Алексей Степанов - Дезертир

— Паля, ты дурак!

— Шуток не понимаешь? — Проводник снял детскую маску, покрутил за резинку на пальце. — Пошли домой. Подсади.

То и дело оглядываясь на дверь, Никита помог выбраться одноногому проводнику. Тот, конечно же, и не подумал протянуть товарищу руку, сразу отошел от окошка. Пришлось подтягиваться самому, скрести подошвами по стене. Оказавшись на солнце, Никита облегченно вздохнул.

— Идем, — махнул рукой Паля, он стоял уже метрах в тридцати. — Больше тут ничего интересного.

Они вышли из поселка и спустились к пустоши. Червь все так же стоял у окопчика с биноклем, с крыши дома помахал Принс. Никита, то и дело оглядываясь, прикрывал отход. Дрожь в коленях быстро прошла, вот только перед глазами все стояла та морда из подвала. Мертвая, но хищная.

— А теперь ложись.

Все вернулось в ту же секунду: и злость на Палю, и страх, и отчаяние. Никита сам не заметил, как руки вскинули автомат, но проводник спокойно укладывался на траву. Что еще за выходки?! Далеко впереди Червь и Лопата быстро накрывали окоп маскировочной сеткой с фальшивыми кустами.

— Ну, быстрее!

Паля прополз немного, вжался в ложбинку и принялся натягивать на голову куртку.

— Ты что?

Никита упал рядом и тут же услышал далекий рокот. Привык в спецбатальоне не обращать на него внимания, но здесь-то Зона, здесь вертолеты — враги.

— Над нами пройдут — заметят! — шепнул он проводнику, прикрывая воротником хэбэ шею.

— Бывает, — согласился Паля. — От судьбы не спрячешься. Ну, если так — беги назад в поселок, в тот же подвал. Если добежишь, заныкайся поглубже.

— А ты?

— Куда я без ноги? Я прикинусь мертвым, может, ракеты поверят.

Три вертолета. Они прошли намного левее, над шоссе и дальше к северу. Вскоре рокот начал стихать.

— Пошли. И вот еще что, Каша…

Никита помог проводнику подняться, и тот благодарно кивнул.

— Вот еще что: ты Червю не рассказывай, что один в подвал спустился.

— Почему?

— Потому что ни Лопата, ни Малек, ни Принс этого не сделали бы. Я же говорил: они ходить не могут, Зона их напугала. А ты… Совсем какой-то свеженький. Что, в самом деле из солдат?

— Ну, да… — Никите почему-то стало очень стыдно, он даже покраснел.

— Смешно. Короче говоря, Червь и сам все поймет. Ты ему будешь нужен, из тебя проводник выйдет. Но не торопись вскрываться.

Они быстро шли к дому, и Никита впервые за время пребывания в Зоне почувствовал себя рядом с другом. Хотя оснований для этого было не так уж много.

— А что это за браслет, Паля? В самом деле золотой?

— Не догоняй, сзади иди, — осадил его проводник. — Золото, конечно. Но дело не в этом. Я чувствую, когда вещь — не просто вещь, а артефакт.

— Артефакт?

— Ну да. Не просто вещь. Потом посмотрю, на что она годится. А сейчас выпить и поспать часок до ужина. Ты же покараулишь?

Они вернулись к окопу, откуда тут же выбрался Лопата.

— Рубль с тебя, — буркнул он Пале и пошел к дому.

О результатах похода в поселок Лопата, к удивлению Никиты, не спросил. Червь, видимо, покинул пост еще до появления вертолетов. Они забрались под сетку, и Паля тут же достал из угла свою недопитую бутылку.

— Угостишь? — просто так, без особого желания спросил Никита.

— Нет. Своим обзаведись.

На том разговор и оборвался. Паля уснул или просто затих внизу, а Никита следил за происходящим вокруг до тех пор, пока менять их не явился Малек.

К ужину бомжи подтянулись на свой, второй этаж. Их по-прежнему было трое: Лысый, Капюшон и Нос. Последний, впрочем, с тем же успехом мог считаться безымянным, потому что имени своего не помнил, не откликался на него, да, собственно говоря, и не был никому нужен. Просто трясущийся носатый старик с вечно мокрыми брюками. Лысый и Капюшон не знали даже, способен ли Нос внятно говорить — все только стоны да повизгивания.

— И ведь не сгинул, — пожаловался Капюшон. — Убрел с утра куда-то аж за станцию, я думал, никогда его больше не увижу. Вернулся.

— Что нам сделается? — философски откликнулся Лысый, все комкая в руке клочок окровавленного платья.

— Мы не такие, как он! — резко возразил Капюшон.

К нему понемногу возвращалась память. Или, скорее, разум — Зона, по меткому выражению Сафика, выжигала мозги у слишком умных. Капюшон болтался возле дома Червя уже неделю, как пришел — не помнил, но теперь уже знал по имени всех обитателей, а сегодня даже собрался с силами и постирал у ручья рубашку. Пока только рубашку, уж очень страшно быть вдалеке от людей.

— А ты в поселок ходил, — вспомнил он. — Как не боишься? Я представить себе не могу. Если еще раз один останусь — с ума сойду.

— Ты уже сошел с ума. Прошлое не воротишь. А знаешь, сюда беда идет.

— Беда, беда! — Капюшон поплотнее закутался в куртку, зажал руки под мышками. Вот что его беспокоило: руки. Дрожат все время. Такому оружие не дадут. — Спрячет нас Червь, как ты думаешь? Я слышал, выброс вот-вот будет. Подслушал. Ты ничего не подслушал?

Лысый молчал и все мял, мял в руке кусок ткани. Покосившись на товарища, Капюшон тяжело вздохнул. Лысому уже не подняться, это ясно. Его, наверное, даже не пустят в подвал, и, уж конечно, Нос там тоже не окажется. А у самого Капюшона дрожат руки, в остальном он не хуже других, только бы еще подкормиться и отоспаться…

— Беда идет. Клоун привет передал Червю. Червь ждал клиента, а получил только привет. Зона так решила.

— Что ты мелешь, все беду кликаешь…

— Зона устала от Червя. Разлюбила его. Вот понюхай!

— Убери! — отмахнулся Капюшон. — Скорей бы уже жрать несли.

Но ему предстояло еще подождать. Клара давно свалила объедки в жестянку, слила туда масло из консервов и от души добавила кипятка. Но Дурень сидел в одной из дальних комнат подвала и не смел попросить позволения уйти. Уж слишком мрачно выглядел Червь.

— Забавные твари, — рассказывал Паля, прихлебывая из кружки сдобренный коньяком чай. — Ты мне за них сотню должен, не меньше. Мертвые, глаза вороны выклевали. И в то же время живые.

— Дурню не показалось, что они мертвые, — буркнул Червь.

— Так расстояние-то какое! Ты же нам биноклей не даешь. Со стороны они, конечно, как картинка, смотрелись. А когда подошел… Какая-то разновидность зомби. Может, они и не опасны были для нас, жили в подвале, крыс жрали. Но терпеть их рядом не стоило.

— Ладно, черт с ними, с тварями. Вот что хреново.

Червь покрутил на толстом пальце браслет. Он оказался вовсе не золотым, зато даже тяжелее золота. Нож и пули не смогли поцарапать гладкую поверхность, ни единое звено не согнулось.