Константин Клюев - Великий Дракон Т-34
Над холмом Праведников клубилась красноватая пыль. Первым в долину Святой рощи спускался отряд епископской стражи – мощные, рослые всадники в белых плащах, с одинаковыми белыми щитами. Круглые серебристые навершия шлемов были откинуты в походное положение, оставляя открытыми лица до подбородка. Шлемы целиком опирались на плечи стражников, защищая не только головы, но и шеи от скользящих рубящих ударов. Рукояти мечей епископского воинства украшали серебристые головы дракона с рубиновыми глазами. Кони крийонской породы – широкогрудые, высокие, неутомимые, ровного серого окраса – несли могучих седоков легко и плавно. Впереди святого отряда, насчитывавшего сто двадцать стражников, двигались два знаменосца с расчехленными знаменами. Одно знамя, алое с золотой каймой и золотым же изображением дракона, было символом Единой церкви. Другое, ослепительно белое, с изображением герба Айенов – золотой когтистой лапы дракона на лазоревом щите, – было знаменем епископа Глионского, урожденного Рэнкса Айена.
Сам епископ Рэнкс наблюдал за движением войска с вершины холма, беседуя с Синим рыцарем. Точнее, граф Алистар вполголоса говорил, а юноша внимательно слушал, подтверждая согласие короткими кивками.
Епископская стража, двигаясь колонной по четверо в ряд, уже спустилась в долину. Мимо графа и его воспитанника проплывало знамя Синего отряда.
– По местам, дорогой епископ?
– С богом! – Рэнкс начертал в воздухе святое благословение и тронул поводья. Синий рыцарь проводил воспитанника взглядом. Епископ направил коня вдоль колонны и вскоре занял место во главе отряда, между двумя знаменосцами.
Граф Алистар смотрел на клубящуюся пыль, вздымающуюся в такт ритмичному колыханию строя. Он развлекался, наблюдая за течением собственных мыслей. Красная пыль, казалось, всецело занимала внимание графа, но от его рассеянного взгляда не ускользнула ни легкая хромота могучего коня под рыцарем Крезом, ни болтающаяся перевязь меча у оруженосца Легрона, ни тонкая, с волос, продольная трещина в древке копья огромного Фаргама. Граф не помнил, когда у него появилась способность замечать практически все без малейшего усилия. Скорее всего, это был врожденный дар, подмеченный у Синего рыцаря самим владыкой Глиона уже в зрелые годы.
Однажды король Энкогс решил как следует выбранить Алистара за очевидное беззастенчивое витание в облаках во время важных переговоров с посланниками королевства Крепт. Король Трагон, южный сосед Энкогса, владел плодородными землями, отделенными от территории Глиона горной грядой с нешироким, в две повозки, сквозным ущельем. В те годы участились случаи грабежей и насилия в отношении караванов, следующих из Глиона на юг и обратно. Энкогс подозревал, что за всеми нападениями стоит желание Трагона увеличить провозную дань, взимаемую с глионских повозок и всадников. Неоднократно битый в частых пограничных войнах, Трагон не смел поднять этот вопрос открыто, как подобает монарху, но добивался своего мелкими пакостями. Энкогс был уверен, что получит предложение усилить охрану караванов за счет конвоя из крептских стражников – грузы, мол, будут охранять и сопровождать, а содержание дополнительной охраны стоит денег…
В первый день переговоров Энкогсу показалось, что он уже уловил намек посланников на необходимость конвоировать торговые караваны. Чтобы проверить себя и, что важнее, с целью уличить приятеля в небрежении государственными делами, король за традиционным ужином на двоих попросил Алистара высказать соображения по поводу речей послов. Он уже набрал в грудь воздуха для произнесения укоризненной речи, как вдруг Синий рыцарь начал припоминать мельчайшие подробности встречи, все до единого слова и жесты, все нюансы и повороты беседы. Алистар не только помнил все обстоятельства, при которых высказывался тот или иной вельможа, но был невероятно точен в изложении деталей.
Изумление короля было столь велико, что Алистар с того дня начал наблюдать за собой и окружающими, сравнивая свою способность к восприятию событий со способностями прочих людей. Оказалось, что подавляющее большинство придворных было не способно не только помнить мелочи, но и воспроизвести в памяти основное содержание недавних событий. Рассказы нескольких очевидцев одного и того же происшествия были всегда противоречивы и обрастали огромным количеством вымышленных подробностей. Все это забавляло рыцаря. Практичный король же с тех пор охотно пользовался удивительной памятью графа, настаивая на непременном присутствии Алистара при важных переговорах.
