Василий Сахаров - Мечник

— Мужики, — окликнул я своих воинов, — положение у нас тяжелое, а потому, высказывайтесь все. Вы наши правила знаете, и в такой ситуации каждый боец право голоса имеет. На принятие решения есть десять минут.

— Кто-то должен остаться, — подал голос Лист-пулеметчик, — и пусть это буду я. У меня с ногой проблема, подвернул в карьере. Патронов при мне три сотки, так что помогите выкопать под этим дубом окопчик, оставьте гранат пяток и автомат. Гарантирую, час времени отыграю, слева откос в овраг, впереди кустарник колючий, а справа бурелом сухостойный, так что, не сомневайтесь, все будет путем.

— Врешь ты все, Лист, — это его дружок Сало, в мирной жизни мордастый парень, чем-то напоминающий бульдога, а сейчас, худющий и похожий на жердь скелетон с обвисшими щеками, — с ногой у тебя порядок, и если ты останешься, то и я тоже.

Остальные бойцы угрюмо молчали, и когда я смотрел на них, отводили глаза в сторону. Понимаю, у каждого дома семья, и только Лист с Салом, пока холостые и могут отвечать лишь за себя. Взгляд не отвели только двое, Крепыш, которому все было по барабану, и тульский повольник Сеня Бойко, оказавшийся неплохим бойцом, и уже успевший за эти дни обзавестись автоматом, снаряжением и обувью одного из наших погибших парней.

Конечно, если приказать кому-то остаться, он останется, мой авторитет среди воинов высок и я работодатель. Однако же, именно поэтому я и устроил опрос, что не хотел решать судьбу моих товарищей. В общем, понятно, кто готов обеспечить отход всей группы, а значит, здесь останется четыре человека, Сеня, Лист, Крепыш и я. Прекрасно понимаю, что шансов выжить не так уж и много, но что-то в душе, говорит мне о том, что я все же уцелею в этом бою. Возможно, это самый обычный самообман, а может быть, та самая интуиция, которая не раз мне жизнь спасала.

Я высказался, и бойцы недовольно зашумели, а пара человек даже пожелала вместо меня остаться. Такое ко мне отношение я ценю и слова воинов запомню, но пришлось прикрикнуть на них, и объяснить, что риск мой оправдан, и пара неплохих идей насчет того, как оторваться от противника, у меня в голове имеется. Опять же, из всей нашей группы, по сравнению с остальными, мы четверо самые бодрые, а значит, если напряжемся, то после боя сможем быстро покинуть позицию и догнать остальных.

— Воины, время на отдых вышло. Пока меня с вами не будет, старшим назначаю Кума. Встретимся на южном выезде из Дружковки. Встали! — даю я команду своим бойцам, и спустя пару минут, оставив нам большую часть боеприпасов, последние мины и СВД, они покидают небольшую полянку, и уходят на юго-восток, в сторону Дебальцево. Поворачиваюсь к оставшимся и говорю: — Надо чтобы все преследователи на опушку этого леска подтянулись, а значит, что продержаться нужно всего пару часов. Слева и справа за лесом овраги и карьеры, и чтобы через них пройти, сектанты потратят как минимум часов десять.

— А как отходить будем? — спросил Лист.

— У тебя как, бронебойно-зажигательные остались? — вместо ответа задаю я ему встречный вопрос. Пулеметчик смотрит на сухостой и кустарник перед нашей позицией, переводит взгляд на пожухлую от летней жары густую траву, стелющуюся валками вдоль кромки леса, понимающе кивает, и отвечает:

— Да, полсотни и все в одной ленте, вперемешку с трассерами.

— Вот ее и оставишь напоследок, — с трудом встаю и поворачиваюсь к Крепышу и Бойко: — Давайте позицию готовить. Крепыш, бери две оставшиеся МОНки, и ставь метров за тридцать от этого дуба, направление на кустарник. Потом пройдешь по окраинам поляны, войдешь в заросли и на проходах накидаешь по пять растяжек с каждого фланга, центр не трогай. Сеня, ты помогаешь Листу вырыть два окопчика, один слева от дерева, — кивок на мощный дуб, — второй справа.

