В тени молнии - Брайан Макклеллан
Демир вынул из кармана стеклянное яйцо, поднял его перед собой и при помощи магии сжал так, что оно превратилось во множество осколков размером с пулю, которые полетели рядом с ним, чуть выше его плеча. Если Идриан и был недоволен, то ничем этого не выдал. Хотя с чего ему быть недовольным? Демир не знал точно, сколько раз после Холикана Идриан сражался в одном строю с гласдансерами, но был уверен в том, что пробивник убил не одного и не двух человек, действуя вместе с ними.
Ночь выдалась сравнительно спокойной, лишь на юге тишину то и дело нарушал грохот орудий – там шла артиллерийская дуэль. На улицах почти никого не было, им навстречу попались лишь двое гражданских грентцев. Заметив меч Идриана, испуганно поспешили прочь, но тревоги не подняли – видимо, приняли его за одного из своих.
– Уже близко, – сказал Идриан и показал на поросший лесом холм, до которого оставалось всего полмили.
При свете луны были отчетливо видны столбы дыма, поднимавшиеся со склонов, и яркие искры, число которых множилось прямо на глазах, – на холме разводили костры. Это не предвещало ничего хорошего. Демир подавил злость на себя: зачем он не собрался в Оссу на пару дней раньше? Сейчас бы уже поговорил с Касторой и вернулся, не рискуя жизнью.
Вдруг Демир понял, что за всю дорогу Идриан не проронил ни слова и только теперь впервые раскрыл рот. Конечно, в молчании нет ничего удивительного, когда двое мужчин заняты общим делом, и тем не менее по спине Демира пробежал холодок. О чем думал пробивник? Наверняка он пришел сюда ради Касторы, а не потому, что хотел сделать одолжение Демиру. И все же – что творилось у него в голове? Они не виделись целых девять лет, а в последний раз встречались при мрачных для Демира обстоятельствах.
Но Идриан был не из тех людей, чьи мысли Демир читал, словно открытую книгу, – не то что Киззи. Этому в голову не залезешь. Интересно, его командиров так же раздражает непроницаемое спокойствие Идриана? Или они научились принимать его как должное? Демир, как и всякий глава любой семьи-гильдии, ненавидел одно: невозможность заглянуть в мысли своих подданных.
Но когда они начали подниматься на холм, приближаясь к разрушенному стекольному заводу, Демир отбросил эти мысли. Во всем районе царила мертвая тишина, – казалось, вокруг нет никого живого. Демир напряг свое магическое чутье, выслеживая гласдансеров. Ни одного. Он повернулся к Идриану, помотал головой, и они поспешили занять позицию сразу за стеной завода.
– Гласдансеров нет, – прошептал Демир. – И вообще, похоже, никого нет – я ничего не слышу.
Он постарался не выдать своего разочарования. Если Кастора мертв или спрятался где-нибудь в городе, Демиру его не достать, а значит, тайна матери так и останется неразгаданной.
– Вон в том дверном проеме – двое солдат, – сказал Идриан, кивая за угол. – Молодой мужчина и женщина средних лет. Оба полусонные. – Он перебросил меч за спину и закрепил его на ремне, а щит повесил на крючок в левом наплечнике. – Похоже, я тебе все-таки не понадобился.
Демир окинул территорию взглядом и почувствовал, как у него сводит желудок от жалости не только к Касторе, но и к заводу. Главное здание сгорело дотла, а с ним, наверное, и тайны изготовления стекла, накопленные за многие годы. Пламя уничтожило печи и одно из двух общежитий. Глядеть на дымящиеся руины было тошно. Демир завернул за угол и, напрягая все свои чувства, приблизился к паре солдат Грента в оранжево-белой форме, которые спали в дверях уцелевшего цеха.
Они даже не видели его, пока он не оказался прямо рядом с ними. Только тогда молодой солдат вздрогнул, вскочил и направил свой мушкет на Демира, одновременно зашипев на свою спутницу:
– Руки вперед, чужак! Мародеров расстреливаем на месте!
Демир медленно снял левую перчатку и показал знак гласдансера:
– Опустите-ка ружья, приятели.
Он умело придал своему выговору легкую протяжность, характерную для уроженцев Грента.
Оба солдата были теперь на ногах и настороже. В свете костра было видно, что оба сильно побледнели. И все-таки они опустили оружие. Женщина, нервная и измученная, тяжело сглотнула:
– Прошу прощения, сэр. Мы не знали…
Демир отмахнулся:
– Я ищу Кастору. Мне надо узнать, где он и что с ним.
Солдаты переглянулись, по-видимому обдумывая, что ему ответить, как вдруг женщина ахнула:
– Срань господня! Это ж Баран.
Идриан подошел и встал рядом с Демиром. Тот бросил на спутника быстрый взгляд, гадая, легче или труднее будет говорить в открытую.
– Вольно, солдаты, – сказал Идриан.
– Вы… вас же не должно быть здесь, – промямлил юноша. Если раньше эти двое избегали смотреть в глаза гласдансеру, то теперь едва в штаны не наложили от страха. – Ты же оссанец.
– Я, может, и оссанец, – ответил Идриан, – но Кастора – мой друг. – Он пристально посмотрел на женщину. – Тинни, да? И… Геб? Вы из заводского гарнизона. Мы встречались, когда я приезжал подлечить свой глаз.
– Баран запомнил мое имя! – громко прошептала Тинни Гебу и разинула рот от изумления.
Демир прикрыл свои губы рукой, пряча улыбку. Значит, выдать себя за стеклодела из Грента не получится. Что ж, так даже легче.
– Кастора? – тихо напомнил он.
Из парочки как будто выпустили воздух. Геб сказал:
– Извини, Баран. Он ранен. Тяжело. Гарнизон получил приказ отходить в город, но мастеру уже не помог бы даже лучший годглас. Он умирает. Вряд ли доживет до утра. Мы с Тинни вызвались побыть с ним до конца. Это самое малое, чем мы можем ему отплатить, ведь он столько лет был добр к нам.
Демир окинул взглядом помещение у них за спиной и в неверном свете пламени разглядел самодельную койку с грудой одеял. Из-под них торчали окровавленные бинты – значит человек лежал где-то в этой куче. Демир оттолкнул солдат, подбежал к лежащему и упал перед ним на колени. Он встречался с Касторой давным-давно и теперь не узнал доброго, осунувшегося лица. Под полуприкрытыми веками виднелись страдальческие
