Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы
— Ответить? Где вас на самолетах летать учили? Вы гимназию кончили, вам там аэродинамику преподавали? Старичок-учитель насчет элеронов, устойчивости и управляемости аппаратов тяжелее воздуха просвещал? Или Туполев с вами советовался, скажи, мол, Миша, как бы мне этот «АНТ-25» сообразить, чтоб ты на нем до Америки долетел? Почему десятки ваших коллег угробились, а вы в асы и герои выбились? Имеете рациональный ответ?
Посадил он Михаила Михайловича простейшим образом.
— Так что отдыхайте, товарищ комдив. Как только придумаете, как на мои вопросы ответить, заходите, поговорим.
Шульгин сам себе удивлялся, сколько же лишней энергии у него до сих пор оставалось нереализованной. Даже в белом Крыму, где он вроде бы выкладывался по полной. Здесь же его хватало на все — планирование военных операций, дипломатию, интриги, и еще он заблаговременно прикидывал схему игры после возвращения в Москву. Со Сталиным, с Лихаревым, с Антоном, с Сильвией, в конце концов.
Неужели все это — следствие избавления от давления Держателей, которые если и не всегда вмешивались напрямую, то сохраняли напряжение некоего «тормозящего поля»? И нечего скептически усмехаться, вполне такое вписывается в систему всеобщей космогонии.
С Виктором давно было сговорено. Он, подобно суворовскому солдату, «знал свой маневр». И это его увлекло. Не зря друг Шестаков придумал ему оперативный псевдоним Граф. В честь Монте-Кристо, которым Сашке все не удавалось поработать, невзирая на давнее желание. По прибытии в Париж Антон должен был передать в его распоряжение действительно неограниченные средства. В том числе и наличностью. Сам форзейль возьмет на себя определенную часть задания. Тут уж Шульгин постарался.
— А чего ты все пишешь, Витя? Новые стихи? Показал бы. Я ведь тоже не чужд…
Овчаров неожиданно засмущался, что с его обликом и характером никак не гармонировало. Хотя ведь политика — одно, а поэзия — совсем другое. Предавшись виршеплетству, человек волей-неволей приоткрывает тайные струны своей души, если, конечно, не ограничивается сочинением бравурных строевых песен. Великий князь, и тот маскировал свои произведения псевдонимом «К.Р.», под которым и прославился.
— Да ладно, хватит тебе. Покажи, я тебя не выдам…
Овчаров протянул блокнот. Шульгин скользнул взглядом по восьмистишью.
Вот такие у меня, брат, дела…И ослабла нить, что к тебе вела.Вновь сижу один-одинешенекИ не вижу звезд в небе крошево…
Облаками вся даль затуманилась,Непонятно все, цель утратилась…Вот такая тут обстановочка,Хоть и вьется еще та веревочка…
— Ну да. Лирический герой, томленье духа и все такое. Понимаю и готов подписаться. А воевать все одно надо, братец ты мой. Пускай «и скучно, и грустно, и некому руку подать…».
Глава девятая
В Париже, где у Виктора были кое-какие приятели на Ке-д-Орсе[28], воспринимавшие его в личном качестве, помимо принадлежности к советской власти, он, потратив всего несколько десятков тысяч франков, посидев с нужными людьми за столиками в «Риц», «Мулен Руж» и в гораздо более закрытых заведениях, вышел на министра авиации Второй республики. Хотя все всё понимали, парагвайский паспорт и рекомендательное письмо от мексиканского посла в Барселоне оказались достаточными для «очистки совести» чиновника. На совершенно некоммунистическую Мексику, которая тем не менее демонстрировала всему миру полную и неограниченную поддержку Республики, удобно было ссылаться в самых сомнительных с точки зрения «невмешательства» ситуациях.
Самое же главное — практически любой деятель любой парламентской республики не может быть не продажен. «Noblesse oblige»[29]. Как же иначе? Сегодня ты, адвокат или школьный учитель, вдруг волей партийного списка оказался министром. А завтра что, ежели твой кабинет рухнет? Надо успеть! Хватать, хватать и хватать! Выгонят — будет, на что жить. Во Франции это особенно распространено. Исторически, со времен Директории хотя бы. Да и в королевские времена тоже. Уж на что был интеллектуально велик Талейран, и то, будучи назначен министром, не сдержался, говорил, потирая руки, в присутствии камердинера: «Ну вот, теперь наживемся!» Осуждения не встретил.
