Александр Авраменко - Молот
Путь, полный страданий для него, Ивана де Берга, Императора по прозвищу Жестокий. Его детей: Михаила, Аоры, Иалы – одного родного и двух приемных. Длинный бесконечный путь по траурной дорожке, с телом любимой жены на руках, к мавзолею, где упокоится ее прах. Белый цвет смерти по обычаям ушедшей в прошлое империи Тайхотсу, стертой с лица Галактики легионами Жестокого. Ныне – провинции, откуда родом Ююка.
Уже год как все миры в этом квадранте под его рукой. Единое государство. Единый народ, без деления на национальности и расы. Единая экономика и валюта. Налажены связи с тремя другими Галактиками. К сожалению, одна из них мертва, а во второй только-только закончилась кровопролитная война между фэллами и тевтонами, истощившая их силы до предела.
Вон как обе дамы зыркают глазами в сторону несокрушимой гигантской фигуры фон Вальдхайма в парадных доспехах и белом плаще с черным крестом. Впрочем, может быть, не из-за ненависти, а от того, что рядом с рыцарем идет тоненькая фигурка светлой фэллы в уборе замужней женщины Тевтонии с заметно выдающимся вперед животом восьмого месяца беременности. Той, что отринула все законы и обычаи своей родины из любви к врагу…
Грохот траурных барабанов и пронзительный плач фанфар. Десять лет до вторжения неведомого врага. Пять лет до его, де Берга, собственной смерти. Справится ли Михаил и те, кто останется с ним, с могучим противником? Осилит ли объединенное человечество этих чудовищ?.. Должны! Любым путем, любой ценой, но должны! Ради этого он уничтожил тех, кто стоял на пути. Ради этого стер в прах миллионы и миллионы. Официальное прозвище де Берга – Жестокий. Впрочем, куда больше тех, кто шепотом, вечерами, оглядываясь на каждом шагу, называет его Кровавым. Но у Императора нет выбора. Либо остаться добреньким безвольным правителем, либо мечом и огнем загнать всех под тяжелый диктат Империи ради того, чтобы выжить…
И – невесомое тело той, кто любил его больше жизни, больше самой себя, на руках. Той, которая знала его лучше, чем кто-либо другой. Женщина, видевшая его мучения, когда он просыпался в кошмарных снах, увидев мертвые глаза уничтоженных по его приказу людей. Женщина, всегда утешавшая его, поддерживавшая во всем: делах, начинаниях, действиях. Несшая на своих хрупких плечах ношу, сравнимую с его…
– Отец… Я сменю.
Это сын. Он любил эту бывшую тайхотсу, словно родную мать, которой она и стала ему в семь лет.
– Я сам. Спасибо.
Маленькая ладошка с зажатым в ней платочком касается его лба, на котором выступили капли пота. Аора. Приемная дочь. Жена его сына.
– Мама… Прости за все…
Это Иала. Девочка-чуканка, подобранная Ююкой на развалинах столицы Княжества. По просьбе жены он пощадил малышку, поместил ее в регенерационный центр личного супердредноута, обладавшего единственным подобным комплексом во всей Галактике, и отрастил ей новые ноги. Колючая и нелюдимая. Ненавидящая приемного отца больше жизни. И общающаяся лишь со слугами и своими приемными братом и сестрой-золовкой. Ни одного слова, обращенного к нему, не слышал де Берг за все десять лет. И вот Иала впервые плачет за его спиной, осознав, что больше никогда не сможет наверстать то светлое, упущенное из-за старой ненависти…
Широкие ступени лестницы, ведущие к мавзолею. Шаг за шагом. Грохот барабанов. Плач фанфар. Их тридцать три. Столько лет было Ююке, когда она ушла от него. Квадратный вход, куда никому нет доступа. Огромный каменный пьедестал перед зияющим черным отверстием, ведущим внутрь…
Тело почившей супруги легло на черный полированный камень. Де Берг сделал шаг назад. Рядом застыли сын и дочери. Остальные почтительно выстроились на широкой последней ступеньке. Это правило проходящего ритуала. Только родственники могут стоять возле последнего ложа. Когда умрет кто-то из сподвижников, сам Император будет стоять ниже близких умершего…
Голубоватое сияние силового поля, укрывшего тело. Ослепительная вспышка и… Горстка пепла в квадрате, образованном крошечными эмиттерами. Внутри что-то оборвалось, уходя навсегда. Обе дочери ахнули, припав одна к мужу, вторая – к нему. И рука сама поднимается, гладя Иалу по коротко стриженной макушке, а губы шепчут:
– Доченька, прости меня…
Лихорадочный, еле слышный шепот в ответ:
– Папа, папочка, какая же я была дура!.. Мама, мамочка…
И горячие слезы, прожигающие кожу насквозь, крепкое плечо сына, поддерживающее отца.
