Федор Березин - Война 2011. Против НАТО
В процессе просмотра он втягивается в происходящее. Ничего удивительного, ведь он же сам и снимал. В момент, когда беззвучная очередь разделывает девушек, Георгий вздрагивает, выплывает из переживания в реальность редакционного офиса. О, в коридоре какой-то шум-гам.
Так и есть. Оказывается это возвратились очаровашка Зоя и оператор Петров. Полеводов уже привстал чтобы поздороваться и приобщиться, когда из коридора прибывших зовет к себе Бабочкин. Ну что ж, сейчас и его позовут, как же иначе, настраивается Георгий. Он останавливает прогон камеры, переворачивает корпус. Решает, стоит ли сделать дубляж с флэшки еще и сюда, в рабочую машину. Наверное, хватит того, что дубликат имеется в лэптопе, ведь не украдут же, в самом-то деле. К тому же, с рабочим «компом» без переходника в подключении флэшки не обойтись, а где этот переходник? Рыться в сумке не хочется. Все же поворачивается к офисному компьютеру. Закрывает файл с дурацкой заметкой о сауне. Господи, неужели не о чем писать? Кто будет читать эту ересь?
Затем он, как примерный школьник, ждет, когда помудревший главред вызовет его к себе и встретит, раскрывши объятия. Где-то на краю сознания маячит мысль о премиальных. А что, денежное поощрение разве мешает торжеству истины? Однако его все не зовут и не зовут. Георгий привстает, выглядывает в коридорчик. Кабинет главреда закрыт(!). Ух ты, там у нас тайное заседание главного штаба! Георгий Полеводов улыбается своему будущему торжеству. Почти решается, пока суд да дело, смотаться к «жигуленку» за лэптопом. Тут дверь главного газетного босса распахивается. Выходят странно снулые Зоя и Петров. Обходя их, к главному входу на этаже бросается Абрам Львович. Куда это он?
— Ну, что сняли? — спрашивает Полеводов, подмигивая Зойке.
— Так мы ж после приехали, Жор, — встревает оператор Петров. — Чего снимать-то было? «Ан — двадцать четыре» загорелся возле полосы при заправке. Благо, хоть жертв нет.
— «Ан — двадцать четыре»?! — взвивается Полеводов. — Жертв нет?!
— А чего? — говорит Петров.
Тут входная дверь редакции распахивается снова. На пороге Абрам Львович и какие-то типы, два штуки одинаковых. Перегородившие проход сотрудники оттесняются в редакционную комнатушку. Дверь главреда снова захлопывается. Ну, дела!
— Спонсоры очередные, что ли? — предполагает оператор Петров.
— Опять сауну возвели? — вносит лепту Полеводов.
Зойка криво, натянуто усмехается. Какая-то она необычайно тихая нынче.
— Ладно, хрен с ними, — машет рукой Георгий. — Так вы это… Вам про «Ан — двадцать четыре-то» кто подсказал? Я знаете…
Двери главного редактора снова раскупориваются.
— Георгий Валерьевич, подойдите, пожалуйста, ко мне! — сообщает Абрам Львович громко, но подчеркнуто вежливым тоном.
Настал мой звездный час, констатирует Полеводов. Он даже собирается отхохмить такое вслух, посмешить Зойку, но вспоминает о видеокамере. Торопливо возвращается к столу, сгребает и следует по коридору к шефу.
42. Искушение
Теперь они были в пути. Черт их дернул, точнее, Змей искусил. А как было спорить с его «змеиной» логикой? Конечно, уподобляясь археологам-фрейдистам можно было бы покопаться в его собственных побудительных мотивах. Вдруг и правда там аккуратненько вскрывалась кисточками первопричина — удрать от Натальи Викторовны все едино куда, лишь бы подальше? Но ни Дмитрий Беда, ни Тигран Чикоян к неофрейдистам не относились, в силу природной прямолинейности, они все еще верили в разумное, доброе и вечное, правда, опять же по прямодушию, считали, что для прокладки дороги к нему сгодятся любые встречные методики. Ну, а Змей уж, как водится, разложил их на лопатки. Слушая его тирады, Дмитрий Гаврилович почти не сомневался, что если бы в момент «ложного призыва», Лёня Яровицкий оказался поблизости, никогда бы он не попался на эту удочку. Правда, тогда бы и присутствующие ребята — Парфенюк с Шампуром — успешно оказались бы в турецком рабстве, или там, в секретной лаборатории по трансплантации — это как повезет, или уж не повезет. Как-то все в этом мире выстраивалось в предопределенность. Аж жуть берет, с досадой наполовину. Однако что можно было противопоставить змею-искусителю?
