Ольга Швецова - Стоящий у двери
Если «сирены» умолкали, то надолго – затыкать уши больше не пришлось. Только Глюк на всякий случай вату не вынимал и успешно притворялся, что не слышит командирского крика: «Отдай СВД!» Припустил по тоннелю побыстрее, но, оказавшись перед лицом бойцов с очередного блокпоста, затормозил, потому что объясняться с постовыми без командира за спиной не хотелось. Полномочий не хватало. И вообще, «штрафбату» было велено помалкивать и не отвечать ни на один вопрос. Пришлось вернуться, хоть расставаться с винтовкой было жаль. Сталкеры уже не торопились и шли медленно.
– Молодец, Денис. – Доронин говорил это уже во второй раз, но не мешало бы подбодрить паренька, который, кажется, даже еще не разобрался, что только благодаря ему половина отряда сейчас не погибла, провалившись черт знает куда. До сих пор вспоминалось с омерзением, как шевелится на дне что-то. На дне ли? Есть ли там вообще дно, или сатанисты не там ищут вход в царство Князя тьмы, а он давно и преспокойно существует, никем не замеченный?
Пищухин не ответил. Доронин подозревал, что тот сейчас, пользуясь темнотой, краснеет от удовольствия и некоторого неудобства, что его так благодарят. Но командир обязан не только ругаться, а когда следует, и похвалить не грех. Навстречу показался Глюк, выковыривающий вату из ушей.
– Блокпост, командир!
Доронин протянул руку за СВД, взволнованный Глюк положил на нее вместо оружия комки ваты… За спиной грохнул такой смех, что Доронин и сам не выдержал, захохотал. Неподалеку раздались голоса:
– Стой! Кто идет? И чего ржете? У нас что теперь, «сирены» в тоннеле начали анекдоты рассказывать?
Доронин крикнул в темноту:
– Сталкеры Бауманского Альянса! – И поднес внушительный кулак к носу Глюка. – Еще раз отойдешь на метр от Нарбекова или шутку какую отмочишь, я с тобой по-другому разберусь и скажу, что тебя в пути потерял. Никто с меня не спросит, будь уверен.
Блокпост уже был предупрежден об отряде, на что Доронин мысленно выругался: не иначе телефон заработал! Вот прямо после их ухода и заработал. Повадки руководителей разных рангов были для него тайной еще большей, чем повадки мутантов наверху. С теми даже как-то проще. Еще раз повторив про себя сочиненную в тоннеле легенду о цели пути, он отправился к начальнику станции.
Шоссе Энтузиастов показалась командиру намного уютнее, здесь уже хотелось присесть и отдохнуть. Но вместо этого приходилось держать в голове кучу названий улиц и предприятий района Авиамоторной, которыми засыпали его Сафроненко с Дятловым. Жаль, сталкеров с собой в начальственный кабинет не возьмешь – «штрафбату» нужны охранники, хотя бы для видимости.
– Мы уже запросили информацию о вас, Валентин Николаевич. Ждем подтверждения.
– Ждите.
Хотелось добавить: «и дождетесь». Потому что Бауманский Альянс не захочет потерять результаты экспедиции. Хоть в этом командир был уверен. Но, насколько подсказывал ему опыт и нюх на взяточников, процесс можно ускорить, если поделиться этими самыми «результатами». Ведь главной целью были не ОЗК и даже не медикаменты. Доронину уже очень хотелось вернуться домой, настолько, что готов был предложить пару защитных комбинезонов, чтобы только немедленно отправиться на Площадь Ильича. Любой другой на его месте так и поступил бы. Теперь в душе командира никак не могли прийти в согласие две вещи: он должен обеспечить четкое выполнение задания и отчитаться в каждой мелочи, и в то же время не давало покоя, что его, боевого командира, использовали в непривычном качестве, как торгаша, ну, ладно, дипломата! Все равно – использовали. Так отчего ж тут не поторговаться? Сошлись на двух ОЗК.
Хозяйственный Лысый сидел на мешке и выдавать защитные комплекты не соглашался, пока не получил команды от Доронина. И даже тогда аккуратно, не открывая остального содержимого, выдал требуемое неохотно.
Усталость брала свое, шествие через уже знакомые станции и тоннели не вызывало интереса даже у Пищухина и Глюка. Только на тесноватой станции Площадь Ильича снова потребовались документы, что внесло хоть какое-то разнообразие.
Оставался последний перегон до Кольцевой линии. Доронину назвали фамилию: Шевченко. Именно с ним связывались по телефону, и именно его следовало спросить, когда отряд придет на Марксистскую. Ганза подбирала под себя соседние станции, не завоевывая их, и командир не переставал удивляться, как потихоньку расползается влияние Кольца. Но его мнения при этом не спрашивали, и он предпочитал помалкивать, хоть и относился к сильному соседу с осторожностью.
