Валентин Егоров - Переворот
В этот момент Фредерик прекратил игру и сделал матери жест рукой, Дама мгновенно поднялась на ноги и подошла к сыну. Они о чем-то пошептались. Юноша поднялся на ноги, мать подала ему куртку, по которой можно было судить, что они не очень-то хорошо живут. Взявшись за руки, мать и сын пошли к выходу из гостиницы. Я внимательно посмотрел на полковника Герцега, который в этот момент мучительно боролся с дремотой. Гном почувствовал этот мой взгляд, встрепенулся, несколько секунд хлопал веками, соображая, что могло означать эта пронзительность моего взгляда. Затем, видимо, до гнома дошло понимание момента, он громко хлопнул себя ладонью по лбу и, сломя голову, помчался к портье гостиницы.
Людей в фойе было немного, но с большой уверенностью можно было утверждать, что в основном это были агенты службы наружного наблюдения полковника Герцега. Ребята сидели в баре, пили зеленый чай, с тоской поглядывая на пиво, с деловым видом парами и поодиночке мотались взад вперед по фойе гостиницы. Когда я поинтересовался у портье, в каком номере проживает бригадный генерал Мольт, то он, не заглядывая в терминал, сообщил номер генерала. А его глаза были наполнены мукой и страданием, портье постоянно оглядывался за спину. Когда я уже собрался идти к лифтам, то он тихо прошептал, чтобы я был осторожным, но, увидев неподалеку полковника маленького роста, замолчал на полуслове, а его лицо побелело до синевы. Я не удивился этой его реакции, парень и должно был быть перепуганным до полусмерти. Фойе гостиницы в этот день было переполнено одними только гномами. Полковник Герцег, в жестких рамках исполнении приказа об организации наружного наблюдения и сопровождения, направил в гостиницу всех своих десантников гномов, переодев их в гражданское платье.
Но, вы же хорошо понимаете, что, если гнома переодеть в цивильный костюм, то он все равно останется гномом.
Мы поднимались в лифте на этаж, на котором находился номер генерала Мольта. Я, для пользы дела, разумеется, слегка пожурил полковника Герцега за его безголовую исполнительность, а в завершении нотации добавил, заявив, что гномам пора кончать пугать детей своими бородами. Если бы вы только видели, во что превратились глаза моего полковника, когда прозвучали эти слова, они стали такими большими, печальными и беззащитными. Но Герцегу не удалось взять меня на жалость, так как двери лифта бесшумно разъехались и мы вышли на требуемый нам этаж. Красная ковровая дорожка проходила по центру коридора, а по ней навстречу нам двигалась пара громил, одетые в униформу гостиничных служащих, тащившие на плечах свернутую в рулон ковровую дорожку.
Герцег, как обычно, первым поприветствовал этих громил и вежливым голосом поинтересовался, куда они несут дорожку. Громилы его просто не заметили, они прошли мимо нас с высоко поднятыми головами, затем вошли в наш лифт и двери за ними бесшумно закрылись.
Номер бригадного генерала Мольта находился сразу же за поворотом коридора. Но первое, что мне бросилось в глаза, что к двери его номера не вела ковровая дорожка, а на по центру коридора хорошо просматривалась чистая лакированная полоса паркета. Дверь генеральского номера была приоткрыта. Полковник Герцег моментально превратился в активного гнома следователя, он ужом просочился через маленькую щель приоткрытой двери в номер. Я в жизни не смог бы повторить подобного трюка, но гном полковник уже находился в номере. Бригадного генерала Мольта в номере, разумеется, не оказалось. Обстановка в номере, перевернутая мебель, разбитая ваза с цветами, свидетельствовала о том, что в номере совсем недавно произошла небольшая потасовка. Причем генерал Мольт принимал в ней пассивное участие, судя по тому, что его любимый кольт, валялся на полу у кровати. А вазу с цветами, по всей очевидности, разбили о его голову, так как подушка была залита водой, на ней краснели капельки крови, лежали черепки от вазы, а цветы образовали нечто вроде ореола вокруг подушки. Видимо, бригадный генерал Мольт дремал в постели, когда в его номер ворвались неизвестные кирианцы, вазой с цветами лишили генерала сознания и…
Что-то громко щелкнуло в браслете Герцега, а в моей голове сформировалось изображение двух громил, встретившихся с нами перед лифтом и на плечах несших рулон ковровой дорожки. Теперь и дураку было понятно, что генерала лишили сознания и вынесли из номера в этом рулоне ковровой дорожки. Я пальцем ткнул в пол, желая подсказать полковнику Герцегу, что генерала Мольта лишили сознания, завернули в ковровую дорожку и сейчас выносят из гостиницы. Я хотел также сказать, что необходимо поторапливаться, догонять громил и спасать нашего генерала. Полковник Герцег моментально догадался, что я имел в виду и бросился из номера.