— Понял, — кивает Крепыш, и направляется к рюкзачку с минами и гранатами.

— Ясно, — Сеня помогает подняться пулеметчику и они, взяв две саперные лопатки, начинают выбирать место под стрелковые ячейки.

Воины при деле, а я, взял СВД с тремя стандартными снаряженными магазинами, прошелся по сухому травостою вдоль полянки, удостоверился в том, что он должен хорошо гореть, и направился на опушку, находящуюся от нас метрах в шестидесяти. У меня задача самая простая, немного придержать идущих по нашему следу дикарей, а так же приманить тех, которые по оврагам таскаются и обходной путь ищут. Не могу сказать, что я отличный снайпер, это было бы неправдой, но из нас четверых, я стреляю лучше всех, и с винтовками дело имел, в том числе и с «драгункой», которая со мной, так что, Вильгельма Телля изображать не буду, и на сотне метров дикарей приторможу, чтоб не зарывались. У них, кстати, тоже снайперки имеются, но стрелять с опушки леса, как я собираюсь, и с невеликого по размерам чистого поля, покрытого редким кустарником, это две очень большие разницы, так что, Мечник выходит на отстрел неоварваров безбоязненно.

Ага, тропинка заканчивается и передо мной открытое пространство. Заваливаюсь в кусты боярышника, идущие по окоему леса, расчищаю себе место, сектор обстрела и, приготовив лежку, становлюсь на одно колено. В ПСО-1 рассматриваю свои будущие жертвы и, в который уже раз, поражаюсь их выдержке, выучке и подготовке. Ведь вижу, что они устали не меньше нашего, но держатся все же бодрей. Может быть это эффект охотника, который тянет их за нами, но думается мне, что это какая-то чисто психологическая подготовка, когда человек прет вперед ради какой-то идеи, и ему плевать на то, что организм стонет и плачет. А когда это накладывается на отличнейшую подготовку, то результат превосходит всякие ожидания. Воины сектантов яркий тому пример, двигаются по полю так, как если бы я уже вел огонь, приближаются к опушке осторожно, опасаются засады, но, тем не менее, скорость у них приличная, вроде бы и не бегут, а километров семь в час выдают.

Впрочем, до передовых дикарей еще метров пятьсот, и для стрельбы далековато. Не знаю почему, наверное, ассоциативное мышление в связи с предстоящей стрельбой из СВД сработало, но вспомнилась песня группы «Трупный Яд», которую любил напевать наш бригадный инструктор по снайперской подготовке и, тихонечко, сам себе я стал проговаривать слова:

«Вчера я стрелял по воронам, и случайно попал в депутата,То ли он медленно бегал, то ли стало их слишком много.Он отстаивал раньше в Госдуме, интересы электората,Теперь он лежит и не дышит, и не служит больше народу.Не поедет он больше в Госдуму, не решит наболевших вопросов,Не взмахнет депутатским мандатом, не порадует новым законом,Не повесит на всех перемены, не поборется с терроризмом,Улыбнуться не сможет с экрана, полморды снесло потому что.Я возьму пятьдесят магазинов, и поеду в Москву на охоту,Настреляю, сколько успею, и наделаю кучу подранков,Поснимаю их грязные шкурки, застелю ими пол в коридоре,А на стенку прибью гвоздями, черепа самых главных баранов».

Песенка улыбнула, и подумалось о том, что где сейчас эта Госдума, эти депутаты, и эта самая столица России город-герой Москва. Хм, Госдума не уцелела, депутатов тоже нет, а вот Москва, если верить редким и обрывочным сообщениям, прилетающим через эфир в наш Краснодарский радиоцентр, все еще стоит. От посторонних мыслей как-то взбодрился, отвлекся от собственной усталости и когда до дикарей, все так же, короткими бросками пересекающих поле, оставалось метров сто пятьдесят, я был готов к бою на все сто процентов.