Алексей Прозоров - Белый Волк
— Изрядно сегодня торкнуло… Не надо было дважды на одной воде гадать. Игорь, вынесешь?
— Конечно, не беспокойся. — Десантник взял исчирканный листок. — Ого, почти весь месяц изрисовала! Вот тут на послезавтра зубец лихой вижу, потом канитель низкая на две недели, потом еще пара зубцов, и канитель пошла вверх.
Еремей глянул ему через плечо. Карандашная линия ровной не была нигде, вся состояла из мелких штрихов — некоторые из них выпирали чуть выше или чуть ниже, а в отдельных местах зубцы вырывались вверх на два-три сантиметра. Поскольку рисовала Зоримира поверх календарного листа, было хорошо понятно, на какие дни и недели месяца приходятся эти всплески и даже, хотя и очень примерно — на какую часть дня.
— Дешифруешь? — спросил у гадалки Игорь.
— А ничего особенного, — мельком глянула на листок она. — Пологих зигзагов нет, дальней дороги не случится. Жизнь как жизнь. Послезавтра риск смерти есть и в конце месяца. После второй беды постоянная опасность в его судьбе возникнет. Но с этим вы уже сами разбирайтесь. Он, как я понимаю, только благодаря вам и выживет. На самотек пускать не стоит.
— Может, и мне погадаешь? — подмигнул Игорь.
— Легко, — ответила девушка, надевая обувь. — Ждет тебя дальняя дорога к желанному порогу и большие радости.
— А как это ты так определила?! — вскинулся десантник. — Без воды, без наложения рук?
— А разве не ты мне все уши про свой летний отпуск прожужжал? Ну вот, сменщик твой вернулся. Лети.
— Он же только после госпиталя. Может не потянуть.
— Дело твое. Ладно, мальчики, я побежала… И не думай! — Она предупреждающе ткнула пальцем в сторону Еремея. — И даже близко ко мне не подходи!
Она вышла на площадку и громко хлопнула дверью.
— Обиделась, — ухмыльнулся Игорь. — Обиделась, и к гадалке не ходи! А поначалу, вроде, глаз клала, приворожить собиралась. Интересно, почему ведьмы всегда одинокими остаются?
— Слишком много про своих мужиков знают, — ответил Варнак. — Даже больше знают, чем есть на самом деле. Правильно я никогда гадалкам не верил…
Он потянулся к телефону, набрал номер:
— Костя? Привет, это Еремей. У нас тут шевеления какие-то отметились… Нет-нет, не беспокойся. Ничего серьезного. Но ты не против, если я в ближайшие дни вместе с тобой поезжу?.. Ну и отлично, завтра перед выходом из дома меня предупреди, поедем вместе.
— Оп-па! — вытянулось лицо Игоря. — Что, так просто?
— Просто, — пожал плечами Варнак. — Нафига мне устраивать клоунаду со слежкой, рискуя его потерять, если мы можем спокойно сесть в одну машину? После стрельбы у «Туриста» он все равно знает, что я его охраняю. К тому же, внимательный просмотр интернета порой невероятно повышает сговорчивость даже у самых капризных людей. А Костя парень, вообще-то, нормальный. Вполне даже разумный и покладистый.
— Если так, то это финиш, — почесал в затылке десантник. — Мне с моими камерами и сигнализациями ловить нечего. Он тебе сам о приходе и уходе звонить будет, вместе с тобой ездить и об отлучках предупреждать. Ты знаешь, наверное, Зоримира, как всегда, права… А не свалить ли мне в отпуск? Имею я право пару месяцев развеяться?! Справишься без меня, младший леший?
— Сам ты леший, — беззлобно ответил Еремей.
— Знаю, — широко осклабился Игорь.
Из дома они с Белокотовым выходили по всем правилам: Еремей встретил его у квартиры, первым спустился, вышел из дома, огляделся. Следом, через четверть минуты, появился Костя, открыл и завел джип. Варнак запоздало принюхался, но ничего похожего на взрывчатку не ощутил. Хотя, с другой стороны, если бы была — почуял бы сразу. Как то, что в квартире на втором этаже подгорела молочная каша, а на третьем развесили сушиться белье с лавандовой отдушкой. На первом пахло только мусоркой и крысами. Да пищал компьютер в угловой квартире, имитируя визг шин на виражах автогонок. Так что в машине младший леший расположился уже расслабленно, поглядывая из окна на прохожих. Потянулся, зевнул:
— Костя, скажи, а ты к строительству водохранилищ какое-нибудь отношение имеешь?
