Алексей Колентьев - Тени чёрного пламени
Альфовец решительно клацнул рычагом затвора своего ручняка и спросил:
– Отлично, значит, он… или они могут быть в основном здании?
Я мельком глянул на целехонькие окна фасада и рискнул высказать вполне логичное предположение:
– Один разрыв в помещении или на лестнице, и стеклам хана. Внутри ничего не взорвалось, значит, мы найдем растяжки целыми. Мозгоеды хитрые, но ума у них не так много. Мимо грамотно поставленной подлянки им не пройти. Это вообще могло быть что угодно, мы в «белом шуме», тут нет ничего закономерного и одинакового.
И тут в разговор вклинился Стах, который все это время почти приплясывал от нетерпения. Известие о том, что мозгоед тут не при делах, его заметно приободрило.
– Тогда чего народ под дождем мочить? Пускай заходят во двор, а мы пока по этажам пробежимся, а?
Гуревич обреченно махнул рукой и, вызвав Семена, пояснил ситуацию. Вскоре обоз начал втягиваться в ворота, повозки расположились на заднем дворе возле гаражных боксов. А мы втроем с соответствующими предосторожностями вошли в гулкую пустоту вестибюля главного здания комплекса. И снова нас встретила только гулкая тишина да выщербленные временем барельефы на стенах в стиле позднего соцреализма. Из просторного холла на второй этаж вели две лестницы в противоположных концах зала, а прямо напротив входных дверей зияли пустотами провалов две лифтовые шахты. Самих лифтов давно уже не было, о чем свидетельствовали кучи разного хлама, заполнявшие шахты почти на метр в высоту. За лестницами размещался ряд дверей с потускневшими от времени табличками, но внутри ничего подозрительного мы не нашли. Обычная казенная мебель, старые бумаги в папках и рулонах, наградные треугольники вымпелов на стенах. Полное запустение и разруха. Складывалось такое впечатление, что люди не уходили отсюда в спешке, просто окончился очередной рабочий день, служащие завершили все свои дела, закрыли кабинеты на ключ и… больше сюда никогда не вернулись.
Когда мы осмотрели шесть комнат в холле, Гуревич нашел в одной из них план пожарной эвакуации здания. Согласно ему, второй этаж отдан под различные исследовательские лаборатории, на третьем находился актовый зал и кабинеты администрации. На четвертом уровне все было точно так же: кабинеты, служебные помещения персонала и еще какие-то непонятные закутки и отделы, а также выход на крышу. Мы решили не разделяться и прочесать все, начиная с первого этажа и до самой крыши. Это займет какое-то время, хотя лично я бы двинул отсюда уже через полчаса короткой передышки. Но все же раненым и лошадям нужен отдых после сложного перехода по железной дороге, значит, более длительный привал был необходим. Альфовец пошел вперед, и вскоре после того, как мы миновали два пролета, отделявших нас от второго уровня, дал сигнал остановиться, а потом жестом позвал меня:
– Антон Константиныч, похоже, вы были правы…
Меж перил лестницы, за три ступеньки до ее окончания, я увидел натянутую леску. Сама граната обнаружилась выше, примотанная скотчем к ручке двери какого-то кабинета. Просто и эффективно: человек поднимается вверх, задевает малозаметный шнурок, и ему сносит голову взрывом. Даже если надел шлем, от перелома шеи он точно не спасет… умно, я сам бы так поставил. Осторожно отстранив сержанта, я переступил сначала одну нить, а потом, чуть погодя, вторую, натянутую на ладонь ниже предыдущей. Это была страховка на случай, если обнаружат первую линию датчика. Человек расслабился, ведь он уже перешагнул леску, а тут оп, незадача! Я свинтил запал у гранаты и положил пыльный рубчатый кругляш в карман разгрузки. Сам запал я развинтил и выбросил, чужие подлянки лучше целиком повторно не использовать.
Тронув тангенту рации, я сказал напарникам:
– Лейтенанта работа. Давно тут стоит, как и та, внизу у колодца.
– Как вы думаете, они… остальные из каравана… Они все еще здесь?
– Скоро мы это узнаем, сержант. Предлагаю идти к самому большому помещению. В том обозе было человек двенадцать пассажиров и шестеро из конвойного взвода.
– Актовый зал?
– Точно так.
Бегло осмотрев несколько кабинетов возле лестницы и найдя их в полном запустении, мы поднялись на третий этаж, где пришлось немного повозиться. Я снял со стены противопехотную мину, закрепленную таким образом, чтобы выкосить всех, кто сделает четыре шага от входа на этаж. Поставлено так же изобретательно, как и растяжка внизу, судя по всему именно Никольским. Взрыватель тоже особого доверия не внушал, поэтому я просто занес мину в первый попавшийся кабинет и, соорудив из трофейной гранаты и куска пластита небольшой детонационный заряд, предложил остальным отойти подальше.
Гуревич слегка заартачился, но, уже привыкая доверять моим суждениям, предупредил остальных по рации о подрыве:
– Семен, будем шуметь!.. Скажи водилам, пусть лошадей придержат.
Проводник отозвался быстро, хотя особой радости в его голосе слышно не было. Как я уже и говорил, в последнее время он вообще говорил мало, а когда это случалось, то это были рубленные односложные фразы.
– Чего там у вас?
– Предыдущие постояльцы мин понатыкали, Антон Константиныч настаивает, чтобы взорвать.
– Делайте что хотите, только быстрее.
