Ерофей Трофимов - Гладиаторы

— Вы позволите мне переночевать на этой лавке, почтенный ?

— Может, ты путник желаешь услышать о спасении, которое можешь обрести в нашей обители? — елейным голосом спросил бородач.

— Простите, почтенный, но устал я сегодня. Не до разговоров. Так что, если позволите, я переночую, а утром дальше пойду, — решительно отказался он.

— Тебя не интересует слово божье ?! — возмутился бородач, но Джесси сразу стало ясно, что возмущение это притворно.

— Слово божье нужно слушать с чистыми помыслами и ясной головой, а у меня сейчас, в голове только одна мысль, поспать, — удручённо вздохнув, ответил Джесси.

— Так давай вместе помолимся, очистим мысли наши, и устремимся помыслами к всевышнему, — радостно подскочил бородатый.

— Молитва, дело личное, можно сказать интимное. И делать это нужно тогда, когда того хочет душа человека. А моя душа, хочет только одного, спать, — твёрдо ответил Джесси, внимательно наблюдая за бородачом.

Скривившись так, словно разжевал лимон, бородач несколько минут растеряно пялился на Джесси, но потом, взяв себя в руки, мрачно кивнул:

— Хорошо, можешь спать на этой лавке, — процедил он, резко поднимаясь на ноги.

Благодарно кивнув, Джесси отодвинул лавку к стене и, пристроив под голову свой мешок, устроился спать. Лавку он умудрился поставить так, чтобы любой, попытавшийся взять прислонённые к стене лыжи и карабин, не смог бы этого сделать, не побеспокоив самого Джесси.

Он действительно устал, но даже долгая дорога не смогла заставить его отключиться полностью. Настроившись, он заставил себя уснуть только частью сознания. Глаза его действительно спали, а уши, продолжали фиксировать всё происходящее вокруг. Так спали волки, и так же умели спать его предки, индейцы навахо.

Уже засыпая, Джесси услышал, как бородач резким голосом приказал одной из своих подчинённых придти к нему в келью, и вскоре, оттуда послышались знакомые звуки. Не сдержав любопытства, Джесси повернулся на бок, и принялся осторожно наблюдать за входом в келью. Но время шло, а бородач всё не успокаивался.

Плюнув, Джесси устроился поудобнее, и действительно отключился. Ночь почти прошла, когда не спавший слух Джесси подсказал ему, что к лавке кто‑то осторожно подкрадывается. Медленно, словно во сне, передвинув руку так, чтобы она оказалась на рукояти пистолета, Джесси закинул другую руку на лицо, чтобы защитить голову от возможного удара.

Дождавшись, когда подошедший к лавке человек попытается вытянуть из‑за него карабин, Джесси выхватил пистолет и, ткнув стволом в бок вору, тихо сказал:

— Убери руки, если сдохнуть не хочешь.

— Святотатство! — неожиданно громко завизжал бородач.

К вещам Джесси протянул блудливые ручонки именно он. Не обращая внимания на его визг, Джесси молча взвёл курок, и щелчок отлично смазанного механизма разом оборвал все крики.

— Я не шучу, святоша. Не отвалишь в сторону, мозги вышибу, — прошипел он, и в этом тихом, спокойном голосе прозвучало больше угрозы, чем во всех криках сразу.

— Ты не посмеешь стрелять! Бог меня защитит! — прозвучал пафосный ответ.

— Хочешь это проверить? — спросил Джесси, иронично усмехнувшись.

Оперевшись на свободную руку, он приподнялся, и быстро оглянувшись, заметил двух бородатых мужиков, растерянно замерших с дубинами в руках. Понимая, что ситуация патовая, и просто так его не выпустят, Джесси одним плавным движением опустил пистолет, и прострелил бородатому колено. Не смертельно, но жутко больно.

Пользуясь тем, что святоша резко озаботился состоянием своего здоровья, Джесси моментально взял на прицел двух дуболомов, и мрачно усмехнувшись, приказал:

— Деревяшки свои бросили, и в уголок отошли, иначе, всю жизнь хромать будете.

Растеряно переглянувшись, мужики дружно бросили свои дубины, и покорно убравшись в указанный угол, принялись сверлить Джесси настороженными взглядами. Тяжело вздохнув, он поднялся и, прислушавшись к своим ощущениям, понял, что успел полностью восстановиться.

Мрачно посмотрев на страдальчески стонущего бородача, Джесси криво усмехнулся и, качнув пистолетом, спросил:

— И много путников ты так обобрал ?

— Заблудшие души должны склониться перед величием слова божьего, иначе, их казнят, — фальцетом взвизгнул бородач.

Закинув карабин на плечо, Джесси прошёл за загородку, где развлекался святоша, и одним движением сорвав занавеску, заглянул во внутрь. На деревянном топчане, застеленном грязной простынёй свернувшись в комок, лежала девушка. Точнее, девочка. Отброшенное в сторону хозяйской рукой одеяло прикрывало её бёдра только одним углом.

От холода девочка посинела и заметно дрожала, но укрыться, не смела. Пара десятков синяков украшала её худенькое тельце. Несколько лучин давали достаточно света, чтобы как следует рассмотреть её. Заметив едва сформировавшуюся грудь, Джесси понял, что этому ребёнку нет и пятнадцати и, зарычав от злости, быстрыми шагами вернулся к лежащему святоше.

— Тварь поганая, и после этого ты смеешь говорить о боге ?! Да это же ещё ребёнок !

— Благодать святая вошла её тело и душа её будет спасена! — завопил в ответ бородач, старательно отползая подальше от этого страшного путника.

— Попробуй спасти свою душу, мразь, — рявкнул в ответ Джесси, и одним движением вскинув пистолет, всадил ему пулю прямо между глаз.

Внимательно следившие за происходящим обитатели скита дружно вскрикнули от ужаса, когда голова бородача, отброшенная силой удара, гулко стукнулась о деревянный пол. В доме воцарилась гробовая тишина. Вздохнув, Джесси сунул пистолет за пояс и, закинув на плечи мешок, направился к двери.

— Слышь, мил человек, а как нам быть? — растеряно протянул один из сидевших в углу мужиков.

— Своими мозгами живите. Как все люди живут. И не надейтесь, что за вас кто‑то другой решит ваши проблемы, — ответил Джесси и, выйдя за дверь, надел лыжи.

Ещё не рассвело, но оставаться в этом поселении было выше его сил. Бросив на компас быстрый взгляд, он убедился, что дорога идёт в нужном ему направлении, и глубоко вздохнув, решительно побежал дальше.

Веки почему‑то не открывались, а в глазах как будто насыпали песку. Это была первая мысль, которая пришла Матвею в голову. Несколько минут он просто лежал, пытаясь понять, где оказался и каким дьяволом, его сюда занесло. Сообразив, что ничего не понимает, а главное, не помнит, он в очередной раз попытался открыть глаза, и неожиданно понял, что ничего и не может вспомнить.

Над головой был брезентовый потолок палатки. Сам он лежал на узкой койке, рядом с которой стояла железная стойка для капельницы. Последив взглядом трубку системы, он неожиданно понял, что другой конец системы упирается ему в локтевой сгиб.