Баламут - Василий Горъ
Сообразить, откуда на базе взялся внедорожник представительского класса, удалось далеко не сразу, но после того, как меня посетило прозрение, я подошел к правой задней пассажирской двери, потянул ее на себя, забрался в салон и впал в ступор, не увидев перед собой Довголевского. Потом услышал голос «водителя» и вник в то, что он сказал:
— Залезай на переднее: сегодня суббота, я отпустил водителя в Нерчинск по каким-то семейным делам, а тут звонок из Великого Новгорода.
Я механически захлопнул массивную створку, дернул на себя соседнюю, зачем-то активировал волчий скок и рывком оказался на сидении. Потом откинулся на спинку, начавшую подстраиваться под мои анатомические особенности, потянул за ручку, вытянул ноги, закрыл глаза и начал излагать суть происходящего:
— Пятнадцатого согласился сводить на «экскурсию» группу «туристов» из пяти человек — княжича Павла Алексеевича Горчакова, его супруги, друга и двух телохранителей. Уговорить первого взять с собой двух-трех рейдеров из основного состава не получилось — он жаждал подвига. Но я настоял на участии в этом походе Татьяны Ивановны Смирновой, объяснив, что Марине Владимировне Горчаковой, единственной женщине в группе, нужна опытная напарница…
…Сообщение от Аристарха Иннокентьевича, в котором он уведомлял о прибытии спецкомиссии, упало мне на коммуникатор без пяти минут полночь. Сон, из которого оно меня выбило, больше походил на забытье, поэтому я понял, о чем идет речь, только с третьего прочтения. Потом в памяти всплыли все последние события, и мне пришлось принимать ледяной душ, чтобы хоть немного остыть. Впрочем, полностью избавиться от жажды мести, буквально выжигавшей меня изнутри, не удалось, так что услышав грохот от доброго десятка очень сильных ударов в дверь и сопровождающие его вопли, я прервал процесс одевания, рванул на себя створку и со всей дури врезал кулаком в скулу какого-то обнаглевшего хлыща в идеально выглаженном жандармском мундире.
Тело отключилось и осело прямо там, где стояло, а я хмуро оглядел двух шпаков в одинаковых черных костюмах, заявил, что буду готов минут через пять, и вернул створку на место.
Во время моего второго появления в коридоре хлыща не обнаружилось. Зато там нашелся мрачный, как ночь, ротмистр Тверитинов. Оглядев меня с головы до ног и заметив протянутую руку, он пожал ее, как хрустальную вазу и начал извиняться, но был перебит на полуслове:
— Вашей вины в этом нет.
— Есть! — твердо сказал он, наткнулся на мой заледеневший взгляд, и сменил тему — сообщил, что спецкомиссия уже заняла кабинет начальника гарнизона и ждет моего появления.
— Что ж, пойдем к ним… — глухо буркнул я и первым пошел к лестнице. А минут через пять, выбравшись из машины Виталия Михайловича, вошел в штаб, прокатился на лифте на минус шестой этаж и вскоре оказался в святая святых форта.
Толпа человек из десяти в мундирах нескольких министерств и ведомств встретила меня крайне неласково — мордастый действительный статский советник, сидевший ближе всего ко мне, а значит, наименее влиятельный во всей этой компании, недоуменно выгнул бровь и спросил у Тверитинова, по какой причине я еще не в наручниках!
Играть в какие-либо игры я был не расположен, так что поймал взгляд генерал-лейтенанта, представлявшего Третье Отделение Е.И.В Канцелярии, сухо представился и попросил разрешения обратиться к Довголевскому. Мужик опешил, но разрешение дал, и я повернулся к полицмейстеру:
— Ваше высокородие, следователи к выходу готовы?
— Да, Ратибор Игоревич.
— Отлично. Тогда я пошел…
— Стоять! — взвыл все тот же действительный статский советник. А когда я недоуменно выгнул бровь, сжал пухлые кулачки: — Что вы себе позволяете?!
— Судя по тому, что этот клоун истерически верещит и жаждет увидеть меня в наручниках, княжича Павла Алексеевича Горчакова, убившего пятерых граждан Российской Империи, никто допрашивать не собирается.
— Что за бред вы несете?! Уже доказано, что…
— Доказано?! — гневно переспросил Довголевский. — Что, когда, кем и каким образом?!
— Молчать!!! — негромко, но очень веско рявкнул генерал-лейтенант и уставился на меня: — Ратибор Игоревич, вы бы не могли изложить свою версию случившегося?
Я пошел ему навстречу и изложил. Практически теми же словами, что и Аристарху Иннокентьевичу. А когда закончил и услышал комментарий пухлощекого уродца, метнулся к нему, поддел под второй подбородок острием правого «обычного» тесака, заставил вскочить и подняться на цыпочки, а затем прошипел:
— Вы обвиняете меня во лжи?!
— Уберите оружие! Немедленно!!! — хором проорало несколько человек.
— Не вопрос! — холодно усмехнулся я, вернул клинок в ножны, сделал шаг назад, демонстративно оглядел темное пятно, расплывающееся на брюках «оппонента», и добавил еще две фразы: — Но после того, как докажу свои слова, вызову этого слизняка на поединок. И убью.
Генерал-лейтенант заявил, что я буду в своем праве, а затем спросил, есть ли у меня хоть какие-то доказательства своей правоты.
— Да, ваше превосходительство!
— Позволите с ними ознакомиться?
— Почему бы и нет? Но для их… хм… всесторонней оценки понадобится присутствие одаренного, владеющего школой Смерти на уровне мастера первой ступени и выше, любого штатного целителя гарнизона «Девятки» и княжича Горчакова.
— Зачем?
— Для чистоты эксперимента!
— Что ж, вопрос серьезный, поэтому организуем… — после недолгих колебаний заявил он, дал соответствующие указания и догадался предложить мне присаживаться.
Я воспользовался его любезностью и сел по соседству с Аристархом Иннокентьевичем. Пока ждал появления всех трех вышеназванных лиц, не произнес ни слова, так как настраивался на новую встречу с ублюдком, которому хотелось вцепиться в глотку. Получилось неважно — возникнув на пороге кабинета и наткнувшись на мой взгляд, сонный, но чисто выбритый и благоухающий дорогим одеколоном княжич не удержал лицо. Впрочем, эта слабость длилась всего миг, а потом он включился в работу так, как будто заявился на какой-нибудь прием!
Маг со сродством к Смерти был уже в помещении, поэтому я прикипел взглядом к двери и подождал еще немного. А когда она распахнулась в третий раз, и в кабинет робко вошла Громова, я с большим трудом задавил злую улыбку, рвущуюся наружу, встал, попросил у генерал-лейтенанта разрешения обратиться к целительнице и пригласил ее к столу:
— Мария Матвеевна, скажите, пожалуйста, кому принадлежит вот этот фрагмент?
Увидев окровавленную кисть левой руки моей Свайки, извлеченную из перстня и аккуратно уложенную на столешницу, женщина побледнела, как полотно, на негнущихся ногах подошла поближе, дотронулась до шрама на второй фаланге безымянного пальца, который когда-то предлагала разгладить, перевела взгляд на
