Al1618 - Тени Прерии. Свои среди чужих
Но все наработанные рефлексы вместе с врожденным инстинктом самосохранения оказались напрочь блокированными информацией от носа — перед Конопкой был ребенок. Сведенные судорогой мышцы не попытались даже инстинктивно отпрыгнуть в сторону, в безнадежной попытке вывести из под обстрела отключившуюся голову.
Между тем маленький пальчик дожал спуск, раздалось шипение, и из ствола вылетел дротик который, несильно ткнувшись в лоб, упал прямо перед носом. Нос проявил самостоятельность, обнюхав этот предмет, и доложил, что никакими ядами не пахнет. «Да и не может», — подтвердил разум — «смазывать чем бы то ни было наконечник из мягкого пружинящего материала, специально сделанного максимальной площади — глупо».
Более-менее мирная разрядка ситуации не принесла Кнопке облегчения, а наоборот подняла в душе целую бурю — «Да что ж это творится! Тут такое зверье внутри охранного периметра ползает, а малыши только с тренировочным оружием и вовсе без охраны. Ну, только попадитесь мне ротозеи!»
Малыш тем временем подпрыгнул от избытка чувств потрясая своим оружием — «Дескать, какую я зверюгу завалил!». За что был поощрительно лизнут в нос, а потом и облизан от уха до уха — чтобы не иметь проблем на старости лет, чужих детей надо воспитывать как своих собственных.
Реакция на это у него была как у обычного ребятенка — взвизгнуть от восторга и вцепится руками в уши. И если левая ручка ухватилась более менее удачно то в правом кулачке вместо уха оказалась зажата шерсть растущая из оного, да еще и вместе с вибриссами.
Кнопка с трудом подавила желание взвыть благим матом, и вместо попытки вырваться, прижалась губами к маячившему перед глазами непривычно голенькому пузику, да выдохнула воздух, издав не самый приличный в обществе звук. Зато мелкий пришел в неописуемый восторг и начал лупить кулачками и ножками куда попало, выпустив к немалому облегчению ухо.
Все это, понятно, было хорошо и приятно, но ведь где-то рядом вот-вот должна появится пылающая праведным гневом мамаша, дабы вытряхнуть из шкуры зверюгу, осмелившеюся приблизится к ее детке. Как на Кнопкин взгляд, так она уже прилично припозднилась, пойти поискать что-ли?
Взгляд уже давно обежал округу, да и в памяти местоположение данного объекта было зафиксировано, просто искомая информация за всеми эмоциями не могла найти мозг. Так что хватаем довольного карапуза за переплетение ремней портупеи зубами и в позиции «на четырех» топаем к объекту «большой опасный вправо тридцать».
Не такой уж он и «большой» да и «опасный» непонятно для кого — задремавшая после трудов и обеда на солнышке мамочка служила просто наглядным пособием к поговорке «солдат спит — служба идет». Попутно по вещественным доказательствам удалось восстановить картину инцидента.
Пообедав, мамочка отправила сына поиграть на освобожденный пятачок земли, разбросанные формочки и оплывшие готовые изделия явно говорили об этом, а сама присела в тени небольшого стожка отдохнуть. Молодое дарование усыпило бдительность родительницы (а та по самому крупному счету была старше Кнопки лет на восемь максимум) да и отправилось заниматься более достойным мужчины занятием — охотой.
Причем не забыл ведь взять лопатку и оборудовать «позицию» по всем правилам фортификации и маскировки. Впрочем, его и без этого в борозде не видно. Наверняка предполагалась забавная игра, когда проснувшаяся мамаша будет метаться по полю в поисках этого партизана — вполне вероятный вариант, принимая во внимание природную слабость обоняния у «хомо».
Но время шло, мамочка не просыпалась, игра начала уже слегка надоедать, и тут появился шанс поохотиться по настоящему — у детей острота зрения выше намного, не говоря уже о вошедшей в легенды детской наблюдательности. Так что ползающий по полю непонятный бугорок или марево он мог заметить вполне… М-да, похоже, теперь надо опасаться не только собак.
Все это хорошо и прекрасно, но что делать? Уж очень диспозиция хреновая. Дано: молодое дарование уже успевшее сесть на шею (буквально) и теперь норовящее ухватить за уши представителя межзвездной дипломатической миссии, дабы способом их выкручивания убедить покатать его «как лошадка». На расстоянии кроткого прыжка (два с половиной метра), от лежащего пришельца находится мать молодого дарования в состоянии легкой дремы и главное препятствие к удачному завершению дела — внебрачная помесь дуэльного пистолета (судя по отсутствию приклада) со сбежавшей из музея фузеей (судя по калибру).