Гуревич после этих слов повернулся ко мне и, выразительно пожав плечами, разрешающе махнул рукой. Я соорудил все в кабинете, окна которого выходили во двор с торцевой части здания, чтобы осколки шли наружу и в стену кабинета, тогда отраженная часть ударной волны и осколков пойдет в коридор существенно ослабленной. Втроем мы свалили вокруг мины два деревянных шкафа с документами, так что получилась дополнительная баррикада. Потом, присоединив детонатор, я выгнал всех в коридор, и мы спустились на пролет ниже.
– Всем приготовиться, подрыв на счет «три»!
Подрывную машинку и некоторое количество саперного инструмента я с собой беру на любой выход. Места у нас не особо гостеприимные, и люди не стремятся сделать их безопаснее.
Убедившись, что все отошли на безопасное расстояние, я повел отсчет:
– Один, два, три – подрыв!
Ву-умб!
Со звоном вынесло стекла в нескольких кабинетах рядом с выбранным для подрыва, и еще парочка посыпалась в коридоре. Поднявшись на этаж, я осмотрел место и про себя порадовался тому обстоятельству, что все рассчитал верно. Даже если бы мы находились рядом с кабинетом, максимум, что нам грозило, – легкая глухота на полчаса, не более того. Взрывная волна и осколки ушли в пространство за окнами и в стены, никто бы не пострадал. Так же бегло отсмотрев все прилегающие к лестнице кабинеты, мы поднялись на третий этаж, где, как ни странно, растяжек не было. Двери актового зала оказались снятыми с петель, их кто-то аккуратно сложил слева от входа. Гуревич остановился, вопросительно посмотрев на меня:
– Почему тут нет сюрпризов? Может быть, мы ошиблись и надо вернуться на этаж ниже?
– Трудно сказать наверняка, сержант. Двери открыты, там явно кто-то побывал до нас. Давай так поступим: осмотрим актовый зал и, если там пусто, вернемся вниз. Мы так и так уже здесь, лучше не останавливаться.
– Ладно… Стах, иди первым.
Охранник ничего не сказал и, молча передернув рычаг затвора «чебурашки», пошел вперед. Похоже, и ему передалась вера сержанта в необитаемость третьего этажа. Дальше стали происходить странные вещи. И я говорю так потому, что это было непохоже на все, что мы видели до сих пор. Пол под нашими ногами сначала мелко задрожал, а потом, когда Стаху осталось до входа в актовый зал не более трех шагов, здание содрогнулось от пары сильных сейсмических толчков с интервалом в доли секунды. Встряска получилась такой силы, что все мы повалились с ног, словно кегли. Лично меня сильно приложило виском о стену. И хотя шлем спас, но зубы здорово клацнули. На какой-то миг сознание помутилось, и последнее, что я увидел, перед тем как зрение отказало, это расплывчатый силуэт в облаках. Это было нечто большое, полупрозрачное, и оно двигалось со стороны второго КПП, где мы обнаружили трупы альфовцев. Более всего эта штука напоминала медузу или, может быть, осьминога. Очнулся я оттого, что Гуревич тряс меня за плечо и что-то орал прямо в лицо. Оттолкнув сержанта, я рывком поднялся на ноги и осмотрелся. Все, кроме меня, уже стояли на своих двоих. Стах держался за косяк двери актового зала и, вытаращившись куда-то вперед, дико орал. Гуревич рывком втащил охранника назад в коридор и что есть силы стал трясти, обхватив за плечи. Тот прекратил орать, и сквозь маску я слышал только отдельные всхлипывающие стоны. Не обращая внимания на разыгравшуюся сцену, я рывком вошел в двери, сразу же уйдя влево и присев на колено. Но тут же пришлось опустить автомат, ибо стрелять тут было не в кого. Начать с того, что ряды кресел, какие бывают в кинотеатрах, были сорваны со своих мест и сейчас перегораживали зал ровно посередине, образуя нечто вроде баррикады. Сцена с провалившимся полом и оборванным занавесом представляла собой темную кучу досок и тряпья, в которой с первого взгляда было не так-то просто разобрать что-либо конкретное. Возле подножия этой кучи были аккуратно уложены тюки и ящики, покрытые брезентом. Края дерюги задрались, и я различил в скупом свете, льющемся из рядов поднятых высоко небольших окон, маркировку «Альфы». Белая литера «А» на фоне красной звезды, вписанная в круг того же цвета. Опустив автомат и поднявшись, я пошел к баррикаде, внимательно осматриваясь по сторонам. Первое тело лежало лицом к входной двери. Это был еще один солдат-конвойщик, что следовало из нашивок и форменного комбеза. Вокруг тела россыпью валялись стреляные гильзы, автомат покойник так и не выпустил, крепко сжав оружие в руках. Кроме него перед баррикадой в разных позах лежало еще трое, но это уже были «пассажиры». Все в самопальных комбинезонах, с разномастным оружием. Все выглядело так, что они вступили в перестрелку с первым бойцом и просто перестреляли друг друга. Но примечательным было не это, в конечном итоге трупами тут никого не удивить. Тела оказались словно бы перекручены, будто бы кто-то огромный скрупулезно сворачивал в жгуты конечности и туловища, оставляя нетронутыми лишь головы. Такого мне лично видеть еще не приходилось, и, судя по реакции Стаха и Гуревича, им тоже. Я махнул рукой в знак того, что пока опасности нет, и оба моих напарника с опаской прошли внутрь, при этом постоянно озираясь по сторонам.
