Штабс-ротмистр - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
— Когда садились в поезд, вы не предполагали остановки в Гаррисбурге, — уловила противоречие Львова.
— Вы снова правы, Анастасия. Но все ваши заслуги, бывшие и будущие, принадлежат мне. Я же начальник команды, именно я настоял на вашем участии, когда вице-губернатор соизволил разрешить продолжение дознания.
Точно также ему говорили в Ново-Йорке, что успех Сэвиджа пошёл в графскую копилку.
— Добро! Только не зазнавайтесь сильно, если я совершу подвиг.
О будущих тяжёлых испытаниях в Питтсбурге можно было лишь предполагать, одно мелкое нарисовалось прямо здесь. Группа, нарисовавшаяся в пяти шагах впереди, очевидно состояла из шпаны с заводской окраины, забредшей в центр ради хулиганства, мелкого грабежа и острых ощущений. Боевых амулетов пацаны не носили, а вот заточки, обрывки цепей и обрезки труб имелись в достаточном количестве.
— Гляди, братва! Пижон полосатые штаны нацепил. Ща давай снимай — мухой!
— Тупой? Тупому тыква не нужна. Ща отрихтуем. Сымем тыкву с плеч.
Дюжина молодых да резвых ничуть не обратила внимания на Львову, по-прежнему укрытую отводом глаз.
— О’кей, гайз, — спокойно произнёс Тышкевич. — Я — Одарённый шестого разряда, стихийник. Подите прочь. Если вы тотчас не развернётесь и не скроетесь с глаз, не взыщите.
— Хамишь, фраер? — начал первый хулиган, после чего сработало плетение, достойное романа «Унесённые ветром». Пацанов ударом воздушной стихии свалило на камни набережной и протащило шагов десять.
Заводила с трудом поднялся. Стёртые в кровь колени и локти саднили.
— Валим! Фраер и правда — при делах.
Львова, безучастно переждавшая короткий инцидент, спросила только:
— Сорри. Вы не в обиде, граф, что я не пришла на помощь и не испепелила парочку оборванцев?
— Никаких проблем, леди. Простите и меня. Предложение снять штаны, да ещё и в публичном месте, при даме, меня несколько возмутило… Почему вы хихикнули⁈
— Потому что вы перешли на английский! И даже поняли жаргон шпаны.
— Правда? В самом деле… Значит, в плетении не хватало буквально некой мелочи, а теперь оно активировалось… Я могу говорить по-английски! Кулл! TorzhokeslacapitaldelGranImperioruso!
— Торжок — это столица великой Российской империи, — перевела княжна. — Очень патриотично! Особенно если кричать это по-испански в городе американского Среднего Запада. Извольте научиться контролю, иначе вместо how are you будете приветствовать хозяев Питтсбурга: Was ist das, Herr Morgan?
Она едва не давилась от смеха.
— Постараюсь…
— В награду я сама приглашаю вас в театр, граф. Сегодня дают Шекспира. Надеюсь, Tobeornottobe, thatisthequestionи всякое другое вы уже легко поймёте без моего перевода.
Конечно, он согласился, даже не подумав пригласить за компанию Сэвиджа и Пантелеева.
Овладение магией языков — несомненный успех. Омрачённый лёгким сожалением, что недельный беззаботный отдых в Гаррисберге окончен.
х х х
Говорят, что арабы научились изготавливать АК-47 прямо в своих деревнях, буквально — на коленках, лишь бы нашёлся нарезной ствол подходящего калибра. Пан Гжегож не знал, насколько это правда. В этом мире в условиях дворцовой мастерской местные умельцы, не имея оригинала для копирования, одни лишь эскизы с примерными размерами, справились. Здесь знали неплохую оружейную сталь, винтовки выдерживали тысячи выстрелов… Правда, для возвратной пружины требовался особый сплав, кроме того, винтовка не знала такого нагрева, как автомат, опустошающий магазин за магазином.
Конечно, во дворце Монморанси выпустили далеко не последнюю модификацию, оставили деревянный приклад, а не пластиковый, и металлический магазин.
Испытание образцов Пьер обставил в типичном для него кровавом стиле, пригласив пана Гжегожа в качестве почётного гостя. Дал подержать АК.
— Нахлынули воспоминания о молодости?
— Не слишком приятные, синьор. Я был человеком мирным, предпочитал науку. Стрелять не любил.
— Ладно. Я сам испытаю. Выпускайте!
С автоматом в руках парень чувствовал себя крутым и грозным, с удовольствием демонстрируя превосходство.
Они заняли позицию в длинном загоне, ограниченном высокой металлической сеткой.
— Пан, станьте у меня за спиной. Если ваш чудо-автомат даст осечку, прикрою плетением.
