Сьюзен Коллинз - Сойка-пересмешница
Может быть, по сценарию Сноу, осознание этого — часть моей роли. Думать, что Пит находится в его власти и его пытают ради получения информации о повстанцах, уже тяжело. Но думать, что он подвергается пыткам только ради того, чтобы заманить меня — вообще невыносимо. И это под тяжестью недавнего открытия, что я и в самом деле начинаю ломаться.
После "Дикой Кошки" мы отправляемся спать. Напряжение то есть, то нет, и порой лампы горят на полную мощность, а иногда — в периоды провалов напряжения — мы щуримся, чтобы разглядеть друг друга. На ночь лампы включают на слабую мощность и дополнительно в каждом углу — огни безопасности.
Прим, которая решила, что стены устоят при бомбежках, свернулась калачиком вместе с Лютиком на нижней полке. Моя мать — на верхней. Я предлагаю лечь с кем-нибудь из них на нарах, но они настаивают, чтобы я оставалась на полу, на матрасе, потому как сплю я беспокойно и постоянно ворочаюсь.
Сейчас я не мечусь по кровати: мои мышцы окоченели от напряженных попыток держать себя в руках. Боль в сердце возобновляется и мне кажется, что от него во все стороны по моему телу расходятся крошечные трещины. Проходя через туловище, по рукам и ногам, по лицу, и оставляя на мне глубокие раны. Один хороший удар по бункеру и я могу рассыпаться на странные, остроконечные осколки.
Когда беспокойно ворочающееся большинство погружается в сон, я осторожно скидываю с себя одеяло и на цыпочках шагаю через все подземелье в поисках Дельфа, гонимая необъяснимым чувством, что только он меня поймет. Он сидит под дежурной лампой в своей каморке, теребя верёвку и даже не притворяясь, что отдыхает. Нашептав ему свою догадку по планам Сноу сломить меня, я тут же понимаю: эта стратегия не была новостью для Дельфа. Именно это и сломало его.
— Вот что они делают с тобой и Энни, ведь так? — спрашиваю я.
— Ну, они арестовали её не потому, что считали кладезью полезной информации о повстанцах, — отвечает он. — Они знают, что я не стал бы рисковать и делиться с ней этим. Для её же блага.
— Ах, Дельф. Мне очень жаль, — говорю я.
— Нет, это мне очень жаль. Ведь это я никоим образом не предупредил тебя, — возражает он мне.
Вдруг в памяти всплывает воспоминание. После освобождения я, обезумевшая от ярости и горя, оказываюсь привязанной к своей кровати. Дельф старается утешить меня из-за того, что случилось с Питом. — Они очень скоро выяснят, что он ничегошеньки не знает. И они не убьют его, если решат, что смогут использовать его против тебя.
— А ведь ты предупреждал меня. На планолёте. Только когда ты сказал, что они используют Пита против меня, я подумала, ты имел в виду, что он станет приманкой. Чтобы таким образом заманить меня в Капитолий, — признаюсь я.
— Я не должен был говорить даже этого. Было уже слишком поздно для того, чтобы чем-нибудь тебе помочь. Раз уж не предупредил тебя перед Юбилейными Играми, то должен был умолчать и о том, какие методы использует Сноу, — Дельф дернул за конец верёвки, тем самым распутав сформировавшийся клубок. — Просто я не понимал этого, когда познакомился с тобой. После первых Игр мне показалось, что на самом деле весь романтизм был лишь одним из актов твоей пьесы. Мы все ждали, что ты захочешь продолжать эту стратегию. Но только когда Пит наткнулся на силовое поле и чуть не погиб, я… — Дельф запинается.
Мысленно я возвращаюсь на арену. Как я рыдала, когда Дельф пытался вернуть Пита к жизни. И недоумённый взгляд на лице Дельфа. И то, как он оправдывал мое поведение, приписывая это моей мнимой беременности. — Что ты?
— Я понял, что недооценил тебя. Что ты действительно любишь его. Не скажу, как именно. Возможно, ты и сама этого не знаешь. Но все могли заметить, как много он значит для тебя, — мягко говорит он.
Все? Во время своего визита перед Турне Победителей, Сноу вызвал меня к себе, чтобы развеять любые сомнения насчет моей любви к Питу. "Убеди меня", — сказал Сноу. И казалось, под тем ярко-розовым небом, точно зная, что жизнь Пита висит на волоске, я все же смогла это сделать. И убедив его, я дала Сноу оружие, которое ему было нужно, чтобы сломать меня.
Мы с Дельфом довольно долго сидим в полной тишине, я просто наблюдаю за тем, как завязываются и исчезают узлы, а потом спрашиваю:
— Как ты с этим справляешься?
Дельф смотрит на меня с недоверием.
