Дмитрий Курмаев - Игры Высоких
Солнце было уже близко к зениту и свирепствовало вовсю. Несмотря на то что мраморная лестница поднималась в полутемном тоннеле, образованном сросшимися и аккуратно подстригаемыми ветвями деревьев, дышать было тяжеловато. Комков уже через минуту стянул с себя пропитанную потом футболку.
– Зима, холода… – пропел он.
На скамеечке, что ли, посидеть? Где бы ее еще найти…
Строение оказалось высокой смотровой беседкой. Андрей взялся за перила и с отвращением сказал:
– Ненавижу лестницы! Ненавижу! – Ноги слегка гудели.
Однако последний пролет он буквально пролетел, потому что кое-что увидел. На маленьком складном столике стоял запотевший кувшин. Андрей схватился за него обеими руками, как утопающий за соломинку.
– О аллах, – отдуваясь, сказал Андрей, когда посуда наполовину опустела. Это был апельсиновый морс.
Комков поставил кувшин на место, подобрал с пола оброненную второпях футболку, сел на скамью и огляделся.
Здесь, в беседке, прохладный морской ветер немного спасал от жары. «Санаторий» Темной Богини был расположен на острове: со всех сторон был океан, огромный, голубой. Андрей на минуту закрыл глаза. Он представил себя там, вдалеке, в маленькой утлой лодочке. Толчки волн, соленые брызги, ветер и скрип уключин. А вокруг прекрасное, изменчивое чудовище, которое может быть и злым, и добрым. Совсем как Эллинэ…
Когда-то Андрей, начитавшись Сабатини, долго грезил морем, парусами, кораблями… Эх… Комков грустно усмехнулся. Куда уходят детские мечты? Хотел стать военным пилотом – не стал. Хотел стать моряком – тоже не сбылось. Стал просто солдатом. Нежалеющий убийца…
Комков посмотрел на уютную, еще минуту назад пустую бухту, и ему очень захотелось протереть глаза.
…Черный мрачный замок вставал прямо из воды, метрах в пятидесяти от песчаного берега. Замок представлял собою строгое прямоугольное строение с угловыми башнями, увенчанными островерхими черепичными крышами. Камень стен лаково поблескивал на солнце. Скорее это был даже не замок, а стилизованный под замок дворец.
– Ну ни фига себе, – сказал Андрей.
Он мог поклясться, что, когда он только поднялся в беседку, замка в бухте не было. Словно тот решал: стоит ли показывать себя гостю, достоин ли он?
Это было похоже на приглашение. Комков, прищурившись, глянул на небо, пытаясь по положению солнца поточнее определить время. Ему, человеку, армейской службой приученному к строгому регламенту, было очень тяжело без часов. Потом он оценил расстояние до замка и решил, что успеет к ужину вернуться в свою маленькую комнатку. А раз так – вперед!
Идти под горку было легко, туда вел точно такой же тенистый зеленый тоннель. Но спуск показался Андрею бесконечным. А обратный путь наверняка покажется еще длиннее.
Только выйдя к берегу, Андрей вдруг осознал еще одну «неправильность» этого тропического рая: было слишком тихо. Не пели птицы, не жужжали надоедливые мухи, пчелы, или кто тут должен быть. Летом в деревне в такую жару стрекочут в траве кузнечики, порхают бабочки, а здесь… Остров выглядел неживым. Это не говоря уже о том, что Андрей видел здесь только странного монгола со шлангом и блондинистую голубоглазую «куклу». И все. Хотя в «санатории» с комфортом можно разместить целую толпу народа. Не сезон?.. Или Темная Богиня не очень любит гостей? Тогда для кого все это?
Замок ждал Андрея. От гостеприимно распахнутых ворот тянулся узкий, хрупкий на вид мост.
Волны с тихим шелестом набегали на песок и откатывались назад, оставляя пенный след. Солнце немилосердно пекло стриженую макушку, жгло лопатки и плечи. Комков долго рассматривал угрюмую громадину. Он никак не мог заставить себя вступить на мост, сделать первый шаг. Похожее ощущение у него было перед «погружением» в книгу.
Мост только на вид был хрупким, он даже не прогнулся под тяжестью Андрея. Комков шагал осторожно: узковато, а перил нет. Не хватало еще плюхнуться в воду – ничего страшного, конечно, да обидно.
Где-то на середине моста у него появилось стойкое ощущение чужого любопытного взгляда. Андрей настороженно замер: нигде на окнах не шевельнулась портьера, никто не подглядывал за ним с башенных смотровых площадок. Но не оставляло ощущение, будто замок сам, своими пустыми зашторенными окнами глядел на интересного ему чем-то незнакомца.
– Ну-ну, – пробурчал Андрей и двинулся дальше.
Никто не встретил его у входа. Андрей прошел в высокий коридор с арочным потолком, под которым тусклым красноватым светом горели светильники. Створки ворот тихо сомкнулись за спиной – Андрей не услышал, почувствовал. Он постоял, выжидая, пока глаза привыкнут к новому освещению. У выхода из коридора стояли, опираясь на устрашающих размеров меч, пустые рыцарские латы. Пластина личины[22] на шлеме была поднята, Комков из озорства сунул нос в пыльную пустоту.
