Мертвая пехота. Книга вторая. Изгои - Юрий Александрович Погуляй
— Все зависит от тебя, сын. Милостью Лодена и верной службой Императору ты пройдёшь той дорогой, которую выберешь, — сказал отец.
— Я верю в тебя, — шепнула, склонившись, мама. Они, настоящие представители Солокера, были выше и крупнее Рэма. Он всегда чувствовал себя ребёнком рядом с ними. — Ты со всем справишься, если проявишь должное усердие. Но Прима… Это доступно лишь великим родам, и чаще всего тем, кто рождён здесь.
Отец нахмурился, лицо его окаменело, но с губ солокерца не сорвалось ни звука возражения. Тридцать лет службы и звание младшего тактика. Таким людям привилегий не полагается. Даже если безвестный род доберётся до должности Боевого Лорда — это ещё не гарантия особого отношения. Чего уж сказать о низшем звене.
Рэм часто ловил себя на том, что разрывается между презрением к отцу и жалостью. Он старался, конечно. Но когда из талантов у тебя только мышцы, данные родной планетой, сложно добиться многого.
— Значит я сделаю наш род великим, — только и сказал Консворт. — И мы будем жить здесь. Вместе.
Мама потрепала его по плечу, улыбнулась и пиликнула.
Рэм не понял, что услышал. Повернулся к ней. Лицо мамы поплыло, будто от брошенного в воду камня.
— Ма?
Она пиликнула ещё раз. Громче.
Привстала, раскрыв рот, вытянув руки вдоль тела. Склонилась над Рэмом, будто готовая к атаке змея. Тело изогнулось петлёй.
Со слюной из разинутой пасти монстра раздался ещё один писк.
Рэм сел в кровати. Выключил будильник, едва удержавшись от того, чтобы не разбить его. Мама погибла через три года после того как в Глубине пропал Стальной Клык. Ну, как погибла… Убила себя. Рэм пропадал на Терадо, и узнал о её смерти только через три месяца. Жрецы Медикариума требовали полного отрешения неофитов от внешнего мира и горькую весть донесли вместе с сертификатом об окончании курса.
Так что оставшаяся наедине с собой мама приняла самое нелепое из возможных решений.
Консворт выполз из кровати, протопал на кухню. Налил стакан воды и, глядя в пустоту, осушил его жадными глотками. Он старался не думать о семье. Не вспоминать. Потому что горячие юношеские мечты рухнули. Никого не осталось. Не будет здесь неторопливых ужинов, которыми он грезил. Долгих вечеров, топота детских ног, хлопот счастливой и довольно молодой бабушки, да наставлений сорванцам от покинувшего службу крепкого деда.
Ничего не будет. Остаётся лишь работа. Которую Рэм всегда делал на совесть.
От концентрата хотелось блевать. Но другой еды ему не полагалось. По крайней мере так сказал приставленный Стратосом человек. Бронированный, как и остальные, и покидающий свой пост у входной двери только ночью, когда ему на смену являлся другой боец. Без гербов, а значит наёмник. На все вопросы он отвечал односложно, мол, не велено. Приказа не было, нет, нет, нет. Вот ваши таблетки. Нет, пищу нельзя. Значит наёмник не из дешёвых, раз настолько непробиваемый.
Стратос, бросивший интригу перед уходом, уже несколько дней не выходил на связь.
Впрочем, всё это у Рэма уже было. Что с Пальчиками, что с Падалью. Главное — на шее цепи нет, уже ведь прогресс.
Он плюхнулся к терминалу. Потянул носом. От тела пахло. Ему — приятно. А чужих здесь не бывало. Душ в доме, окружённым охраной, был, вот только идти туда не хотелось.
Сон не шёл из головы, засел там сосущей обидой на жизнь. Образы прошлого сбивали мысли. Но оглядываться нельзя. Необходимо идти вперёд.
Рэм отрешённо смотрел сквозь экран. Затем набрал несколько команд, ещё следуя за тающими образами сна. Нашёл отца. Долго смотрел на индикаторы. Много лет прошло. Он смирился с тем, что у него никого не осталось, и сейчас внутри неуютно ворочалось забытая человеческая грусть. После того, что Консворт увидел на передачах Калькуляции из Мон-Го-Риана… Был ли отец среди мутантов, крошащих город?
Так, хватит раскисать. На чём он на самом деле остановился? Перед сном крутилась какая-то мысль, идея. Он помассировал переносицу, прикрыв будто присыпанные песком глаза.
Несколько минут он морщился, пытаясь вспомнить. Предоставленный самому себе, Рэм Консворт, разумеется, посвятил остатки усердия на поиски хоть какой-нибудь зацепки — какая гнида его приговорила. Перерыл всё, что смог найти. Каждый контакт Пальчиков, которая знала об ожидающей коллегу участи. Установил личности всех, с кем она общалась. Никто даже отдалённо не был заинтересован в том, чтобы отправить Рэма на тот свет.
Выяснил имена каждого бойца из охраны, который мог служить курьером, проверил послужные списки, принадлежности к родам. Проследил все возможные разговоры с момента заточения обоих дознавателей в Доме Раскаянья. Проверил обоих жрецов Ксеноруса, насколько это было возможно.
Ничего. Ничегошеньки! Будто бы они мыслями общались. Не то, чтобы фантастика, храм Медикариума проводил исследования в этом направлении, но по факту…
По факту, всё было решено ещё до того момента, как их заперли. Приговор Рэму подписали заранее. Нувал? Раберсы? Последние мелковаты для того, чтобы задействовать Ксенорус.
Лично Гатар Бонз?
Однако вечером его озаботила явно не эта мысль. Какое-то неожиданное направление предложил измученный мозг. Какое-то весьма перспективное. Надо бы научиться уже записывать такие вещи. Рэм вытряхнул из пузырька таблетку, проглотил её. На просьбу предоставить ему шлюху, мясо и наркотики — доверенное лицо предоставило лишь последние.
Хотя шлюху, после лекарств, хотелось уже не так сильно.
Он улыбнулся, вспомнив мысль. Да, дело касалось шлюхи Ксеноруса. И даже не её образа в непременно эротическом контексте, а совсем в другом. За всеми скитаниями и терзаниями Рэм совсем забыл о новых возможностях незаконного существования.
Накинув на себя халат, бывший дознаватель протопал к выходу. Открыл дверь. Стальная туша тут же повернулась к нему. Задрав голову, глядя в подсвеченное забрало глухого шлема, Консворт понял, что не знает, как обратиться к солдату. Вариант «извините, не могли бы вы мне помочь» — выворачивал раздраженную душу наизнанку. А за «слышь ты» уже могли его бренную плоть вывернуть.
— Чем могу помочь? — спросил наёмник. Динамик работал чисто, и от того голос охранника звучал глубоко и проникновенно.
«Доставь-ка мне сюда шлюху Ксеноруса, друг мой, да не для услад, а для жестокого обращения» — мысленно произнёс Рэм. Улыбнулся громиле и закрыл дверь. Ответ был и так известен. Никаких контактов, позиция засекречена, перемещения запрещены. Чёрт, у него в каких-никаких союзниках один из королей преступного мира,
