Альфред Ван Вогт - Пешки ноль-А
Он встал подкрепленный.
Дни шли, но он так ничего и не выяснил о Венере.
Существовало несколько возможностей. Но все они требовали хотя бы намека на то, что он желает знать. Энро мог понять значение такого намека так же быстро, как и человек, к которому Госсейн собирался обратиться.
Он не хотел идти на такой риск, пока не исчерпает все остальные средства.
К концу четвертого дня Госсейн начал беспокоиться. Несмотря на так называемую свободу действий, в теле Ашаргина он был изолирован и не мог делать самого важного с его точки зрения.
Только ноль-А венерианцы могли остановить Энро и предсказателей. Но, насколько он знал, они были отрезаны и не способы действовать. Они легко могли быть уничтожены диктатором, который уже сотни планет приказал стереть в порошок.
Каждый день он надеялся вернуться в свое тело. Он пытался помочь этому, при любой возможности используя лифты искривителей. Четыре раза за четыре дня он совершал перемещения на отдаленные планеты и обратно. Но его сознание по-прежнему оставалось в теле принца.
Он ждал информации о восстановлении контакта с эсминцем Y-381907, но напрасно.
Что же могло случиться?
На четвертый день он пошел в Межпланетное Министерство Связи, занимающее девяностоэтажное здание длиной в десять кварталов. В информационной секции размещалось сто роботов-операторов, распределяющих вызовы по определенным секторам. Он назвал свое имя одному из них.
– О, да, – сказал тот. – Принц Ашаргин. Мы получили инструкции.
– Какие инструкции? – спросил Госсейн. В ответе слышалась откровенность Энро.
– Вы можете вызывать кого угодно, но запись вашего разговора должна быть направлена в Разведывательный отдел.
Госсейн кивнул. Он не ожидал ничего другого. С помощью искривителя он переместился в сектор, указанный роботом-оператором, и сел за видеофон.
– Я хочу говорить с капитаном Фри или с кем-нибудь другим на борту Y-381907.
Он мог сделать этот вызов и из апартаментов Нирены, но здесь он видел искривитель, передающий его послание. Он видел собственными глазами, как робот-оператор набирает номер, принадлежащий Y-381907.
Это был один из способов устранить возможные препятствия, если таковые имелись, его попытке связаться с эсминцем.
Другим способом был вызов с планеты, выбранной наугад. Он проделал это уже дважды, но безрезультатно.
Итак, прошла минута. Затем две минуты. До сих пор не было ответа. Примерно через четыре минуты робот-оператор сказал:
– Один момент, пожалуйста.
В конце десятой минуты снова зазвучал голос робота-оператора. – Ситуация такова. Когда подобие было поднято до известного механического предела – двадцать третьего десятичного знака, был получен слабый отклик. Однако это автоматический отклик. Очевидно, образец на другом конце все еще частично подобен, но продолжает изнашиваться.
– Спасибо, – сказал Госсейн-Ашаргин.
Трудно представить, что его тело находится где-то в глубинах космоса в то время, когда его мыслящая сущность здесь, привязанная к нервной системе Ашаргина.
Что же могло случиться?
На шестой день Энро выступил в видеофонном эфире с речью. Он ликовал, его голос триумфально звенел, когда он сообщал:
– Великий Адмирал Палеол, командующий нашими силами в Шестом Деканте, только что информировал меня, что столица Туул несколько часов назад уничтожена нашим непобедимым флотом. Это только одна из бесконечных серий побед, одержанных народом и оружием Великий Империи в схватке с отчаянно сопротивляющимся врагом. Продолжайте, адмирал! Сердца народа и доверие правительства с вами!
Туул? Госсейн вспомнил это название с помощью Ашаргина. Туул был оплотом самого могущественного государства Лиги. Это лишь одна из тысяч планет, но факт названия ее «столицей» символичен для людей с нецельным сознанием, для которых карта семантически является территорией, а слово – событием.
Даже для Госсейна уничтожение Туула стало переломным моментом. Он не имел права выжидать.
После ужина он пригласил Нирену пойти с ним повидать Кренга и Патрицию.
– Надеюсь, что вам с горгзин есть о чем поболтать, – сказал он с ударением.
Она удивленно взглянула на него, но он не стал вдаваться в объяснения. Госсейн не мог открыто рассказать о своей идее помешать проницательности Энро.
Нирена превзошла себя. Госсейн не был уверен, поняла ли она его. Но с самого начала ее голос не умолкал.