– Извини, приятель, одет я не по форме, очень уж жарко, – сказал Андрей и шагнул к скользнувшей в сторону двери.
Он оказался… Наверное, так должна выглядеть прогулочная палуба огромного звездного корабля. Вокруг была насыщенная алмазной пылью тьма. Вверху, прямо над головой, висела во всей красе спиральная галактика. Туманность Андромеды, подумал Андрей. Фотография из школьного учебника астрономии навсегда врезалась в его память. Может быть, это и не она, но очень похожа… Сколько миров там, у этих бесчисленных звезд? Какие тайны они скрывают?.. Какие существа, разумные или нет, населяют их?
Задрав голову, Комков жадно смотрел на нежданное чудо. Вид близкого, необычайно яркого пространства притягивал, завораживал своей глубиной и чуждостью. Он не знал, сколько простоял так, разинув рот. Наверное, долго. Вперед его толкнуло любопытство: какие еще чудеса приготовил Черный замок?
Следующий зал был не меньше предыдущего, но совершенно другим. Огромное круглое помещение, стены которого невозможно было разглядеть из-за плотно покрывавших их картин-миниатюр. Какая-то дикая, сумбурная галерея, где выставлялись только батальные полотна.
Глаза разбегались. Андрей подошел поближе и попытался сосредоточиться на чем-то одном.
Картина по стилю напоминала рисунок из средневековых книг. Две группы спешенных воинов в бронях сближались для схватки, грозя друг другу мечами, копьями, топорами. Это было не начало битвы, а один из ее этапов: на земле уже лежали тела павших, валялось изломанное оружие, части доспехов. Андрей наклонился, вглядываясь: ему почудилось какое-то движение. Нет, показалось… Хотя… Чем дольше он смотрел на картину, тем больше деталей проступало. Картина менялась: краски становились ярче, наливались цветом, становился другим масштаб фигур. Из грубоватого изображения картина медленно превращалась в настоящее цветное фото. Комков почувствовал легкое головокружение и…
…Многоголосый рев сотен глоток, лязг металла, конское ржание. Гаргут перехватил поудобнее насаженный на длинную рукоять топор. Он осторожно переступал через трупы. Он уже выбрал противника, и взгляд его был прикован только к нему, к тому, чью жизнь он сейчас возьмет. Если тот раньше не возьмет его жизнь. В душе Гаргута оставалась только злая сосредоточенность. Он знал, что битва проиграна. Он стоял возле стяга на холме, когда удар вражеской кавалерии во фланг опрокинул их левое крыло. Потом дрогнул центр. И битва постепенно превратилась в бойню. Им с королевским стягом удалось отступить в порядке, пока конница не прижала их к этому оврагу. Спастись не удастся. Но и врагу в конном строю их не достать. Поэтому у них есть шанс напоследок собрать дань чужой кровью.
Щита у него не было: треснувший под молодецким ударом длинного кавалерийского копья, он остался на поле, у подножия холма, похороненный под грудой тел. Ничего, с топором можно драться и так, а с боков его пока прикрывают товарищи. Тот, его враг, распялив рот в крике, дико вращал глазами в прорезях полумаски. Сейчас, сейчас! Я иду! Я уже близко!
Гаргут знал, что умрет. Но он уйдет здесь, в бою, легкой и почетной смертью от железа. Его горло не захлестнет тугая петля, палач не пригнет его голову на плаху, он не будет визжать, как свинья, поджариваемый на медленном огне. Гаргут давно уже не верил в иную жизнь: он проклял всех богов – и своих, и чужих – после гибели семьи. Ему не нужны боги, которые допускают смерть невинных детей и слабых женщин! Пусть его ждет лишь тьма, пусть… Он останется здесь, со своими. Его кровь прольется, ее выпьет эта земля, и будущим летом на поле злой брани пышным цветом взойдет высокая трава. А он будет спать…
Воин в шлеме с полумаской, прикрываясь большим миндалевидным щитом, сунул копье, старясь достать открытое лицо Гаргута листовидным наконечником. Тот прянул в сторону, уклоняясь, и на выдохе, с резким «ха!», обрушил на него сверху свой топор. Удар рассек окованный железом край щита, но вырвать топор для нового удара Гаргуту не удалось: тот застрял, увяз в твердом дереве и металле умбона.[23] Он выпустил рукоять топора и рванул из ножен короткий, удобный для схватки грудь в грудь меч. Тот, в полумаске, замешкался, открылся – видимо, Гаргут повредил ему руку под щитом, – бросил свое длинное копье, но опоздал выхватить меч. Гаргут ударил его головой в лицо и, обхватывая рукой за плечи для усиления удара, вогнал широкое лезвие под ребра, с наслаждением ощущая, как со скрежетом подаются кольца кольчуги и сталь входит вглубь, в плоть.
