Алекс Орлов - Стрела Габинчи
«Ну, давай…» – скомандовал он себе и отпустил камень. Его сейчас же закрутило, завертело на быстринах и водоворотах, однако кто-то крепко держал веревку и тянул вдоль берега, наперекор реке и ее желанию получить еще одну жертву.
43
Сознание возвращалось к Клаусу краткими вспышками. То он сидел на берегу, а рядом рыдал Ригард, хлеща его по щекам и крича: «Дыши, я приказываю! Дыши, сволочь!»
Потом снова был провал, и опять голос Ригарда, уже более спокойный, настойчиво требовавший: «Отпусти веревку… Веревку отпусти, ты меня слышишь?»
Эти слова казались Клаусу странными.
«И чего он от меня хочет?»
Потом снова было беспамятство и сердитый голос Ригарда, который кому-то угрожал и, приплясывая на песке, швырял в темноту камни.
Окончательно Клаус пришел в себя только перед рассветом. Он очнулся от холода и смутно припомнил, что это из-за купания в студеной воде, а ощупав себя, обнаружил, что совершенно наг и лишь прикрыт сухой курткой Ригарда.
Не совсем понимая причину другого неудобства, Клаус мазнул по губам ладонью и обнаружил обрывок веревки, который все еще держал в зубах. Отбросив его, Клаус пожевал губами и почувствовал такую резкую боль в скулах, что застонал.
– А? Чего?! – вскочил рядом Ригард, и в темноте тускло блеснул его нож. – Клаус, это ты?
– Я… вдефь… – с трудом ответил напарник.
– Уф, как хорошо, что ты очнулся! Я ничего страшнее этой ночи не видел – честное слово!
– Де… вфинья?..
– Я не знаю, должно, в пороги затянуло.
– Хоро… шо… – правильно выговорил Клаус и пошевелил челюстями. Боль медленно отступала. – А где моя… одежда?
– Сушится… На тебе сухой нитки не было. Я все снял, отжал и на кусты повесил, хотя ночью-то оно не очень, вот если бы солнце…
– Солнце… – повторил Клаус, и его тело передернуло от судорог.
– Да ты замерз совсем! Давай я тебя разотру, а то от мокрой одежки толку все равно мало.
После растираний Клаус если и не согрелся, то стал чувствовать себя значительно лучше, а когда выглянуло солнце, он снял с кустов подштанники, надел их и принялся расхаживать по берегу, чтобы скорее просушить.
Когда солнце поднялось над лесом и стало пригревать, Клаус решился одеться полностью, натянул сырую куртку и тяжелые сапоги. Он не успел еще согреться, когда проснулся Ригард.
– О-хо-хо! – произнес он, потягиваясь. – Неужели это было наяву, а?
– Что наяву?
– Ну все это – свинья, пороги, волки?
– Какие еще волки?
– Ну, пока ты не в себе был, на берег волки набежали – штук пять! Как чувствовали, что здесь пожива какая. Представляешь? Я тебя только-только вытащил, ты даже сам немного прошел и сел тут – возле куста. А потом я заметил, что ты совсем не дышишь. Вроде и глаза открытые, а дыхания нет! А тут еще эти волки! Ну, я и рассердился…
– И чего?
– Камнями их отогнал. Тут на берегу вон их сколько. Меня прямо затрясло всего, швырял и швырял…
Одежда на Клаусе стала подсыхать.
– Ну что, пойдем отчет держать да денежки получить? – предложил он.
– Я не против, – сказал Ригард. Он поднялся с земли, топнул пару раз, чтобы осели сырые обмотки, и пошел за Клаусом к осыпи, а шагов через двадцать приятели наткнулись на труп волка.
– Вот так дела! Это ты его приложил, Румяный?
– Не знаю, – пожал плечами Ригард. Удар обломанной гальки застал хищника врасплох, ему снесло полчерепа. Чуть дальше нашлось несколько воронок, оставшихся от других попаданий Ригарда.
– Ты просто камнеметная машина, Румяный, с тобой не забалуешь.
– Это я от страху…
– Видимо, так.
44
К деревне они вышли, когда небо окончательно прояснилось и стало совсем тепло. Охотников ждали, и, едва они появились из леса, какой-то человек на околице сорвался с места и побежал докладывать об их приходе. К тому времени, когда Клаус с Ригардом достигли первых домов, им навстречу двинулись по улице около десятка мужчин во главе с Гектором.
– Что-то не рады они нам, – заметил Ригард, проверяя в кармане нож.
– Не рады, – согласился Клаус.
Они прошли еще шагов двадцать и остановились перед деревенскими.
– Хорошо, что пораньше поднялись, – сказал Клаус. – У нас для вас хорошая новость. Свиньи больше нет, и ейная нора – пустая.
– Нора, может быть, и пустая, только где теперь свинья – мы точно знаем, – ответил Гектор. – Знаем, земляки?
– Знаем-знаем, – закивали деревенские, подчиняясь воле старосты.
