этому привыкнешь. Как и все мы.
Ауум наклонил голову, показывая, что услышал ее, и повернулся к Улисану, когда Лизаэль и Онелла заговорили о чем-то своем. Он жестом предложил гиганту говорить.
— Мне очень жаль, Ауум. Но другого выхода у нас не было.
— Я вернусь к этому в своих молитвах, — отозвался Ауум. — Что слышно о наших врагах?
Улисан всмотрелся в лицо Ауума, чтобы понять, не обвиняет ли его архонт, но ничего не увидел.
— Они продолжают наступать вдоль реки, не обращая внимания на этот храм. Они также не предпринимают попыток найти Лошаарен или кого-либо из иниссулов. Их армия уверенно продвигается вперед, к какой-то неведомой нам цели, и, боюсь, им что-то известно.
Ауум понял, о чем он думает, и тоже помрачнел.
— Но они ведь не могут знать туда дорогу, а?
— Конечно, нет, да и Онелла подтвердит, что ни у одного мага не хватит сил долететь до Катура-Фоллз…
— Тем не менее, они наверняка располагают какими-то сведениями. Иначе почему они оставили в покое Аринденет?
— Мы не нашли другого разумного объяснения происходящему.
— Катура не в состоянии защититься от такой армии, — сказал Ауум.
— Жители Катуры не в состоянии прокормить и одеть себя, не говоря о том, чтобы сражаться, — обронила Лизаэль. — Когда ты был там в последний раз?
Ауум пожал плечами.
— По крайней мере, лет пятьдесят назад. Мне незачем было возвращаться туда после того, как последних иниссулов убедили уйти из города. Там распоряжалась Пелин, укрепляя гвардию Аль-Аринаар. Да, я знаю, что в последнее время там возникли некоторые сложности, но…
— Ты слишком долго пренебрегал ими, — заявила Лизаэль. — От того места и людей, которых ты помнишь, не осталось ничего, даже надежды.
— Я не могу быть везде и одновременно, — негромко возразил Ауум. — Я должен доверять остальным. Я доверял Пелин. Или я ошибался?
Лизаэль уткнулась в свою тарелку.
— Когда мы остаемся одни, а наши молитвы не находят ответа, любой из нас может поддаться искушению.
— А где были наблюдатели? Почему мне никто ничего не сказал?
— Потому что в Катуре есть те, кто не хочет, чтобы ТайГетен знали о том, что происходит, — ответила Лизаэль.
Она упорно избегала его взгляда, и это пугало Ауума куда сильнее, чем то, что ему пришлось видеть и слышать после начала вторжения людей в лес.
— Но ты-то могла рассказать мне обо всем, — сказал Ауум, кладя руку ей на плечо. — Мы с тобой разговариваем всегда, где бы ни встретились, здесь или Лошаарене. У нас нет тайн друг от друга.
Когда же Лизаэль, наконец, повернулась к нему, он увидел, что по щекам ее текут слезы. Разговоры вокруг смолкли.
— Я не выполнила свой долг, — срывающимся шепотом проговорила Лизаэль. — Храм Инисса уснул. Сейчас там нет ни одного жреца. Я не возвращалась туда более десяти лет.
— Почему? — осведомился Ауум, не зная, как отнестись к ее откровениям.
— Потому что когда я была там в последний раз, то едва не лишилась жизни.
Ошеломленное молчание, воцарившееся в рядах ТайГетен, накрыло и поваров с обслугой. Он убрал руку с плеча Лизаэль, чтобы охватившая его ярость не заставила его причинить ей боль. Здесь, на паперти самого священного для всех эльфов места, где Инисс неизменно смотрел на них с небес, оберегая ото всех несчастий, его Верховная жрица была вынуждена признаться в своих страхах.
Ауум справился с собой и оглянулся на своих Тай. Затаив дыхание, они ждали его слова.
— Тебе угрожали? — спросил он. — Неужели какой-то эльф действительно посмел угрожать тебе смертью?
Лизаэль долго смотрела на Ауума, крепко сжав губы, чтобы не расплакаться, а потом кивнула.
ТайГетен взорвались гневными криками. Они вскочили на ноги, потрясая кулаками и требуя возмездия и справедливости. Один лишь Ауум остался сидеть. Вот он поднял руку, и его воины умолкли.
— Приберегите свой гнев для людей, — сказал он. — Направьте огонь своих сердец на тех, кто готов надругаться над нашим лесом, а нас всех стереть с лица земли. Верьте мне. Ни один преступник не уйдет от справедливого возмездия. А того, кто осмелился взглянуть в глаза нашей обожаемой Лизаэль и помыслить о том, чтобы оборвать ее жизнь, ждет особенная пытка и боль.
— А теперь давайте праздновать дальше. Не будем омрачать столь торжественную церемонию. Отдыхайте и набирайтесь сил. А завтра мы двинемся в путь.
* * *Джерал наблюдал за Хундом, пока маг общался с Истормуном. Тот побледнел и дрожал всем телом. На лбу у него выступил пот, губы пересохли и кровоточили в тех местах, где он прокусил их. Глазные яблоки его двигались безостановочно за закрытыми веками, а когда Джералу показалось, что маг вот-вот потеряет равновесие, он протянул руку, чтобы поддержать его, хотя тот и так сидел, скрестив ноги, на берегу реки.
Сгущались сумерки. Наступало время суток, которого Джерал боялся больше всего. До того, как походные костры, факелы и лампы создадут иллюзию безопасности охранного периметра, и значительно позже того, как кто-либо из них еще мог разглядеть хоть что-то под сводами леса.
Джерал почесал глубокие царапины на шее и подбородке, оставшиеся после знакомства с Обращенными. От них останутся шрамы. Он не сомневался, что это было сделано намеренно. Всякий раз, когда лицо эльфа, глядящего на него в упор, всплывало у него в памяти, он содрогался. Он до сих пор ощущал его дыхание, пахнущее кровью. А его слова все еще звучали у него в ушах, и он страшился их.
Сумерки были временем Обращенных, и единственный вопрос, на который у него не было ответа, заключался в том, почему, спустя столько дней, они еще ни разу не напали на армию. Все-таки в лесу люди были очень уязвимы, несмотря на охранные заклинания, которые маги щедро рассыпали по ночам. Почти четыре тысячи человек растянулись на много миль вдоль берега, на котором лес был безжалостно вырублен. Разбитые на сводные отряды солдат и магов, они поддерживали связь с соседними подразделениями, и каждое отвечало за безопасность всех трех колонн, равно как и за бригаду шарпов, которых связывали перед тем, как оставить без присмотра на ночлег.
Вдоль всего периметра были выставлены посты, на которых стояли часовые с магическими лампами, освещавшими опушку леса. По лагерю непрерывно курсировали патрули. Между лагерем и периметром размещались группы магов, действующие как команды быстрого реагирования. Все это выглядело здорово, но Джерал прекрасно понимал, что если нападение все-таки состоится, то они дорого заплатят за каждого убитого ими эльфа.
Он оглянулся на баржи, стоявшие на якоре посередине реки.
— Везучие ублюдки.
Хунд вздохнул. Джерал перевел взгляд на него, в который уже раз радуясь в душе тому, что не принадлежит к числу магов Истормуна. Хунд ссутулился и шумно выдохнул. Открыв глаза, он прищурился и уставился на Джерала, который сидел перед ним на корточках, держа его за плечи.
