Михаил Шуваев - Чужая игра
Неожиданно Сноу почувствовал, что стал намного тяжелее, а пол качнулся под ногами и поплыл в сторону. Он схватился за спинку кресла, чтобы не упасть и крикнул:
– Айво, ты чувствуешь?
– Да, черт побери, этот проклятый астероид начал разворачиваться!
– Как разворачиваться, при помощи чего? У него же нет двигателей! – послышался тревожный голос Волкова.
– Спасибо, капитан, мы успели это заметить, – съязвил Блумберг. – Однако астероид, видимо, не в курсе этого и знай себе разворачивается…
Очередной мягкий толчок вновь заставил Ричарда шире расставить ноги и уцепиться за раму иллюминатора. Звезды, которые до этого медленно, едва заметно для глаз, двигались по небосводу, вдруг замерли – астероид прекратил вращение вокруг своей оси. Где-то в дальнем конце коридора, а, может, и на другом уровне, что-то с грохотом упало и рассыпалось по полу. Звук был столь резким и неприятным, что Ричард поморщился.
– Айво, – позвал он, – а это не может быть столкновение с другим астероидом?
– Может быть… а может и не быть. Откуда я знаю, Ричи?
– Ну, ты же все-таки у нас наука!
Блумберг высокомерно промолчал.
– Капитан, а вы что думаете? – переключился Сноу.
Волков, похоже, не спешил отвечать.
– Эй, капита-ан! – повторил Ричард. – Вы что там затихли?
Но ответом снова была тишина.
– Айво, ты там рядом – двигай к капитану! Я сейчас буду.
Ричард помчался к двери. Хотя «помчался» – не тот термин, которым можно было охарактеризовать те судорожные движения, при помощи которых в условиях слабой гравитации он пытался припечатывать к полу магнитные подошвы ботинок и продвигаться вперед. Скорее, это напоминало раскачивающуюся поступь богомола, пытающегося запугать противника. Вырулив, наконец, в коридор, он забухал ботинками по полу.
Спустя несколько минут, тяжело дыша, он остановился рядом с Блумбергом. Начальник научного отдела КОНОКОМа молча стоял перед раскрытой дверью. На стене рядом виднелась индикация: «Блок С-7. Трансформаторная».
– Что? – выдохнул Сноу.
Блумберг продолжал стоять не шевелясь. Тогда Ричард просто отодвинул его в сторону и зашел.
На первый взгляд ничего особенного здесь не было. Стояли большие электродвигатели и трансформаторные установки – в блоке С-7 находилось энергетическое сердце всей станции. Киловатты энергии от солнечных батарей, расположенных на поверхности астероида, стекались сюда, в своеобразный электрический резервуар, концентрировались, хранились и распределялись в соответствии с потребностями станции и программой, заложенной в компьютер. Однако что-то тут было не так. Сноу обернулся и вопросительно посмотрел на спутника:
– Айво, что тебя смущает?
Блумберг, наконец, пошевелился и тоже шагнул в трансформаторную:
– Как только мы прибыли на станцию, меня сразу поразила тишина…
– О чем ты говоришь, Айво? Какая тишина? Мы здесь так нашумели!..
– Дело не в нас, дело в станции, Ричи. Прислушайся.
– Подожди, Айво, где Волков? Куда он запропастился?
– Я здесь, господин Сноу, – раздалось за спиной.
Ричард и Айво обернулись: капитан стоял в коридоре и имел несколько растерянный вид. В руках он по-прежнему держал фомку.
– Вот и это тоже… – тихо проговорил Айво.
– Что – «это»? – вспыхнул Ричард. – Договаривай!
Будто не слыша Сноу, Блумберг обошел Волкова и остановился перед ним.
– Капитан, вы ведь вошли в блок С-7 перед нами? – с утвердительной интонацией спросил Айво.
Русский кивнул.
– А теперь вы появляетесь у нас за спиной в коридоре. Как это объяснить?
– Не знаю, господин Блумберг, – замялся Волков. – Я зашел и сделал несколько шагов вперед. Почти сразу увидел еще одну дверь, пошел к ней. А тут оказались вы…
– Пространственная петля, – пробормотал Айво.
– Что? Откуда здесь пространственная петля? – удивился Ричард. – Насколько я знаю, известен лишь один научно подтвержденный случай замкнутой кротовой норы[13]. Это было… дай бог памяти…
– Это произошло в 2248 году на планете Эридан в системе Бетельгейзе. Совсем недавно я прочитал отчет об этом в нашем архиве – потребовалось освежить память в связи с другим любопытным делом, – продолжил Айво. – Однако…
– Подождите, господин Блумберг, – взволнованно перебил его Волков. – Но ведь наши космические корабли-субпространственники разве не пользуются при перелетах этими же кротовыми норами?