– Идемте, охотники, покажем вам эту свинью.
Клаус с Ригардом переглянулись. Возможно, где-то этот вепрь выбрался на берег?
Идти в окружении деревенских пришлось недалеко, всего на пару сотен ярдов от крайнего дома. Когда все собрание оказалось на берегу протоки, связывавшей реку с озером Каркуш, Гектор сказал:
– Вон она, ваша свинья!
И указал на покачивавшуюся на волнах тушу, к которой двое мужиков на лодках прилаживали веревки, чтобы привязать груз.
– А что это они делают? – спросил Ригард.
– Мешки с камнями подвесим, да на дно, а там раки – их в городе хорошо покупают, – пояснил староста.
– Как видите, вы тут ни при чем. Свинья упала в реку, ее вынесло на пороги, убило о камни, а потом затащило в озеро. Нам удача, а вам – не очень. Так что скатертью дорога, охотнички, не поминайте лихом.
Клаус сокрушенно покачал головой. Нет, он ожидал чего-то подобного, но думал, что их попытаются перехитрить с расчетом денег, но чтобы так, в лицо…
– Придет время, Гектор, и ты пожалеешь о своем поступке, – сказал он с обидой.
– Правда? А вот ты уже сейчас жалеешь о своем поступке! – парировал староста. – Понял, о чем я говорю?
Не дождавшись ответа, он обошел Клауса и пошел по тропе к деревне, а за ним последовали остальные. Охотники остались на берегу одни.
– До чего же она здоровая, – сказал Ригард. – А издали казалась поменьше…
– Я на базаре однажды быка видел, которого на мясо продавали. Он был почти такой же, – вспомнил Клаус.
Они постояли еще немного, глядя на покачивающуюся на волнах тушу.
– Куда теперь? – спросил Ригард.
– В какой-нибудь город…
– В Слимбург?
Клаус оглянулся и увидел идущего по тропе Роя.
– Сейчас узнаем, вон хозяйский сынок идет.
– А знаешь, мне показалось, что хозяйка на тебя глаз положила. Ты не заметил?
– Нет, не заметил, – покачал головой Клаус. – Старая она уже.
Рой подошел и остановился рядом, глядя на протоку.
– Чего скажешь? – спросил его Клаус.
– Мать велела отдать вам серебряный талер, как договаривались.
– А староста сказал, что не за что…
– Мать старосту за человека не считает. Вот, держи.
С этими словами Рой подал Клаусу серебряную монету.
– Спасибо, приятель, – сказал Ригард. – Ну а тебе-то мы чем не угодили? Чего морду кривишь?
– А ты об этом у товарища своего спроси, – пробурчал Рой.
– Какой здесь город поблизости? – спросил Клаус, не дав Ригарду открыть рот.
– Ярсель. Восемнадцать миль. Пройдете через деревню и прямо на дорогу встанете.
– А как же Слимбург? – удивился Ригард.
– Слимбург далеко, да и торговли там никакой… Мы в Ярсель ездим, там вся торговля.
45
Идти в Ярсель оказалось намного проще, чем предполагал Клаус. В начале пути он скверно себя чувствовал после пережитого ночью, но от ходьбы согрелся и даже заулыбался, глядя на лиственный лес, наполненный солнечным светом и пением птиц.
Это не шло ни в какое сравнение с черными елками по дороге из Слимбурга в Каркуш.
Поначалу Ригард присматривал за приятелем, спрашивал, не надо ли чего, и собирал для него на обочине щавель, но, заметив, что напарник пошел на поправку, снова вошел в свою роль вечно недовольного компаньона.
– Я есть хочу, Клаус…
– Два дня от пуза ели – куда больше? – отшутился тот. – Ешь щавель, вон его сколько…
– От щавеля дрисняк бывает.
– А чего тебе дрисняк? – усмехнулся Клаус. – Кругом кусты, до города далеко. Вон смотри – подходящая низинка для привала, там должна быть вода.
И он не ошибся: там, где деревья стояли пореже, нашлось небольшое озерцо – ямка пять на пять ярдов с холодным ключом на дне. По ее берегам рос купырь, а из воды поднимались стрелки молодого чакана.
– Ну вот, сейчас напьемся и поедим, – пообещал Клаус и, надергав купыря, стал мыть его в воде. Затем разложил на травке чистые корни, обошел озерцо и стал осторожно вытягивать ломкий чакан.
– Этот камыш тоже есть можно? – спросил Ригард, внимательно следя за действиями напарника.
– Можно, не хуже купыря будет, – сказал тот. – Маловато его тут, но перекусить хватит.
На глазах удивленного Ригарда Клаус снял со стебля чакана зеленые листья и подал ему сочный кремовый стебель.
Тот попробовал – сначала осторожно, потом смелее, и удовлетворенно кивнул.
– Ничего корешок, вкусный! Сырую кукурузу напоминает!..
– Да? А мне всегда казалось, что молодую фасоль. Ну-ка, дай нож…