Приятная такая вещица — как раз на того кабанчика что Кнопке уже третью ночь снится. И все бы ничего, да мамашка умудрилась задремать, положив это чудо на колени и с пальцем на спусковом крючке. Дескать — «в пределах зоны поражения вне окопов полного профиля или бронетехники не перемещаться». Ну и как такой ребенка оставить? Пальнет ведь сдуру, испугает еще. Патовая ситуация.
А мелкий, тем временем, перешел от щипания к выщипыванию…
Выручила всех обычная муха, эта нахалка уселась прямо на полуоткрытые губы сони, та всхрапнула и откинула голову назад, руки, ранее лежавшие на оружии, дружно упали вниз.
В голове тут же ударил колокол — «Когти рвать!!!». Малыш напоследок, судя по ощущениям, захвативший в качестве трофея пару клочьев шерсти, был бесцеремонно сдернут с загривка, легким толчком «пониже спины» направлен в сторону песочницы, а через поле «противопулеметным» зигзагом молнией метнулась размазанная в воздухе тень — система маскировки автоматически перешла в режим «размывания контура».
Мамаша продравшая глаза на возмущенный рев так ничего и не успела заметить, и только карапуз горько оплакивал позорное бегство такой большой и мохнатой «мягкой игрушки».
* * *За восемьсот шестьдесят три метра от этого места довольно пожилой, но еще крепкий мужчина перестал упираться лбом в прицел, сказал напарнику «смени меня» и, откатившись в сторону, потянулся к фляге. «Странно, даже петуха как последний сосунок не дал, но это, пожалуй, единственное чем можно гордится. Старею», — мизинец на руке держащей флягу заметно дрожал, — «это хорошо, что стрелять не решился… я бы сейчас навоевал».
Напарник до этого контролировавший «заднюю полусферу» сунул сделанную из вертикалки лупару в специальную кобуру на самодельной разгрузке и принялся устраиваться перед стоящей на сошках винтовкой бурча про себя — «и что ты так к прицелу прилип, померещилось что ли? Тихо и голо все, даже мухи не летают…». Первый номер передернулся как от мороза и буркнул — «может и померещилось…» и, оглядев в бинокль панораму, не спеша перекрестился.
Оставленная временно без внимания куча ботвы в семи метрах за их спиной, своего отношения к происходящему выражать не стала никак — просто уменьшилась на треть по высоте, да разделилась на две части, одна из которых, не делая резких движений, но довольно быстро, начала отступать назад в сторону небольшой балки.
Прежде чем взять бинокль и начать осмотр зоны ответственности сменившийся бросил ревнивый взгляд на то, как напарник обращается с винтовкой, но вроде все было в порядке — старичку было оказано должное почтение.
* * *Этот ствол, в котором вряд ли теперь узнал свое детище и родной папа, мог бы многое рассказать о жизни. Например, о том, как четыре ствола ДШКМ в заводской консервационной смазке вытащил из кучи металлолома прадед одного из здесь присутствующих еще в конце далекого девяносто восьмого года.
Тогда, в эпоху очередного кризиса, завод стоял уже восьмой месяц, и прадеду приходилось подрабатывать дежурным по порту. Все производство тогда даже не стояло — лежало при последнем издыхании, но за рубеж нескончаемым потоком шли суда, вывозя в качестве металлолома то, что создавалось трудом не одного десятка поколений. Взявшие власть на многочисленных заводах бывшей гигантской страны спешили обеспечить сырьем многочисленные печи Европы — без металлолома невозможно переплавить чугун в сталь.
В результате чего «в лом» попадало все что угодно. В основном «чудил» лом цветной, там можно было встретить решительно всё: от памятника Ленину с кладбищенскими крестами, до тонной авиационной бомбы или 150 мм снарядов. Но и «черный», как понимаете, был не без греха, под пресс шли и обрезки шестисоттонных кранов и целые эшелоны танков.
Вот после второго по счету происшествия по обнаружению «взрывоопасных предметов» прадед и приобрел привычку присматриваться к приходящим на перегруз вагонам, хорошо оплачиваемую привычку, позволившую семье неплохо пережить эти времена.
А началось все довольно резко. Когда после второго случая в каптерку завалился натуральный браток, бритый под ноль, с золотой галдой в большой палец толщиной на шее и татуировками, просвечивающими через заоблачной цены рубашку под таким же пиджаком, сердце надо сказать екнуло. Прадед прекрасно знал, сколько стоит случившаяся неприятность.