Мороз по коже. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтоб понять, на ком боярич вознамерился опробовать кустарное оружие.
Одолеваемый болезненным любопытством, поляк выглянул из-за спины Монморанси-младшего, когда вдалеке лязгнули задвижки.
Вместо открытия огня боярич пустился в пояснения.
— Некоторые особи никак не желают слушаться команд. Их приходится изымать из стада, чтоб не давали потомства.
Осмотревшись и увидев людей, террор бросился на них с раскрытой от вожделения пастью. Наверно, его специально держали впроголодь для подобной реакции. Сорок шагов, тридцать, двадцать…
Молодой человек поднял автомат и саданул короткой очередью прямо в оскал. Потом добил.
Животное хлопнулось на песок в каких-то пяти шагах, забилось в конвульсиях. Последним дёрнулся хвост рептилии и затих.
— Хороша игрушка! Останавливающее действие пули слабее, но когда их впивается несколько, шансов у зверюги нет, — он любовно погладил цевьё. — И попасть, стреляя как из пулемёта, не в пример легче, чем из винтовки. Браво, пан! Ваши соотечественники изобрели отличную машинку убийства.
Бже не стал уточнять, что автор оружия не из Польши. Для Монморанси-младшего, одного из немногих, кто осведомлён о существовании параллельного мира, все выходцы оттуда — земляки польского попаданца.
— Вы намерены открыть производство автоматов Калашникова прямо здесь — в Монтеррее?
Боярич закинул тёплый от стрельбы образец за спину и распорядился скормить останки террора другим тварям. Затем вернулся к поляку.
— Не Калашникова. Забудьте это слово. Отец распорядился присвоить ему наше имя и, в честь шестнадцатилетия моей кузины, цифру 16. Монморанси-16. Кратко — М16.
Гжегож, не слишком хорошо знавший историю стрелкового оружия СССР и США, тем не менее, представил, что сказал бы старик Калашников, узнай, какое имя присвоено его детищу. Впрочем, поддеть русских — поляку всегда в радость.
— Конечно, массовый выпуск здесь не наладить. Кроме того, придётся уточнить марки сплавов, состав пороха. А ещё отработка технологии, изготовление оснастки. Боюсь, дорогой пан, даже на самом современном заводе сие займёт многие месяцы, хорошо, если не год. Так что один образец М16 отправится на Север Америки к нашим партнёрам, вместе с чертежами.
— Рад за вас.
— Не хмурьтесь! — Пьер улыбался столь же широко, как в прошлый раз, сообщая, что О’Нил якобы срочно уехал. — Ваши интересы учтены. Сегодня, наконец, познакомитесь с моим отцом, боярином Андре Монморанси. Он вам сделает самое щедрое предложение, возможное в этой части континента. Скажу по секрету, один из наших партнёров близок к тому, чтоб запустить сборку автомобиля американской мечты, известного вам как ЗиЛ-131. С его продаж вы тоже получите свой процент.
— Назовёте его М131?
— Сто тридцать один год даже я не собираюсь прожить, — засмеялся Пьер. — Назовём как-то скромнее.
— Вам решать. На сегодня — всё?
— Отчего же? Мы словили птицу удачи за хвост, так давайте выдерем из него ещё несколько перьев. Через полчаса жду вас в кабинете.
— Опять чертежи…
— Пока довольно. Отец приказал добыть социальные сведения о вашем мире.
Спустя тридцать минут боярич проверил, как испытуемый расположился в кресле — удобно и полулёжа. Рядом наготове ассистент, молодой Одарённый выкачивал очередную картинку из памяти поляка и перекидывал её помощнику. Тот переносил на бумагу, сам синьор чурался столь примитивных плетений.
— Пан Гжегож! Начнём с простого. Вспомните последнюю газету, прочтённую перед переносом в Абердин. Я помогу.
Прикосновения к разуму ощущались нежные, почти эротические. Пьер на несколько уровней превосходил Линка по мастерству.
Начали с передовицы в Gazeta Wyborcza. Бженчишчикевич перевёл её, включая выпады против России и восхваление польской внешней политики.
— Признаться, я понимаю слова, но совершенно не смыслю в тамошней ситуации. Слышал, другая Россия — маленькая, меньше, чем коронные земли здесь. Что там вообще происходит? — по мере объяснений поляка Пьер мрачнел, от сияющей утренней улыбки не осталось ни следа. — Не скажу, что я такой уж патриот Всемирной Империи и правящего Торжка. Но с большего нас устраивает текущее положение дел. Юг Северной Америки практически выпал из внимания российских властей. Так, изредка суют нос для порядка, чему-то мешают, но в основном это мелочи. Югом правят девять семей, наша — одна из первых в девятке. В случае неприятностей