Шевченко нашелся быстро, он казался ровесником самого Доронина. Краснолицый мужчина сверил фамилии бойцов и наемников со списком, переданным ему Калининской Конфедерацией. Тщательно проверяя фамилии, мельком оглядывая сталкеров, им соответствующих, он вдруг остановился:
– Першуков… Что-то знакомое. Он числится у нас в розыске за контрабанду наркотиков. И мне придется вызвать службу безопасности!
– Вычеркивайте, он за эту контрабанду уже срок мотает. Вот прямо в настоящий момент, – ответил командир, думая, что нужно было все же выбросить из отряда и Глюка вместе с его дружком Метрополем, не зря интуиция подсказывала неприятности. Но если до сих пор как-то с ними справлялся, то административные барьеры оказались для Доронина не по силам. Старый вояка не привык возиться с бумажками, рука сама тянулась к оружию. Вести себя подобным образом на Кольцевой линии не следовало, а другого способа командир не знал. – Насколько я помню из личного дела, он уж год как должен находиться в заключении.
– Тогда что он делает сейчас здесь? Я могу пропустить весь отряд, кроме него.
Командир помолчал немного, потому что высказать все, что пришло на ум в первую секунду, было бы слишком недипломатичным решением проблемы. И второе – тоже, слова стали еще заковыристее. Конечно, не стоило упираться из-за одного человека, к тому же такого, от которого он, кроме проблем, за время пути мало что видел. Но бойцы решили за него: Лысый, Индеец и Сафроненко сомкнули ряды, заслонив собой маленького Глюка. Да и остальные всем видом показывали, что своих не сдают. Улыбка неудержимо расползалась по лицу Доронина: отряд только сейчас стал тем, чего он ждал от них с самого начала, но и не надеялся дождаться: разношерстная команда объединилась. Ну, лучше поздно, чем никогда.
– Тогда наш отряд застрянет на вашей станции надолго.
Шевченко растерянно оглянулся и снова посмотрел на командира. Тот явно не спешил выполнять требование сдать упомянутого сталкера ганзейскому правосудию, и уж точно не собирался этого делать добровольно. Заставить его силой, позвать охрану? И неприятностей не избежать. Потому что, хоть неблагозвучная фамилия «Першуков» крепко засела в памяти таможенника, но вот в каком году она там обосновалась, он действительно вспомнить не мог.
Ганза славилась своим порядком, и Доронин понимал, что никто не поверит на слово ни ему, ни отряду. Личное дело Глюка осталось на Бауманской, а ничем другим нельзя было подтвердить, что дважды за одно преступление не судят, и уж тем более – не разыскивают. Как бы ни хотелось купить себе свободный проход ценой потери одного бойца, пусть временной и совершенно безопасной для того, но идти на уступки командир не хотел. Теперь он всерьез подумывал о поверхности, где всё просто и любая проблема разрешима без лишних слов и разговоров. Может, Индеец был прав изначально, предлагая этот путь? Или в марте крышу сносит не только собакам, но и излишне премудрым таможенникам, птера ему в задницу?!
Нарбеков шагнул вперед. Командир с опаской оглянулся на Илью, но тот только положил на стопку бумаг в руках Шевченко светошумовую гранату. Такое Доронину в голову не приходило… Может быть, потому что Глюк, по его мнению, не стоил и доброго слова? Но раз отряд решил по-другому, пришлось молча согласиться. Граната исчезла в кармане, и вместе с ней пропали все сомнения в правомерности нахождения Вадима Першукова на территории Ганзы.
До блокпоста перед Бауманской Доронин считал каждый шаг, за шлагбаумом можно было уже расслабиться. Только сейчас немного отпустило бешеное напряжение последних часов. Уполномоченный Альянса отряд не поджидал, поэтому Доронин решил, что раз тот не торопится на встречу, то и им спешить ни к чему. Тем более хотелось отдохнуть, поговорить с Казаковым и уместить в собственной голове полный беспорядок. Нахватался впечатлений и информации, но толкового доклада на этом не выстроишь. Только одна мысль была ясной и конкретной: сорок шесть лет для пенсии достаточно? Или все же рано уходить на покой?..
Есаул поставил чайник на огонь, но Доронин не мог дождаться, когда закипит вода.
– Если уж покрепче нельзя, пусть будет погорячее. – Взяв в руки кружку с чаем, он наконец почувствовал себя лучше. Вопросы только начинались, пока еще неформальные, но нужно было готовиться отвечать на них.
