Юрий Корчевский - Сотник

Когда последний из десятка оказался на крыше, шумный вздох прошелся промеж зрителей.

Князь вперед выступил:

– Лихо! Так ведь в Копорье стена повыше будет!

– Сулиц побольше возьмем, – твердо сказал Алексей.

– Хм, подумаем. А что еще хитрого придумал? Онуфрий что-то за хворост говорил.

По знаку Алексея дружинники спустились вперед – последний выдергивал сулицы из стены и бросал их вниз.

Все направились ко рву. Дружинники подкачать не хотели, перед князем лицом в грязь ударить. Моментом заполнив фашинами ров, они в считаные секунды оказались на другой его стороне.

Онуфрий, наклоняясь к князю, говорил о чем-то, скорее всего – о вчерашнем соревновании. Князь одобрительно кивал, потом подозвал Алексея:

– Тоже моголы применяют?

– Нет, княже, византийцы, боевые побратимы рассказывали.

– Похвально. Дружинники твои пусть в воинскую избу идут. Дозволяю им сегодня отдыхать, заслужили. А ты со мной, на совет.

Десятнику на княжеский совет – явление редкое, князь над десятниками высоко стоит.

Совет военачальников в воинской трапезной проходил, в других комнатах всех вместить было невозможно.

В ходе совета князь опросил каждого сотника – как он оценивает приемы Алексея? Некоторые отвечали уклончиво, другие были за старину, за «кошки» держались, мол – еще деды наши так делали. Но половина присутствующих в новшестве здравое зерно узрела.

Князь всех выслушал, подумал:

– Завтра за городом ров рыть и стену за ним возводить. Упражняться будут сотни по очереди, кто из сотников согласен. А десяток Алексея показывать будет, дабы всем понятно было.

Князь военачальников отпустил, а Алексея попросил задержаться.

– К новому стремишься, в других войсках приемы запоминаешь – это весьма похвально. Мне бы всех десятников да сотников таких! А что еще видел?

– Катапульты.

– Сам видел. Тяжелы в перевозке. Ими хорошо ворота крепостные разрушать или крепости каменные. Нам же крепость лучше целой захватить.

– Форпост устроить?

– Далеко от Новгорода, а море рядом. Шведы с кораблей нападать будут, гарнизон сильный иметь надо. А в Копорье запасы провизии изрядные, жечь крепость нельзя, нам самим эти запасы потребны.

– Если не ошибаюсь, в крепости эсты есть и чудь.

– Изменники подлые, псы шелудивые!

– Изменники на деньги падки. А ежели подкупить их, чтобы ворота ночью открыли, как бояре во Пскове?

– Для десятника ты слишком сведущ и умен. – Князь пытливо уставился Алексею в глаза. – Онуфрий мне сказал – ты десятником у Евпатия был?

– Правда.

– А до боярина Коловрата где служил?

– В Византии.

– О! Я нечто подобное подозревать стал. И думаю – не сотником ли?

– Промашка, князь, вышла. Прости.

Алексей задумался – говорить или нет? Сотник – должность для князя невысокая. Да и для Византии центурион – младший командир.

Князь в нетерпении пристукнул по подлокотнику деревянного кресла кончиками пальцев:

– Как смеешь темнить?

Будь что будет!

– Трибуном, князь.

Князь оторопел. Он предполагал, что Алексей даже и не сотником мог быть – но трибуном? В подчинении у него силы воинской в десять раз больше было, чем у князя сейчас.

Однако князь быстро взял себя в руки и шумно сглотнул:

– И за что тебя…

Алексей на секунду замешкался. Не скажешь ведь, что это было давно, восемь веков назад.

– Смелее! – ободрил его князь. – Повинную голову меч не сечет. Казну воинскую разворовал?

– Свят-свят-свят! – Алексей перекрестился.

– Битву проиграл?

– Если бы!

– Ну что ты кота за хвост тянешь?

– Константинополь, князь, как сборище ядовитых пауков – хитрость, ложь, коварство. Я, рус, для них варвар, мечом наверх выбился. Завистников много было.

– Знакомо мне. – Князь аж подпрыгнул в кресле. – Продолжай, интересно очень.

– Полюбил дочь одного патриция, да сильно, аж невмочь, дело молодое. Отец ее узнал, к кесарю он близок был. Наемных убийц подослали, только отбился я. Подумал – одно покушение пережил, так ведь повара подкупят, он яду в еду подсыплет – там это запросто. Сбежал на родину, на Рязанщину.

– Ох, непростой ты человек! Я ведь тебя еще тогда приметил, при первой встрече, когда Онуфрий тебя к десятнику представлял – глаза у тебя смышленые.

– Какие есть…

– Только подозрение у меня.

– Правду ли сказал?

– Не подослан ли? Сомневаешься?