Пепел проваливается сквозь поверхность черного камня. Сияние силового поля угасает. Мгновение – и сквозь сплошную поверхность последнего ложа начинает подниматься урна с прахом. Простая, скромная, наглухо закрытая ваза, с надписью на универсальном языке, «Ююка де Берг. Первая Императрица».
Четыре ладони одновременно накрывают сосуд сверху. Четыре – притрагиваются с боков, касаясь друг друга. Затем три пары ладоней исчезают, и де Берг поднимает урну, показывая ее всем. Те, кто стоит на ступени, те, кто в почетном карауле, те, кто смотрит трансляцию, – все опускаются на одно колено, отдавая дань уважения и почести горю императорской семьи. Или наоборот, смеются над их слезами. Слишком мало времени прошло с объявления Империи. Врагов у Ивана Кровавого гораздо больше, чем соратников и истинных подданных…
Щекочущее касание силового манипулятора. Он мягко подхватывает вазу с пеплом, унося ее внутрь мавзолея. Массивные плиты камня смыкаются, запирая вход до следующего раза… Конечно, есть проход под землей. И когда Иван или дети пожелают навестить жену и мать, они всегда смогут это сделать…
Император сам опускается на колено, кланяется мавзолею. Сын повторяет за отцом. Дочери просто склоняют головы. Иван не видит, но чувствует, что люди позади него, кто находится в траурной процессии, повторяют каждый жест. Последний удар барабанов. Последний печальный вскрик труб. Обратный путь вниз по лестнице последнего пути…
– Я хочу побыть один.
– Папа!..
– Один!
Пришлось повысить голос на близких, но что поделать, если остаться в одиночестве сейчас для него лучшее лекарство, чтобы не сорваться? Да, им тоже тяжело. Но детей трое, и они смогут поддержать друг друга. А вот ему никто не поможет. Слишком тяжелая ноша на плечах. Страшное знание будущего. И осознание, что ко времени Судного Дня человеческой расы его, единственного, кто может дать людям шанс уцелеть как виду, уже не будет…
Все с недоумением смотрят на Императора, но сейчас ничто не способно тронуть его сердце. Только одиночество, чтобы не совершить непоправимое…
Щелкает замок за спиной. Двери закрыты наглухо. Личные покои императорской четы. Ее украшения. Забытая в суматохе царедворцами траурная повязка. Гардеробная… Ююка до самого конца носила только один фасон платья – одежду Симбионта. Иван так и не рассказал ей об этом. Ее ласковые руки… Глаза, глубокие, словно океан… Голос, заставляющий трепетать человеческое сердце…
Бедная моя!.. Любимая моя!.. Больше нет тебя рядом. И – нечто, рвущее сердце и душу, огонь из глаз…
Курт фон Вальдхайм смотрел на закрытую дверь, ведущую в покои Императора. Если бы он мог, то сделал бы невозможное, лишь бы утешить человека, который стал его сюзереном. Тевтон по доброй воле принес присягу на верность тому, с кем воевал раньше. Человеку, совершившему невозможное. Теплая ладошка коснулась руки гиганта.
– Милый…
Ласковый певучий голос любимой женщины. Гроссмейстер очнулся.
– Что, дорогая?
И сразу же резким движением спрятал ее за спину, привычно оберегая от врага. Вот они, убийцы: Саора Файер, представитель светлых фэллов, и Юмара Тойо, темная фэлла. Непримиримые противники на родной планете. И вынужденные союзники в войне против Ордена. Никогда светлый фэлл не станет есть за одним столом вместе с темным. Никогда темный фэлл не породнится со светлым. Тысячи лет между ними вражда. Не на жизнь, а на смерть схватки между племенами. Почему же эти двое сейчас спокойно стоят перед ним, их врагом, и смотрят так, будто ждут чего-то от тевтона? Или они хотят покончить с его женой? Ибо то, что Юкама стала его супругой, примирило исконных противников в их стремлении уничтожить отступницу.
– Господин фон Вальдхайм…
Рука Курта привычно ищет рукоять меча, которого нет. Оружие находится в личных покоях гроссмейстера. Впрочем, обе фэллы тоже безоружны. А сила тевтона способна уничтожить обеих женщин в мгновение ока.
– Господин фон Вальдхайм, мы бы хотели переговорить с вами с глазу на глаз.
– Если вы о моей жене…
– Речь пойдет об Императоре. Мы гарантируем, что, пока вы находитесь на Метрополии, ни один волос не упадет с головы отступницы. Слово сказано.
И руки, приложенные к груди. Клятва, нарушитель которой карается смертью. Поверить? Что ж, пусть будет так. Курт на секунду прикрыл глаза – два светлых силуэта. Они сейчас не лгут. Наклонился к жене:
– Дорогая, подожди меня в покоях. Я скоро вернусь.
