Владимир Поселягин - Четвертое измерение

- И пришлось надеть форму убитого красноармейца. Немцы сотрудников НКВД расстреливают, об этом все знают. Осуждаешь?

- На хрена? Выжил, это главное. Ты, Александр, больше пользы принесешь живым, чем мертвым.

- Так-то оно так,- вздохнул Сашка и добавил, - Но все равно, гложет. Понимаешь?

- О, никак совесть проснулась?! Не обижайся, Сань, просто у меня шутки такие. Ладно, пошутили и хватит. Меня, как мне кажется, командиром назначили? Что-то с вопросами все ко мне бегут. Тут надо решать, кто командиром будет.

- Что тут решать. Ты как командир мехгруппы и командуй. Мы уже так решили, пока ты обедал.

- Ясно. Зови всех командиров.

Наблюдая за собиравшимися командирами, я усиленно размышлял. Проблемы накатывались на меня просто лавиной. Сперва семья генерала, потом освобожденные пленные. План большого бума откладывался, надо вывести их до стоянки мехгруппы. То, что группу не обнаружат, я не сомневался. Слишком хорошо были они замаскированы. Вот только проблемы с охранением стояла остро, людей не хватало. Дошло до того, что пришлось ставить на посты девушек из медперсонала. Пехота была нужна, просто, ОЧЕНЬ НУЖНА. Собравшиеся вокруг меня командиры, терпеливо ждали, когда я очнусь от размышлений. Встряхнувшись, встал с поваленного дерева, на котором сидел, и, осмотрев всех командиров, спросил, повернувшись к Василькову, стоящим рядом и державшим в руках листок бумаги:

- Это список собравшихся здесь?

- Да, товарищ капитан. Вот возьмите,- и он протянул мне листок. Взяв в руки листок, я стал вчитываться в мелко написанный текст.

Так кто у нас тут? Двадцать восемь командиров. Начиная от капитана и заканчивая младшим сержантом. В основном пехота, уже хорошо. Есть авиатехник, артиллеристы, медики, сапер, минометчик, командир пулеметной роты, интендант и два зенитчика. Танкистов не было. Познакомившись с командирами, я всматривался в лица. Благодать, ни одного знакомого лица. Я раскидал их по подразделениям, кроме зенитчиков и сапера. Не пронимаю, почему их гнали вместе с рядовыми. Ведь бойцов и командиров должны были сортировать. Но никто не знал почему. Приказав построить всех бойцов, прошел около строя, разглядывая лица. Тоже мимо, ни одного знакомого лица. Никаненков сопровождавший меня, за все время осмотра был напряжен как струна. Когда повернулся, и сказал ему, что ни одного знакомого лица не обнаружил. Было забавно наблюдать, как он воспрял духом. Несмотря на все проблемы связанные с такой толпой, я решил идти таким же Макаром. То есть, колонна пленных в сопровождении конвойных. Проблема, была в том, что пройти нужно было по прямой, тридцать два километра. Однако пленные уже отмахали почти сорок километров и это без остановки, без отдыха, бегом или быстрым шагом. Все слабые и легко раненые, остались лежать на обочине дороги. Конвойные с ними не церемонились, стреляли в упор. Некоторые со смехом. Никаненков, когда мы сидели и прорабатывали маршрут пути до стоянки мехгруппы, рассказал, как их вели. Даже меня мороз пробрал по коже. Теперь было понятно, почему пленные бросались прямо на пулеметы. Был шанс, и они его использовали. Выходить мы решили за два часа до заката, используя время для отдыха бойцов.

- Слушай, Сань. Я решил, возьму раненых, пяток бойцов в трофейной форме и мотнусь до наших. Выгружу раненых, возьму свободные грузовики и сразу к вам. Один рейс точно сделать успею.

- А что, план хорош. Кого возьмешь?

- Семью генерала, это понятно. А больше места нет. Два же грузовика всего.

- Когда выезжать думаешь?

- Да прямо сейчас и поеду. Чего тянуть?

- Ладно. Я буду готовить раненых к поездке.

- Подожди, Сань. Я вот чего подумал, мы можем и не успеть к сроку. Так что, все пулеметы оставляем с вами. Выстави максимальное количество постов. Лады?

Машины медленно переваливались через колдобины, небольшая ямка или кочка и сразу бешеный стук в кабину. То, что раненых нужно вести медленно, чтобы не растрясти, я не учел и сейчас пожинал плоды. Когда везли раненого летчика, проблем не было, он постоянно был без сознания, а тут. К сроку, мы теперь не успеем по любому.

Ехали мы теперь по другой дороге, Нужно сказать большое спасибо немцам за тщательную проработку карт. Тут были даже проселочные и лесные дороги.

Медленно двигавшиеся машины подъехали к глубокому оврагу. Дорога спускалась вниз и терялась во мгле. Высоченные сосны давали мало тени, и сверху казалось, что в низу царство тьмы. Водитель остановил машину прямо перед пропастью так, что капот нависал над обрывом и, открыв дверцу, выпрыгнул на дорогу. Сзади к нему подошел водитель второй машины. Уже вместе они подошли к краю дороги и стали о чем-то совещаться.

- Архипов, в чем дело?- открыв дверцу, спросил я у своего водителя.

- Опасно тут спускаться, товарищ капитан. Нужно бы осмотреться, спустится вниз.

- Ясно, что ничего не ясно. Ладно, сейчас возьмем пару бойцов и спустимся вниз. Я тоже прогуляюсь. А то на этой дороге все кишки растряс.

Построив бойцов, я двоих забирал с собой, троих оставил в охранении.

- Товарищ капитан,- окликнул меня слабый голос, из кузова второй машины. Подойдя к ней, я увидел через откинутый с боку тент раненого летчика, которого мы забрали вместе с генеральской семьей. Летчик сидел, привалившись спиной к кузову, и смотрел на меня. Лицо его было перекошено от боли,

- Слушаю вас, младший лейтенант,- когда его грузили в машину, мне дали его документы, и из них я узнал, что летчик является, штурманом дальней бомбардировочной эскадрильи, младшим лейтенантом Чубайсовым. Допросить его не получилось, он был постоянно без сознания. Только раз он пришел в себя, и я смог с ним поговорить. Выяснилось, что их сбили при возвращении с задания. И что когда весь экипаж выпрыгнул, немецкие летчики-истребители их расстреливали в воздухе. Лейтенанту повезло, что парашют он открыл с опозданием, почти у самой земли. Но немцы не оставили его без внимания. Результат, перелом ноги и сквозное ранение. Сам он с трудом смог перевязаться. Повезло ему еще в том, что его быстро нашли крестьяне и успели спрятать и перевязать.

- Боец справа от меня, похоже, умер,- сказал он.

Встав на колесо, заглянул в кузов. Прикрытый грязной шинелью боец смотрел в небо стеклянными глазами. Приложив руку к холодной шее, я с надеждой пытался уловить пульс. Его не было. Вздохнув, я провел рукой по лицу мертвого бойца, закрывая веки. Спрыгнув на землю, сказал лейтенанту:

- Хоронить его будем, когда приедем на базу. Со всеми воинскими почестями,- но лейтенанту, похоже было все равно, закатив глаза, он уронил голову на грудь. Приложив руку к шее, я услышал слабый пульс. Вздохнув свободней, крикнул медика из первой машины. Нам пришлось из-за малого количества мест взять одного военврача. Я объяснил, что раненый летчик потерял сознание, нужно посмотреть его. Занимавшийся, кем-то в кузове, медик оторвался от работы и, кивнув, продолжил.