Патриция сперва отвечала, запинаясь. Она была явно ошарашена трескотней Нирены. Но вскоре, должно быть, догадалась. Она присела на краешек кресла Кренга и ответила длинной и шумной, как пулеметная очередь, тирадой.
Нирена поколебалась, а затем подошла и села Ашаргину на колени. Беседа, которая последовала за этим, была, пожалуй, самой активной из всех, когда-либо слышанных Госсейном. Вряд ли была минута в течение этого вечера, когда его осторожные слова на заднем плане не были заглушены женской болтовней.
Сначала Госсейн поставил на рассмотрение не самую важную проблему.
– Вы что-нибудь слышали о дополнительном тренированном мозге? – спросил он.
Впервые он адресовал слова непосредственно Кренгу. Карие глаза задумчиво изучали его. Затем Кренг улыбнулся.
– Немного, а что бы вы хотели знать?
– Меня интересует проблема времени, – сказал Госсейн. – «Фотографирование» происходит медленно, медленнее, чем подобный химический процесс, а видеосъемка просто молниеносна по сравнению с этим.
Кренг кивнул и сказал:
– Общеизвестно, что машины могут выполнять любую частную функцию быстрее, а часто и лучше, чем данный человеческий орган. Это плата за нашу практически неограниченную приспособляемость.
Госсейн быстро спросил:
– Вы думаете, проблема неразрешима?
Собеседник покачал головой.
– Смотря в какой степени. Возможно, первоначальное обучение проходило неправильно, и тогда другой подход может привести к лучшим результатам.
Госсейн знал, что Кренг имеет в виду. Пианист, запомнивший неправильную постановку руки, не станет виртуозом, пока не обучится другой методике. Человеческие мозг и тело как целое могут тренироваться разными способами. Некоторые из этих способов приводят к плачевным результатам, а некоторые столь замечательны, что ординарный индивидуум, правильно их применяя, может стать гением.
Вопрос был в том, как ему переобучить свой дополнительный мозг, когда он вернется в собственное тело.
– Я бы сказал, – заметил Кренг, – все дело в постановке правильных представлений.
Они немного поговорили об этом. Некоторое время Госсейн не беспокоился о том, что Энро может подслушивать. Даже если диктатор и разобрал бы что-нибудь через почти несмолкаемую трескотню Нирены и Патриции, эта часть разговора была бы непонятна ему.
Но, несмотря на это, он продолжал соблюдать все предосторожности. Кренг выдвинул несколько предложений по поводу переобучения, но Госсейну казалось, что неаристотелевый детектив все еще пытается определить объем знаний Ашаргина.
Это заставило его сменить тему. Он заговорил об обладании одного сознания другим, обратив внимание на то, что в процессе телепортации между развитым дополнительным мозгом и рудиментом такого же мозга, присутствующим у всех людей, вероятно происходит контакт, в результате которого больший может перейти в меньший.
Кренг внимательно слушал.
– А как вы думаете, – спросил он, – когда дополнительный мозг переходит в рудиментарный, он контролирует оба тела или нет?
– Конечно же нет. В этом случае развитый дополнительный мозг пребывает в состоянии релаксации, – ответил Госсейн.
Он был доволен, что затронул этот вопрос и, вопреки помехам, ухитрился проинформировать Кренга о том, что тело Госсейна сейчас без сознания.
Поскольку Кренг уже знает, что в данный момент Госсейн находится на борту Y-381907, ситуация должна стать для него ясной.
– Было время, – продолжил Госсейн, – когда я принял, как само собой разумеющееся, участие третьего лица, которое производит эти перестановки. Трудно поверить, – он поколебался, – что Спящий Бог оставил бы свое сознание в теле такого ограниченного человека как Ашаргин, если бы мог избежать этого.
Он надеялся, что Кренг поймет, что Гилберт Госсейн действительно не может управлять своей судьбой.
– И, разумеется, – продолжал он, – Ашаргин только марионетка, которая может действовать только как Ашаргин.
– Я бы этого не сказал, – осторожно сказал Кренг. Так внезапно они приблизились к их главной цели.
По крайней мере, размышлял Госсейн, глядя на собеседника, это была его главная цель. Позиция Кренга откровенно сбивала его с толку. Казалось, тот бездействует. Он пошел на риск – на страшный риск, если вспомнить то, что он сделал на Венере, – прибыв в штаб-квартиру Энро. И теперь он день за днем сидит здесь, ничего не делая.