– Нет, капитан, это не одно и то же. Возьмем, к примеру, наши корабли дальнего радиуса действия. Как вам должно быть известно, принцип их передвижения в подпространстве основан на открытии Паркера – Лассара. Закон гласит, что состояние метрики пространства находится в прямой зависимости от гравитационного напряжения. Мы научились варьировать гравитационное напряжение и запускать наши корабли в подпространство. Однако то, что мы делаем, больше похоже на забивание гвоздей микроскопом! Наука Земли не может ответить на элементарные вопросы субпространственного звездоплавания. Первое: почему существуют так называемые «закрытые мили», когда при помощи джампов мы не можем преодолеть расстояние в 300 световых лет от Земли? Дальше, на фотонной тяге – пожалуйста! Но только в евклидовом пространстве и со скоростным ограничением согласно общей теории относительности. Второе: каким образом скорость движения звездолета перед включением гиперпространственного конвертера влияет на дальность прыжка? Третье: почему место выхода из подпространства находится четко на оси движения звездолета? У навигаторов есть даже термин «выход на звезду». Четвертое: почему время течет для находящихся в подпространстве звездоплавателей медленнее, чем для неподвижных наблюдателей в евклидовом пространстве? И, наконец, пятое: что такое подпространство? Какой-такой континуум, сколько там измерений и есть ли они вообще? Во время движения… или бездвижия в подпространстве – не знаю как это назвать, черт побери! – категорически запрещен выход из корабля людей и запуск любых зондов. А почему? А потому что в самом начале эры дальних перелетов один разведывательный корабль получил задание выпустить, находясь в подпространстве, универсальный исследовательский автоматический зонд. Кончился этот идиотский по своей сути эксперимент тем, что разведчик просто не вынырнул в заданной точке. До сих пор. А прошло более трехсот лет… Наши корабли используют эффект «пространственных складок», а не «кротовых нор». Разница в том, что двигатели Паркера – Лассара создают необходимое гравитационное поле, которое действует, словно игла: пронзает в подпространстве, или как его еще называют – субпространстве, узкий туннель, векторно совпадающий с осью двигателя, то есть самого корабля. Саму природу «пространственных складок» мы до сих пор до конца не изучили. Вот так-то, капитан. А «кротовая нора» – это то, где вы, судя по всему, только что побывали. Соприкоснулись, как говорится, с темной энергией.
Айво замолчал и искоса посмотрел на замершего в недоумении Волкова. Ричард с интересом наблюдал за реакцией капитана. У него было, что возра зить Блумбергу, но он хотел сначала посмотреть, что ответит сам Волков.
– Где я побывал?.. – наконец обрел дар речи русский. – А я что – где-то только что побывал?
– Конечно. В «кротовой норе», где ж еще? – пожал плечами Блумберг. – Посмотрите на свои часы или еще лучше на МИППС. Они у вас правильно идут?
Капитан медленно поднес к глазам левое запястье и долго смотрел на светящийся циферблат позитронного «Лонжин».
– Господи, этого не может быть!
– Отстают или убежали? – участливо поинтересовался Айво.
– Убежали… – проговорил обескураженный Волков. – На целый час.
– Ну вот, считайте, что вы, по сравнению с нами, постарели на час… – хмыкнул Блумберг.
– Или что мы помолодели, – с улыбкой добавил Сноу.
– Но что все это значит?
– А значит это, что здесь – я имею в виду Арктурианскую систему в целом и космоверфь в частности – происходят события в высшей степени загадочные и не всегда объяснимые с точки зрения земной науки, – Сноу скосил глаз на Айво. – И мы с вами оказались в самом центре происходящего. Еще бы! Мы же всюду лезем, суем свой нос куда ни попадя… В общем, мы разворошили этот муравейник. Хорошо это или плохо, пока не могу сказать. Но события не заставляют себя ждать и некоторые персонажи, пока неизвестные нам, начали себя проявлять. Я, кстати, говорил об этом с Найтом, и он склонен поддержать мою точку зрения.
– Вот именно, что «некоторые персонажи»! – отреагировал Блумберг. – Пока, к сожалению, мы не знаем толком, кто это себя так проявляет. Похоже, что Бонне, но…
– В случае на Одиноком утесе – вполне возможно, что француз, а вот сейчас…
– А чем, спрашивается, твое «сейчас» отличается от того, что произошло раньше, Ричи?