— Да я не спорю, что вы тут лихо напартизанили, — говорил Яровицкий. — Особенно с этой машиной-микроволновкой. И разборками с мафиози занялись правильно. Но ведь сейчас основная задача — задать перцу оккупантам, правильно? Надо, чтобы у них под ногами земля горела. Но что у вас есть против этих сволочей? У ваших новых друзей хоть танк имелся когда-то. Где его снова взять в гражданском, захваченном врагами городе? Только в армии, правильно?
— Но она же вся… — может, и возражал, но фактически лил воду на ту же мельницу майор Шмалько.
— Танкист прав, — кивал на то Яровицкий, — вся повязана приказами сверху, а теперь еще и янычарами. И тем не менее, только там можно найти настоящее грозное оружие, выводящее на равный поединок. Айда со мной на дивизион! Мы там нужны, ребята! Без наших навыков им ой как тяжко. Не прикрыты они в наземном ракурсе ничем. Даже разоружены, в плане личного оружия. У вас тут целый арсенал ружейный, и гранатомет. Катим со мной. Я специально из-за вас пригнал! Ну, и женушку успокоить малость, а то ж сейчас не позвонить, ни СМС-ку телеграфировать. Там у ребят настоящие ракеты и комдив — во! парень! А солдаты какие! Таких сейчас нет! Разве что вот — Ладыженский с Громовым. Глаза у парней горят! Жаждут учиться военному делу настоящим образом.
Сам Змей, оказывается, взаимодействовал с данным дивизионом давно, учил их тому самому «военному делу настоящим образом» на общественных началах. Потому раньше и не признавался друзьям-товарищам, что заболел романтизмом, решил пройти по новой «курс молодого бойца». Вернее, исправить ошибки этого курса для нового поколения.
— Ага, вы бы меня еще упрекнули в помощи «самостийщикам», — огрызался он на укоры в скрытности. — Сказали бы, мол: «Усиливаю натовских прихвостней супротив Руси». Так ведь?
Что тут было возражать? Конечно же так.
— А ракетчик — Алеша Корепанов — классный мужик, — продолжал расхваливать перспективы грядущей совместной борьбы с супостатом Яровицкий. — Ничуть не заносчивый, хоть и технарь. Прямо по духу наш — пехотинец. Это ж он мне когда-то предложил обучить его офицеров с сержантами навыкам ратного дела, когда все без ракет, по-древнему.
— По пьяному делу? — подтрунивал Беда.
— В смысле? Обучать что ли? — возмущался Яровицкий.
— Нет, в смысле, за бутылкой предложил обучать, а, Змей?
— А, ну было, наверное, что-то по мелочи. Иначе ведь…
— Вот, — хлопал его по плечу Беда, — всегда был уверен, что в России, да и в нашей Неньке, никогда мысли по переустройству страны на трезвую голову не рождаются.
— Так ведь дело-то получилось, — зачем-то начинал оправдываться Яровицкий.
— Я вот тоже надеюсь — во что-нибудь это выльется, — высказывался майор Шмалько. — Должна же, наконец, армия сказать свое слово.
Короче, теперь они следовали по маршруту. Правда, «айда со мной» вылилось не в стремительный полет над полями в «вертушке», не в сладостную дрему, под шуршание шин «тойоты» по грунтовке, и даже не в лихую езду на раскрашенном зеленью грузовике «Зил-131» — в условиях иностранной оккупации все подобные методы отбрасывались априори. Пришлось топать ножками, причем со всеми причиндалами на горбу. Правда, особые сложности, по крайней мере, в психологическом плане, имелись только в городе. Здесь пришлось перемещаться преимущественно ночью, а днем разведывать трассу без снаряжения. Поскольку Донецк — город большой, то растянулось это на целых полтора суток. За границей города стало легче. Яровицкий и прочие «старые вояки» оказались в своей стихии. Даже Шмалько, и Ладыженский с Громовым видимо почуяли себя танками, коим город не мил ввиду бесчисленности препятствий.
— Сколько еще идти-то? — спрашивал у Змея Алексей Нелесный.
— Вот, капитан, показываю на карте, но крестика не ставлю. Мало ли что, — пояснял Яровицкий.
После таких «мало ли», все предшествующие рекламные предложения Змея как-то блекли, но куда было теперь деваться — не обратно же в оккупированный пришлыми термитами городской муравейник?
43. Ценные работники и личная собственность
То на замок запирается, то собирается вести речь о «репортаже века» при каких-то «саунщиках», размышляет Георгий Полеводов. Вот и пойми этого главного редактора. Однако все совсем не так, как представляется поначалу.
— Это Георгий Валерьевич, — сообщает Абрам Львович двум типусам в костюмах. Однако встречного представления не происходит. Тип, который постарше, просто милостиво кивает.
— Пожалуй, — говорит «саунщик», — оставьте нас ненадолго, Абрам Львович.