Синий рыцарь тронул поводья, и послушный конь плавно понес его вдоль живой ленты отряда. Поравнявшись с Легроном, Алистар сказал ему несколько слов, и юный оруженосец, смутившись, немедленно поправил перевязь меча. Затем граф направил коня назад, к обозу, и переговорил с Харатом, отвечавшим за снабжение Синего отряда. Харату понадобилось только два жеста и пара слов. Ловкий, как обезьяна, маленький сухощавый Акил, конюх графских конюшен, моментально оседлал могучего жеребца, одного из пятнадцати шедших в поводу запасных, затем выхватил из повозки с запасом оружия самое большое копье с плоским широким острием и поскакал вперед, в авангард Синего отряда. Учтиво поклонившись, он вручил гиганту Фаграму новое копье, приняв старое взамен. После Акил пришпорил жеребца, разогнался и метнул старое копье в придорожный валун. Копье, едва коснувшись камня, расщепилось вдоль замеченного Алистаром изъяна. Синий отряд взревел, славя зоркую заботу своего вождя. Конюх тем временем направил приплясывающего жеребца к рыцарю Крезу. Крез моментально пересел на нового скакуна, а проворный конюх отвел рыцарского коня к обочине. Он заставил коня поднять копыто, быстро осмотрел его и подал знак кузнецу, сидевшему в последней повозке. Кузнец легко спрыгнул наземь, осмотрел копыто и снова вскочил обратно, роясь в своем мешке. Конюх накинул повод скакуна на длинный колышек, торчащий из телеги кузнеца, и бегом догнал свою повозку.
Граф, довольный четким исполнением приказов, занял свое место во главе Синего отряда, привычно покачиваясь на спине своего иссиня-черного иноходца. Возле печальной памяти Зуба Дракона Алистар придержал иноходца и спешился, обнажив голову.
– Хей! – вскинул руку в кольчужной перчатке командир первой сотни, приветствуя Синего рыцаря и отдавая дань уважения павшим в бою с Хранителями.
– Хей! – взревела сотня глоток.
Вторая и третья сотни повторили приветствие: «Хей!.. Хей!!!» Граф Алистар приветствовал своих воинов вытянутой вперед и вверх левой рукой. Теперь, когда мелкие недочеты были устранены, граф без помех любовался боевой мощью и красотой движущегося мимо него свирепого отряда.
По левую руку епископа Рэнкса проплывала Святая роща. Впечатлительный юноша старался не смотреть в сторону прозрачного орешника – там ему мерещились черные крылья накидки графа Леаса, товарища по детским играм, в недавнем прошлом – самого вероятного кандидата в мужья принцессы Энни. Попытки были напрасны – голова сама поворачивалась в сторону рощи, как только епископ переставал следить за собой. Солнце пряталось в листве, а затем вдруг расплавленным стеклянным диском бросалось Рэнксу в глаза, после чего из слепящих бело-зеленых пятен возникал образ командира Черного отряда, легко скачущего по краю рощи, подожженной закатом. Леас задумчиво смотрел под копыта коня или дремал – точно так же, как и его дядя граф Алистар.
– Значит, он тоже все видит и замечает. О Господи… – Епископ Глионский прикрывался от солнца перчаткой и отворачивался от прозрачного сплетения деревьев.
* * *Вечер в долине между скал начинался стремительно. В какой-то момент тень скалистой гряды помчалась в сторону дороги, накрыла ее и отправилась дальше, к противоположной гряде, уже вспыхивающей красноватым огнем отраженных закатных лучей.
– Ваня, давай налево. Заночуем там, – Ковалев дождался, пока Иван снизит скорость и остановится, и нетерпеливо сорвал шлем. Было тихо. В раскаленном брюхе танка что-то шипело, потрескивало, пощелкивало. Начинал остывать металл двигателя. В контурах охлаждения замедлялась циркуляция воды. Было странно слышать все эти тонкие и незаметные на фронте звуки – к Ковалеву возвращался слух в его довоенной, первозданной остроте. Обычно танкисты, оглохшие от дневной стрельбы и рева моторов на предельных оборотах, вечером и ночью не слышали почти ничего. Сейчас же Ковалев различал не только звучание частей танка, но и поскрипывание жестких перьев вороненка, орудующего длинным клювом под крылом. За спиной завозился Вихрон. Александр механически поднял свиненка и поднес к проему люка. Свиненок зацепился передними копытцами за край, смешно побрыкался задними и засеменил, оскальзываясь, вниз по броне.
Клетку с птицей Ковалев извлек из башни, но выпускать вороненка не стал – ищи его потом, шалопая.