– Да кем же? – Алексей уже проклинал себя за откровенность.

– Да епископами католическими. У папы римского хитрости и коварства не меньше, чем у кесаря и его окружения.

Князь задумался, а у Алексея по спине холодный пот потек.

Князь, как бы про себя, едва слышно, сказал:

– Кату тебя отдать? Огнем пятки прижечь?

– Княже, в чем моя вина? Всю правду сказал, как есть. Служил тебе честно, а в награду – огонь! Кабы иезуитом был или схизматиком, молчал бы. А еще лучше, стоял бы на своем – десятником у Евпатия.

– Верно, не сходится, себя оговаривать не станешь. Но впредь язык за зубами держи. Еще кому-нибудь говорил?

– Ты первый и последний, князь.

– То-то! Ладно, ступай. Да служи мне и Новгороду честно. А там, после Копорья, посмотрим, что с тобой делать.

Алексей откланялся и вышел. За дверью перевел дыхание. Воистину язык мой – враг мой. Князь молод, амбициозен, и присутствие в его войске бывшего трибуна может ему не понравиться. Кто из начальства любит, когда подчиненный умнее, удачливее, опытнее? Но обошлось. Однако в дальнейшем Алексей стал замечать на себе внимательные взгляды Онуфрия, да и захаживать к нему на занятия с десятком сотник стал значительно чаще. И Алексей расценил внимание Онуфрия как пригляд. Князь надоумил, или сотник по своей собственной инициативе – новое что-нибудь увидеть. Но Алексей вел себя как обычно.

Наступило лето. Людям теплые одежды носить не надо, лошадям попоны не нужны. И с кормом для лошадей проще – травы взошли высокие.

Дружина к походу приготовилась: мяса вяленого запасли, окороков копченых, круп. Овощи свежие пошли – редиска, лук, репа.

Князь объявил о походе на Копорье, дав на сборы три дня. О выходе знали давно, Копорье было всем как заноза, как больной зуб.

Пару дней приводили в порядок все, что только можно, и после молебна на третий день утром вышли. За княжеской дружиной шли новгородские пешцы – ополченцы, добровольно примкнувшие к войску, за ними – длинный обоз. На подводах везли запасы продовольствия, запас стрел, наконечников для копий, щиты.

Путь был долог и длинен: двести пятьдесят верст, да с обозом, да по грунтовкам, да через реки, где зачастую мостов не было, а броды приходилось искать – прошли за две недели.

По пути к новгородцам присоединились воины и ополченцы из Карелы, Ижоры, Ладоги. Народ чувствовал исходящую от ливонцев угрозу их жизни, вере православной, семье. Никто не хотел оставаться в стороне, понимая, что в единстве сила и поодиночке врага не разбить.

Копорье встретило их сильным ветром. Пахло близким морем.

Князь благоразумно не двинул войска на крепость, а укрыл в лесу. Зато дозоры, ближние и дальние, во все стороны разослал. Ближние имели задачу перехватывать обозы, везущие продовольствие в крепость, и уничтожать их, а лучше брать в плен кнехтов из чуди или эстов.

Кнехты, получив жалованье, шли в деревню, на постоялый двор – пивом себя побаловать да девок потискать. Кроме того, ливонцы патрули по дорогам посылали – не видать ли где русских?

Дальние дозоры должны были предупредить о появлении крупных отрядов ливонцев, дабы они не нанесли русским крупный удар в тыл.

Десяток Алексея был назначен наравне с другими в ближний дозор, где каждый десятник волен был выбирать место и способ действия.

Алексей решил ехать по лесу на конях, оставить их там на опушке, под охраной дружинника, а остальным – без копий и щитов – скрытно подобраться к дороге, ведущей из крепости в деревню. Дорога из крепости не просматривалась, вилась вниз, после первого поворота скрывалась за кустами и деревьями, и, таким образом, место для засады было выбрано идеально.

Подъехали к опушке, дальше – открытый участок. Отсюда видна угловая башня, и понятно, что там должен быть караульный. Его не видно, оконца-бойницы маленькие, но Алексей понимал, что караульный просто обязан быть там. Ливонцы – народ пунктуальный, за службу спрашивают ревностно и спать кнехтам на посту не дадут.

Открытого луга метров триста, и пересечь его не таясь значит быть обнаруженным. Темноты ждать долго, да и не факт, что кнехты будут в темноте в крепость возвращаться. Кто им откроет ворота или опустит мост?

И Алексей решил пробираться в обход. Это дальше километра на два-три, зато безопаснее.

Сколько могли, проехали, оставили на привязи лошадей – распустившаяся зелень хорошо скрывала и людей, и лошадей. В десятке у Алексея одни кобылы, с жеребцами сплошное мучение. Жеребец кобылу учует – ржать призывно начинает, а кобылы ведут себя тихо.