Кабины лифта, разумеется, на этаже не было, ждать ее появления, означало, что мы потеряем драгоценное для спасения генерала время, поэтому мы с Герцегом ринулись вниз по лестнице. Я бежал, перескакивая несколько ступеней сразу, а у гнома полковника с его короткими ножками возникли проблемы. Он спотыкался, оступался и часто падал, иногда в падении пролетая целый лестничный пролет. В какой-то момент мне пришлось догонять своего гнома. Только через этаж я догадался, что мой друг изобрел и тут же осуществил на практике новую методику спуска по гостиничным лестницам. Однако, преодолевая последний пролет лестницы, полковник Герцег не учел полученное ускорение и большую массу своего маленького тела, он кубарем выкатился в фойе гостиницы, на много опережая меня.
В фойе гостиницы было по-прежнему тихо и спокойно, никто никуда не спешил и не торопился, гномы благочинно занимались наружным наблюдением. Появившись в фойе, первым делом я увидел, что за стеклом гостиничьих дверей громилы рулон ковровой дорожки загружали в грузовое отделение глайдера с эмблемами ВВС Кирианской Империи. Они, по всей очевидности, слишком торопились, а, может быть, ковровый рулон в этот момент заупрямился и не захотел спокойно проходить в грузовое отделение глайдера. Еще лежа на полу фойе гостиницы, полковник Герцег произвел два пистолетных выстрела, оба громилы, схватившись руками за головы, бесформенными кулями легли на пластобетон перед гостиницей. Глайдер, взревев двигателем, оторвался от земли и начал набирать высоту, а рулон ковровой дорожки, опасно раскачиваясь, торчал из его грузового отделения.
* * *По-видимому, я совершил ошибку, взяв на борт глайдера Герцега и трех его гномов. Они хоть и низкорослики, но весят, дай тебе боже!
Вот уже час мы преследовали глайдер с имперскими опознавательными знаками на борту, из багажного отделения которого торчал конец рулона ковровой дорожки. Пилоты преследуемого глайдера были великолепными и очень воспитанными пилотами, они не лихачили, как это делаю военные летчик, а четко, вовремя и корректно выполняли виражи, маневры и те ограничения по скорости, согласно правилами безопасности полетов в воздушном пространстве имперской столицы. К тому же этих пилотов совершенно не беспокоил тот факт, что вот уже в течение часа за ними следует другой глайдер. В это время дня над Сааной сновало бесчисленное множество пассажирских, грузовых, глайдеров, флайеров и транспортеров, может быть, поэтому, они не обращали на нас никакого внимания. Пилоты ни не форсировали скорость полета глайдера, не предпринимали попытки оторваться или скрыться от нас, а летели своим маршрутом, строго соблюдая правила безопасности полетов и придерживаясь своего направления.
В любую минуту у меня имелась возможность догнать этот глайдер, но не делал этого по очень простой причине. Пускай, бригадный генерал Мольт меня за это простит, но мне хотелось узнать конечную точку маршрута следования этого странного глайдера. Куда именно везут нашего генерала? Конец ковровой дорожки, с закатанным в нее генералом Мольтом, продолжал торчать из багажного отделения глайдера. Мы летели сзади этой машины на расстоянии в четыреста — пятьсот метров, с этого расстояния красный цвет дорожки был великолепно заметен и служил нам отличным маяком.
Неожиданно глайдер с эмблемами ВВС Кирианской Империи и торчащим сзади концом рулона ковровой дорожки пошел на снижение, очевидно, намереваясь сесть на крышу одного из городских зданий, которые проплывали под нами внизу. Пилоты глайдера выбрали здание, которое, в принципе, ничем особенным не отличалось от других зданий. По крайней мере, это так казалось мне, но полковник Герцег при виде здания, на крышу которого опускался глайдер, заскрежетал зубами и злобно просипел:
— Это здание Городского управления имперской полиции Муниципального Совета Сааны. Те парни, с которыми мы тогда здорово сцепились, когда ты с Филиппом обедал и беседовал в ресторане, работаю во втором главке этого управления.
Тем временем, преследуемый нами глайдер имперских ВВС совершил посадку на глайдерную площадку, расположенную на крыше здания Городского управления полиции. В тот момент, когда он своими посадочными полозьями коснулся поверхности площадки, от полученного толчка ковровая дорожка выпала из багажного отделения. Мы с Герцегом тяжело вздохнули, представив, с какой силой Мольт хлопнулся о посадочную площадку, правда, он падал не со столь большой высоты и материал ковровой дорожки, наверняка, предохранил его от сильного удара. Но в любом случае, а может быть, из-за того, что генерал находился без сознания, а, может быть, из-за того, что при падении его все-таки сильно ударило и на некоторое время оглушило, рулон ковровой дорожки лежал не раскатанным у самых посадочных полозьев глайдера. Когда ковровая дорожка с генералом Мольтом, совершила кульбит в воздухе и шлепнулась о площадку, то в моей голове промелькнула мысль о том, что, слава богу, что генерал вывалился только сейчас, а не несколькими минутами раньше!
