Сергей Зайцев - Рось квадратная, изначальная
И в том же духе в разнообразных вариациях.
Большие бабки будут, сообразил Благуша. Рискнуть, что ли? И задумавшись, не заметил, как отпил из бокала. Утробно зарычав, окоселовка тут же вжахнула по черепу… и на душе стало невероятно хорошо, а рычащий зверь в глиняном бокале вдруг превратился в ласковую и нежную деву. Следующий глоток пошёл легко и приятно, распространяя по телу блаженную расслабленность… И только теперь Благуша уразумел, как много он потерял, отказавшись выпить в Махине с Ухарем, а также осознал, что только великий человек мог придумать и изготовить такую штуку, как окоселовка. Недаром его здесь так уважают, а рецепт пойла, небось, знает только сам хозяин. Вот бы достать, ведь на таком напитке можно и разбогатеть!
На площадку тем временем неспешно вышли два здоровенных обнажённых мужика, по внешности – оба слава, светлокожие, светловолосые, светлоглазые, в одних набедренных повязках, и встали друг против друга, играя могучими мышцами. Намазанные маслом тела блестели, словно отполированные, а глаза борцов-рукомахальников метали столь свирепые взгляды, что обладай те физическим весом, так выкосили бы напрочь половину зала, а может, и сам бы трактир порушили.
Благуша во все глаза пялился на помост, восхищённый статью борцов. Вот бугаи-то! Таких бы парочку, когда он с Ухарем от бандюков отбивался, точно бы всех повязали! До единого!
– Ставки сделаны!
Оглушительно прозвучал гонг, и нарядный ставила соскочил с помоста к зрителям, а рукомахальники, перестав испепелять взглядами зал, повернулись лицом к лицу и начали медленно сходиться, испепеляя уже друг друга.
Собравшийся в трактире народ явно знал рукомахальников давно, и в зале то и дело раздавались крики, призывающие то Крутого Ойкера, а то Епана Мата надрать противнику задницу, уделать каждого, как Предки Древнюю Тортилью.
Благуша же просто наслаждался веселящим кровь представлением, хотя где-то на задворках сознания и бродила мысль, что непотребное это занятие для людей – бить друг друга по лицу и всему остальному ради развлечения. Но окоселовка, сняв внутренние зажимы, бдительно следила за тем, чтобы подобные мысли не портили ему настроения, и сразу рычала на негодную, как только та оказывалась поблизости. Наблюдая, как одному из борцов удалось ловко выскользнуть из объятий другого или сделать какой-нибудь хитрый захват, Благуша ободряюще орал вместе с остальными. Время летело незаметно, бокал у Благуши потихоньку пустел, в голове приятно шумело, и первую пару, где своего противника красиво завалил Крутой Ойкер, вскоре проводили одобрительным свистом – выигравшие, и ругательствами – проигравшие. А на помост тут же вышла следующая сцепка – загорелый до тёмно-шоколадного цвета здоровяк манг по прозвищу Дай-в-Рыло и желтокожий темноволосый нанк по прозвищу Получи-Своё. Оба были в национальных одеждах, но частично: на нанке красовалась наброшенная через плечо белоснежная шкура ехана-бабая, редкостного зверя, водившегося только в снежных доменах, а манг, поигрывая некрупными, но выразительно рельефными мускулами, щеголял в безрукавке из чёрной конячьей кожи; остальное заменили те же набедренные повязки. Оба казались невысокими по сравнению с выступавшими до них богатырями-славами, но компенсировали недостаток роста невероятной стремительностью движений. В общем, Благуша даже не усомнился, что и эти рукомахальники – ребята серьёзные, а по приветственным крикам, разразившимся с их выходом на помост, можно было понять, что и они хорошо знакомы завсегдатаям.
Эту схватку Благуша ещё более или менее запомнил, а последовавшие за ней уже сохранились в голове смутно. Окоселовка ласково и коварно шептала в уши, приглушая глас народа вокруг, помост перед глазами плыл, словно в тумане, и лишь изредка наступало прояснение, обостряя зрение до невероятных высот, когда слав был способен разглядеть даже дохлых тараканов на полу в другом конце зала.
А веселье продолжалось.
Народ заводился от души, улюлюкая и громыхая бокалами по столам, пустевшие со сказочной быстротой кувшины ловко менялись трактирными волокушами на новые, ставки росли, пары бойцов сменялись одна за другой, и выкрикиваемые ставилой имена давно перемешались в голове Благуши в кашу.
