Игорь Градов - «Хороший немец – мертвый немец». Чужая война

– Ничего, – пожал плечами Макс, – в меня только что стрелял какой-то польский фанатик. Вон там его пистолет…

Унтер подобрал брошенное оружие и осмотрел его.

– Пусто, – констатировал он, – патронов больше нет.

– Значит, мне повезло, – заметил Макс. – Парень сделал два выстрела, и оба мимо. А потом бросил оружие и скрылся.

– Куда он побежал? – спросил унтер. – Может быть, мы его догоним…

– Не стоит, – сказал Макс, – парнишка наверняка уже далеко. Вы его не поймаете, а шуму наделаете много…

– Но мы можем оцепить весь район, – предложил унтер-офицер, – а потом устроить облаву. Возьмем всех поляков, похожих на стрелявшего, и покажем вам. И вы его опознаете…

– Нет, – покачал головой Макс, – это займет слишком много времени, а я очень спешу. У меня сегодня вечером берлинский экспресс.

– Но мы должны наказать преступника, – возразил унтер-офицер, – чтобы другим неповадно было. Нельзя же оставлять безнаказанным подобное покушение! И так эти паны чувствуют себя слишком вольно…

– Мне надо в Берлин, – настойчиво и твердо повторил Макс, – я не имею права опаздывать. Всего хорошего, унтер-офицер.

И толкнул Войцеха в спину – давай. Тот вздрогнул и тронул вожжи: «Но, холера!» Кобылка послушно побежала вперед. Макс обернулся и козырнул унтеру. Тот растерянно смотрел вслед, не зная что предпринять. То ли ловить стрелявшего мальчишку, то ли действительно махнуть на все рукой и продолжить патрулирование.

И благоразумно выбрал второе – поди поймай пацана в большом городе! Наверняка уже спрятался где-нибудь и ждет, пока все успокоится. К тому же не стоит лишний раз злить этих поляков, они и так люто ненавидят немцев. Еще бы – в 1939-м так больно щелкнуть их по носу, да еще на виду у всего мира! Унизить заносчивых панов, поставить их на колени… Такое не прощается.

В поезде Макс со смехом рассказал попутчикам о своем приключении. Впрочем, теперь их осталось трое – гауптман Хассель по какой-то причине задерживался в Варшаве.

– Все-таки вы не правы, – важно произнес майор, выслушав рассказ. – Нельзя спускать полякам такие вещи. Они должны знать свое место, понимать, что теперь мы здесь хозяева. И они обязаны служить нам, а не стрелять в наших офицеров. И вообще – Польши как страны больше нет, а есть Варшавское генерал-губернаторство. Германская территория, наша восточная колония. И обращаться с поляками нужно по-новому – так же, как англичане обращаются со своими индусами. То есть как с прислугой. Это нормально и правильно. Они работают, а мы, немцы, ими руководим…

– Не думаю, что поляки согласятся на это, – задумчиво произнес Макс. – Слишком они гордые. И, судя по мальчишке, который стрелял в меня, настроение у них боевое, решительное. У поляков, насколько я знаю, есть даже целая подпольная армия вроде русских партизан. Кажется, называется Армия Крайова…

– А, вы говорите о так называемом польском Сопротивлении? – протянул майор. – Ерунда все это. Серьезного вреда они нанести не могут – силенок маловато. Только шум один и показуха.

– Однако один из этих «показушников» чуть было не убил меня, – напомнил Макс.

– Глупый мальчишка, – пожал плечами майор, – которому основательно задурили голову. И я даже знаю, кто подбил его на этот дурацкий и жестокий поступок. Премьер Сикорский, глава так называемого «польского правительства в изгнании». Союзники требуют отчета о тех огромных средствах, которые на него тратятся, вот он и старается – подталкивает молодых, неопытных парней к совершению совершенно бессмысленных акций. Сам-то сидит в Лондоне, в полной безопасности, а обманутые им ребята гибнут здесь, в Варшаве. И в других местах Польши… И, что самое печальное, уносят с собой жизни наших доблестных солдат и офицеров.

– Но в глазах самих поляков они выглядят героями, – возразил Макс. – Патриоты, сражающиеся за освобождение своей Отчизны…

– Надутые паны! – презрительно махнул рукой майор. – Поляки никак не могут примириться с тем, что проиграли эту войну. Они очень гордятся своей давней и славной историей, а мы за три недели полностью разгромили их армии и взяли Варшаву. Причем, заметьте, с минимальными потерями. Поэтому правительство Сикорского готово пожертвовать тысячами молодых жизней, лишь бы потешить свое самолюбие и показать, что оно тоже чего-то стоит, что тоже сражается! Премьер хочет, чтобы с ним считались, чтобы принимали за равного, вели переговоры, как с другими. Но Сталин никогда его не примет. Он прекрасно понимает, что вся борьба польского правительства – одна лишь видимость, пшик. Другие союзники это тоже понимают, но дипломатично молчат. Им выгодно, чтобы поляки убивали нас, немцев, а мы – их. Таскать каштаны из огня чужими руками – излюбленная тактика британцев. Да и американцы не прочь ее перенять…

Майор презрительно фыркнул, показывая свое отношение к полякам, а обер-лейтенант тонко рассмеялся. «Но этот пшик, – грустно подумал про себя Макс, – чуть было не прикончил меня».

У него пропала всякая охота разговаривать с майором, и он сделал вид, что читает – залез на верхнюю полку и включил маленькую лампочку на стене. Макс накупил на варшавском вокзале кучу немецких газет и теперь с интересом их просматривал. Надо же знать, что делается на любимой Родине.

Глава 8

В Берлине шел дождь – за окном было пасмурно и сыро. Да и сам город производил унылое впечатление – серое с коричневым. Серые дома, такого же цвета брусчатка, темно-коричневые автомобили и автобусы.

В целом – однообразно и скучно, ничуть не лучше того Берлина, который Макс знал со своего первого посещения. В своем времени. Правда, тогда было много рекламы, город буквально сверкал разноцветными огнями, переливался названиями магазинов и модных ресторанов. И повсюду висели яркие биллборды, рекламирующие очередной голливудский блокбастер.

А в Берлине образца 1942 года улицы и дома украшали лишь военные бумажные плакаты. На них бравые солдаты Рейха, застыв с высоко поднятой головой, горделиво смотрели куда-то вдаль. На фоне любимого фюрера или паукастой свастики…

«Слишком топорная агитация, – решил Макс, – прямолинейная, в лоб. Тоньше бы надо, креативней. Сюда бы наших ребят из рекламного отдела, вот бы они показали класс! Пропагандисты из ведомства доктора Геббельса удавились бы от зависти…»

Макс вышел из здания вокзала Хауптбанхоф и осмотрелся: прямо перед ним лежала площадь, через которую проходили трамвайные пути. В принципе, на трамвае или автобуме он мог добраться до места. До дома Петера Штауфа… Но выбрал другой маршрут.

Макс переложил чемоданчик в левую руку и направился в сторону подземки – очень хотелось еще раз прокатиться на ней, освежить в памяти школьные воспоминания. Когда он впервые оказался в берлинском метро…