Восхождение к власти: день гнева - Соломон Корвейн
- Вот тот дом! – закричал Маритон, указывая пальцем на высокую развалину, похожую на двадцать этажей бетона после интенсивной бомбардировки.
- Отряд! Усиливаем наступление!
Пятнадцать человек, подавляя всякое сопротивление вокруг себя, устремились к зданию. Мятежники словно предвкушали момента и полезли из всех дыр – подвалы, углы, трущобные дома – отовсюду появлялись десятки оборванцев с древними винтовками и автоматами. Они не считались с потерями – ауксиларии и солдаты Армии косили наступающих во всполохах убийственного света.
Маритон и Легат перешли на бег, желая, как можно быстрее преодолеть сотню метров до здания, а солдаты ауксилии прикрыли их, подавив всеми возможными способами контратаку. Пространство готово вспыхнуть от количества пуль и ярких прорезей залпов винтовок, от масс огня, которые плавили старенький асфальт.
Аккамулярий врывается в подъезд и щекой чувствует обжигающий жар плазмы. Легат выстрелил прямиком возле его головы и убил отступника, прячущегося в тени. Звуки боя остались на улице, но не потеряли силы звучания и интенсивности. Враг напирает, поэтому всё нужно сделать быстро.
- Что мы ищем?
- Кабинет одного из «Вольников». – Сухо даёт ответ Легат. – По моим данным он должен быть на первом этаже, и я даже знаю где, идём.
Два парня вбегают на первый этаж, и Маритон выпускает остаток батареи в тёмный коридор, поранив двух мятежников и озарив его. Щелчок и батайка лязгает на пол, и её место занимает новая. Легат с ходу стреляет в дверь под номером «1». Температура плазмы расплавляет замок, заставляя его топиться и течь по чёрной обугленной древесине. А потом мощный сапога крошит полотно в труху и аккамулярий вбегает вовнутрь, отстреливая каждого, кто держит в руках оружие.
- Не сметь! Не сметь! – завопил какой-то мужик в лохмотьях. – Прочь отсюда, треклятые отступники и еретики!
Легат не долго слушая того ударил со всей силы. Кулак сокрушил челюсть, заставил мужика ползать и стать.
- Вот, посмотри, – указывая сквозь дым пистолетом на человека, забившегося под стол, говорит Легат. – Я знал, что найду его. Я делал это во имя Макшины, значит, не мог ошибиться. Аккамулярий, собери документы со стола и закуй его в наручники. С ним нас не тронут его прихвостни и мы спокойно покинем это место.
- Ты «Вольник»? – склонился аккамулярий над поверженным. – Ты предводитель мятежных групп?
- Нет, - сквозь окровавленное лицо фыркнул мужчина и собирая все силы, харкнул в лицо недругу.
Пока Маритон собирал всякие бумажки со стола и цеплял кандалы на руки предводителя мятежа в этом районе, Легат достал какое-то устройство и устанавливает его на полу.
- Что вы делаете?
Посол «апостолов» отрывается от процедуры и с философским видом, но всё так же мертвенно, как будто он не человек, а лишённая души машина, поясняет:
- Устанавливая маяк для авианалёта. Всё на расстоянии километра от места жительства особо опасного инфо-еретика будет утоплено в напалме.
- Но как так же, ваше инфораршество, – возмущённо говорит Маритон. – Тут же люди, ни в чём не повинные.
- Я это делаю по приказу Апостолов, а, следовательно, исполняю волю Макшины, совершаю очищение огнём во имя неё. Запомни, праведное убийство всегда благословляется именем Макшины. Всегда. Именно так мы и живём, так и будем жить, ибо на смертях во имя нашего Бога и существует Информократия. Я это делаю во имя Макшины и Макшина узнает своих во царствии своем. Смерть во имя Макшины – искупает все грехи.
«Нет… нет… не может быть», - покачал головой Маритон, не веря в услышанное. Он прекрасно знал, что в условиях сильных волнений «апостолы» были готовы пойти и не на такое, но никогда не думал, что сам станет свидетелем подобных зверств.
Маритон прям здесь хочет положить из револьвера своего командира и выключить маяк, но понимание бессилия берёт верх и душа взывает к человечности, а не холодному исполнению программ по устранению тех, кто лишь подозревается в отступничестве. Но система сильнее, Легат и «апостолы» сильнее всякой человечности.
- Уходим, - приказал посланник «апостолов».
Мужчина лишь рассеяно собирает все бумаги и спешит прочь из постройки. Тут больше делать нечего.
Глава шестая. Нежелательное знание
18:00. Ранний вечерний цикл. Город Тиз-141.
Собрание туч, гнёт погоды, общая серость и уныние достигли своего кульминационного момента – началась самая настоящая буря. Сначала с востока подул штормовой порывистый ветер, а затем грянул гром и полился буйный дождь, спешащий затопить город. Холод и мрак, ливень и ветер стали властвовать над городом, обмораживая странным морозом, невиданного доселе.
Но на капризы погоды мало кто обращает внимание, ибо вокруг Тиз-141 идут непрекращающиеся бои. Отряды полиции, армии, ауксилии и боевые отряды воинствующих инфо-культов топят в крови беззащитное население за «Кругом интеллекта». Легат отдал приказ довести потери среди населения «А-8» и «А-7» до шестидесяти процентов, как наказание за неповиновение и нежелание остановить мятежников. А так же это банальный акт устрашения.
После военных, которым отдан приказ убить тридцать процентов мирного населения, даже не подумавшего взять в руки оружия, пойдут духовники и исповедники, которым вверена роль вбить в сознание одну единственную истину – «восставать против интеллектуальной элиты им не позволено по унизительному статусу рабочих и никто не смеет даже помыслить об этом». Всё ради устрашения, ради того, чтобы вбить мысль о том, что даже мечта о неповиновении наказауема.
Грозная погода как символ всего происходящего – битвы и вооружённые схватки есть буря, которая становится угрозой для существования Информократии. Но то ли ещё будет…
За окном тот же ураган и тот же ветер, касающиеся ледяной рукой всего до чего дотянется, но тут тихо и тепло. Несмотря на общую серость и мрачное затемнение помещения тут комфортно и уютно, потому что сюда не дотягивается вездесущее око «Умного брата», как называют власть. И для чердака многоквартирного и высотного дома тут довольно неплохо.
- Как же ты обнаружила, что тут нет камер? – звучит грубый голос, настроенный в вопросительной интонации. – И как ничего не заметили в Системе надзора?
Мужчина, стоя у окна, в блестяще-сером плаще, сложив руки за спиной, внимательно смотрит в окно, рассматривая те дали в трущобах и квадратных километрах руин старого мира, те места, где сверкают вспышки от