Больше всего славу понравились перерывы между схватками, когда на помост под одобрительный рёв зрителей выбегала ладная полуголая девица и исполняла короткий энергичный танец, так соблазнительно выкручивая круглым оттопыристым задком различные фигуры, что непривычный к таким зрелищам Благуша отчаянно краснел, но тем не менее смотрел не отрываясь, время от времени подбирая отвисшую челюсть и присоединяя невнятный выкрик к общему одобрительному хору.
Братья Ебеники, давно уже забыв о существовании Благуши, тоже не отставали от всех прочих:
– Нет, ты посмотри, дохлый вареник, какие бёдра! – неизменно комментировал Еник, со страдающим от неразделённой любви видом тиская собственный пах и мелко суча ногами. – Ой, ну не могу больше!
– Ага, дохлый вареник! Бёдра выглядят бодро! – так же неизменно отвечал Беник.
И Ебеники довольно ржали, хватаясь за раздутые от кумыса животики.
Долго ли, коротко ли рассказывать, но в конце концов, как водится, в финале встретились победители всех прочих схваток. Ими оказались слав по прозвищу Крутой Ойкер и чернокожий егр по прозвищу Морок, выхода которого Благуша не помнил в упор. Этот рукомахальник был аж вдвое ниже рослого слава, но обладал поистине необъятными плечами! Со стороны егр напоминал чёрный отполированный шкаф, неведомо зачем вытащенный на помост и положенный на бок. Благуша даже слегка протрезвел, увидав такое диво.
– Ставки сделаны! – прокричал ставила, и бойцы тут же схлестнулись.
Вот это был бой! Словно сошлись два оживших холма, и тугой гул от ударов могучих кулаков противников разнёсся по всему залу.
Как назло, перед глазами слава опять поплыл туман, так что он только удары и слышал, а когда наконец прояснилось, то схватка, к величайшему огорчению, уже закончилась. Ставила, заодно выполнявший и роль судьи, торжественно подняв вверх руку егра Морока, объявил его чемпионом сегодняшнего состязания, а его соперника четверо крепких волокуш утаскивали с помоста в бессознательном состоянии. Что тут началось! В трактире поднялся невообразимый рёв! Зрители повскакивали на ноги и размахивали руками, что ветряные мельницы! Больше всех, конечно, орали проигравшие на ставках, но и выигравшие от них ненамного отставали.
Благуша недовольно поморщился – такой многоголосый рёв прямо бил по ушам. Но вот шум стал стихать, и ставила, терпеливо дождавшись приемлемой для речи тишины, пригласил желающих помериться силой с чемпионом.
– Ваша матрёшка против бочонка чемпиона, и ежели кто продержится всего минуту – бочонок будет его!
Это были большие бабки, даже очень большие бабки, но Благуше даже спьяну не пришло в голову проверить свою удаль. Этого шкафоподобного егра можно было сшибить с ног разве что прямым наездом Махины. Тут Благуша вспомнил о своём приобретении на книжном развале и захотел глянуть, что на этот счёт скажет сборник апофегм… Он достал томик из кармана армяка, открыл наугад и прочёл. «Всех бабок всё равно никогда не заработаешь». Слав восхитился. Истинные слова! Какие уж тут желающие, оторви и выбрось, кому жизнь не дорога…
Но, к своему глубочайшему изумлению, он ошибся.
После объявления ставилы произошла некоторая заминка, а затем, бесцеремонно растолкав окружающих, на помост запрыгнул не кто иной, как меднокожий русал, тот самый, что толкнул Благушу на входе в трактир. Молча кинув судье сборную матрёшку, сын Океании стащил с себя чёрную куртку, затем рубашку, бросил то и другое себе под ноги и, не мешкая, в одних штанцах да с перьями в иссиня-чёрной шевелюре уверенной поступью направился к победителю. Тот со спокойной усмешкой на чернокожем лице поджидал выскочку в углу. Ставки на этот раз не объявлялись, возможно, правила игры позволяли делать их только на профессиональных рукомахальников, Благуша точно не знал.
Здоров был собой меднокожий, ничего не скажешь. Бугры мускулов так и перекатывались на могучей спине пастуха мясных островов, словно он не плавал на этих самых островах, а таскал за собой вручную. Зал заинтригованно притих.
Приблизившись к необъятной туше егра, русал вдруг высоко сиганул в воздух, словно ему сунули в штанцы с десяток анчуток, и врезал чемпиону тяжёлым сапогом в ухмыляющуюся челюсть. Вернее, попытался врезать. Потому как чемпион, демонстрируя, что заработал свой титул не зря, без особого напряга поймал прыгуна одной рукой за ногу, второй подхватил за пояс на штанцах, затем вскинул русала над головой… да и шмякнул того об щит возле ног. Только перья трепыхалы с головы русала полетели!