- Я не справляюсь, Китнисс! Абсолютно. Каждое утро я выдёргиваю себя из кошмаров и вижу, что в реальном мире ничего не изменилось. — Что-то в выражении моего лица заставляет его замолчать. — Лучше не поддаваться этому. Собрать себя заново в десять раз сложнее, чем рассыпаться на куски.
Ну, ему виднее. Я делаю глубокий вдох, заставляя себя собраться воедино.
— Чем больше у тебя дел, на которые ты можешь отвлечься, тем лучше, — говорит он. — Первое, чем мы займемся завтра, это раздобудем тебе собственную верёвку. А пока возьми мою.
Остаток ночи я провожу на своем тюфяке, с увлечением завязывая узлы и пряча верёвку от вездесущего Лютика. Если что-то кажется ему подозрительным, он старается это стащить и даже пробует на зубок, чтобы убедиться, что оно неживое. К утру пальцы болят, но я продолжаю корпеть над верёвкой.
Затишье снаружи продолжается уже сутки, и Койн, наконец, объявляет, что мы можем покинуть бункер. Из-за бомбардировок наши старые кварталы разрушены. И все мы должны проследовать к месту своих новых каморок. Согласно указаниям, мы прибираемся каждый в своём закутке и, послушно выстроившись в колонну по одному, движемся к двери. Не успеваю я проделать и полпути, как рядом со мной возникает Боггс и тащит меня вон из строя. Подает знак Гейлу и Дельфу, чтобы они присоединились к нам. Люди расступаются, чтобы пропустить нас. Кое-кто из них даже улыбается мне, поскольку забава "Дикая Кошка", кажется, сделала меня в их глазах более привлекательной.
Выйдя за дверь, поднявшись вверх по лестнице, и прошагав по коридору к одному из лифтов, везущих в разные стороны, мы, наконец, подходим к отделу Спецобороны. По пути мы не встречаем никаких разрушений, но по-прежнему находимся ещё очень глубоко под землей.
Боггс заводит нас в комнату, практически идентичную Штабу. Койн, Плутарх, Хеймитч, Крессида и все остальные собравшиеся за столом выглядят крайне уставшими. Кто-то, наконец-то, выбил кофе — хотя я уверена, что он рассматривается как стимулятор в чрезвычайной ситуации — и Плутарх крепко сжимает свою чашку обеими руками, как будто её могут отобрать в любой момент. И ведут они отнюдь не светскую беседу.
— Нам нужно, чтобы вы четверо переоделись и отправились наверх, на землю, — сообщает президент. — У вас есть два часа, чтобы заснять на пленку ущерб, нанесенный бомбардировками, и заявить, что военное оснащение Тринадцатого продолжает оставаться не только действующим, но и доминирующим, и — самое главное — что Сойка-пересмешница всё ещё жива. Есть вопросы?
— А можно нам кофе? — спрашивает Дельф.
Нам раздают дымящиеся чашки. Я с отвращением таращусь на переливающуюся черную жидкость — никогда не была фанатом этого напитка, но думаю, он может помочь мне удержаться на ногах. Дельф вливает в мою чашку немного сливок и тянется к сахарнице.
— Хочешь кусочек сахара? — спрашивает он знакомым чарующим баритоном.
Вот так же мы и встретились — Дельф предложил мне сахар. Окруженные лошадьми и колесницами, разодетые и напомаженные к радости толпы — ещё до того, как мы стали союзниками. Ещё до того, как я поняла, что делает его столь привлекательным. Это воспоминание вызвало у меня улыбку.
— Вот, он улучшает вкус, — добавляет он уже нормальным голосом, плюхнув три кубика сахара в мою чашку.
Переодеваясь в костюм Сойки-пересмешницы, я ловлю недовольный взгляд Гейла, которым он одаривает и меня, и Дельфа. Что на этот раз? Неужели он на самом деле думает, что между нами что-то происходит? Может быть, прошлой ночью он видел, как я ходила к Дельфу. Я как раз должна была проходить мимо каморки Хотторнов. И полагаю, это могло натолкнуть его на ошибочную мысль. Что его компании я предпочитаю общество Дельфа. Что ж, здорово. Мои пальцы, натертые верёвкой, горят, мне с трудом удается держать глаза открытыми, и съемочная группа ждет, что я сделаю что-то выдающееся. И Пит у Сноу… Гейл может думать все, что ему заблагорассудится.
В новой Гримерной в отделе Спецобороны, моя подготовительная команда запихивает меня в костюм Сойки-пересмешницы, приводит в порядок волосы и наносит легкий макияж ещё до того, как мой кофе успевает остыть. Уже через десять минут съемочная группа и команда следующего промо обходными путями шагают к выходу наружу. Я глотаю свой кофе уже на ходу, и с удивлением обнаруживаю, что сливки и сахар значительно улучшают его вкус. Добравшись до гущи, осевшей на дне чашки, я чувствую, как по венам разливается тепло.