Разговор с министром был простой. Отчего-то слово «миллион» вызывает у людей неадекватную реакцию. Бывает и два, и три, и сто, и МИЛЛИАРД, но миллион, особенно первый, и не во франках, а в твердой валюте, всегда очаровывает и заставляет забыть о совести и чести. Не всех, не всех, естественно, но, если в душе есть некоторая гниль (или — «широта мышления»), нет лучшего теста.
Задача Виктора облегчалась тем, что за два дня до начала миссии Графа во Франции разразился правительственный кризис, и премьером вновь стал лидер социалистов Леон Блюм, настроенный на решительный отпор франкистам и зарвавшимся немцам. Он немедленно пообещал своему коллеге, главе республиканского правительства Хуану Негрину, срочную помощь. Разговор шел о выделении Испании двухсот артиллерийских орудий, такого же количества боевых самолетов и даже направлении трех-пяти регулярных французских дивизий, которые своим присутствием парализовали бы участие в войне немцев и итальянцев. Прямое боестолкновение с французской армией означало бы серьезную угрозу европейской войны, к которой Германия, зажатая между союзными Францией, Чехословакией и СССР, была очевидным образом не готова.
Срочно собралось заседание Постоянного комитета национальной обороны, в котором, помимо премьера, приняли участие министры обороны, иностранных дел, авиации, флота, начальники генштаба и штабов родов войск. Начальник генштаба генерал Гамелен прямо заявил, что победа Франко и его союзников представляет собой большую угрозу для национальной безопасности, так как авиация и флот Германии и Италии в случае грядущей «большой» войны получают великолепный плацдарм против незащищенного юго-запада Франции, где сосредоточено большинство военной промышленности.
Хотя окончательного решения на этом заседании принято не было, шум в прессе, особенно правой, поднялся большой, и конфидент Овчарова «верховым чутьем» уловил, что можно не только заработать, но и попасть в струю политики нового премьера.
Министр, правда, не совсем понимал, зачем изнемогающей от непрерывных воздушных атак и бомбардировок Республике нужны пассажирские и транспортные самолеты. Разве что для планируемого бегства высшего политического и военного руководства? Впрочем, он счел, что это не его дело. Если бы речь зашла о бомбардировщиках, задача была бы куда сложнее.
Поторговались, не без того. Деньги министр, как раньше Прието, как вообще любой разумный человек, видящий перспективу, пожелал получить в виде двух чеков — полмиллиона долларов на известный ему американский и полмиллиона фунтов на несколько английских банков. Будто догадывался, что при «нормальном» развитии истории вскоре предстоит бегство сначала на неоккупированную территорию, а потом и на Острова.
Овчарову было безразлично, не свои платил, хотя, понятное дело, полтора миллиона долларов за двадцать гражданских самолетов — цена по тем временам несусветная, тем более что гораздо большее количество боевых самолетов уже давным-давно было оплачено Республикой, но так и не поставлено.
Виктор, учитывая этот некрасивый факт, на глазах контрагента заполнил чеки автоматической ручкой с золотым пером, позволил полюбоваться на «сумму прописью», после чего сложил и спрятал их в бумажник.
— Получите после того, как меня уведомят, что все самолеты приземлились на оговоренных аэродромах. А пока вот вам задаток — десять тысяч.
— Нет, мсье, так не пойдет. Самолеты улетят, а с вами тоже что-нибудь случится. А мне — под суд идти?
— Под суд — это вряд ли, не та у вас страна. Но где мои гарантии, что вы не улетите раньше самолетов?
Долго и увлеченно спорили, пытаясь найти взаимоприемлемое решение, и все же нашли. После чего едва ли не подпрыгивающий от счастья министр пригласил партнера в «Максим». Чего теперь мелочиться?
Овчаров очутился в знаменитом ресторане впервые и остался доволен. Слухи вполне соответствовали реальности.
К немалому удивлению Громова, в назначенный Шестаковым день на трех аэродромах сосредоточились не десять и не пятнадцать, а все двадцать воздушных судов. По максимуму. Новых только три, но и остальные во вполне приличном состоянии. Немецкого, французского, английского производства. Некоторые перелетели Пиренеи под видом рейсовых пассажирских, другие доставили голодающему населению Каталонии благотворительную помощь организаций и частных лиц, остальные — в счет разрешенного правительством возобновления ранее согласованных поставок.