— Забавный вопрос… — искренне удивился Белокотов. — А чего тебя это заинтересовало?
— Да тут разговор был. Я сказал, что ты атомный сверхпроходимец, и на этом вроде затихло. Вот, по случаю решил переспросить. Вдруг обманул?
— А чего это вы вдруг меня обсуждали? Я что, киноактриса какая-нибудь с голыми титьками?
— Ты охраняемое лицо, — опять зевнул Варнак. — Так что хочешь не хочешь, а говорить про тебя нам приходится. И по делу, и из любопытства тоже. Да ты не бери в голову. Не имеешь — и ладно. Я так и сказал.
— Надеюсь, ни на что не спорили?
Зевота Еремея мгновенно прошла:
— Ты что, строишь водохранилища?! Но, блин горелый, ты же мне сам тут неделю назад вещал, как вы на пару с академиками реакторы запускаете и линию ЛЭП сверхпроводимую строите!
— Не линию, а просто кабель, — поправил его Белокотов, — и не ЛЭП, а экспериментальный отрезок двести метров длиной, и не я, а НИИ Кабельной промышленности в соавторстве с Московским авиационным институтом. До реальных сверхпроводимых ЛЭП у нас в России еще лет десять не дойдет. А вот отдельные приборы и рабочие узлы для ускорителей, микроскопов и реакторов мы на основе криоэлементной базы делаем давно. У них нет внутреннего сопротивления, и поэтому они имеют на порядки большую точность в работе. Ну, и расход энергии опять же меньше выходит. Я же кабельщиков всего лишь консультировал.
— И при чем тут водохранилища?
— Сейчас попробую рассказать, — выкатился на проспект Белокотов. — Ты знаешь, сколько нужно времени, чтобы в штатном режиме остановить атомную электростанцию? Даже не остановить, а просто снизить мощность с рабочей до минимальной? Сутки! Понимаешь? Сутки! А как думаешь, сколько времени нужно, чтобы остановить угольный блок электростанции мощностью в жалкие триста мегаватт?
— Ну, не знаю, — прищурился Варнак. — Представляю, какого размера там котлы. Пока топливо прогорит, пока сами остынут… Сутки?
— В этом отношении лучше всего газовые станции. Но у них тоже имеется полный комплект своих заморочек, начиная от выбега турбин и заканчивая проблемами газовых магистралей, в которых возникают скачки давления при снижении выработки и проблемы падения оного при запуске. В общем, в идеале, для предельной экономичности любые тепловые станции должны работать в режиме стабильной нагрузки. Потому как всякая попытка их включения и выключения связана с гигантскими проблемами как технологического характера, так и банального перерасхода топлива. Единственная система, которая позволяет легко маневрировать мощностью, — это гидроэлектростанция. Там все просто: задвижку открыл — электричество пошло, закрыл — не пошло. Приоткрыл наполовину — турбина крутится с половинной мощностью. Для рек это, конечно, беда. Уровень воды то повышается, то понижается, нерестилища заболачиваются или пересыхают, берега подтапливаются, пашни засаливаются — но технически эти циклы эффективны и оперативны. Это считается «маневренная мощность».
— Ну, наконец-то мы заговорили о водохранилищах, — кивнул Варнак.
— Подожди. Теперь выгляни в окно и вспомни, как мы живем. Ночью везде тишина, никому ничего не надо. Утром толпа встает и включает свет. Бдзинь! — потребление электричества скачет. Потом поднимается солнце, народ выползает к машинам — потребление падает. Потом они приезжают на завод, включают станки, и нагрузка на сеть — пи-и-у! — в несколько раз к потолку. А вечером станки везде выключили, и она сразу — кирпичом вниз. А потом стемнело, все сели к телевизорам, и ага: дядя, давай электричество! Получается в итоге, что днем у нас есть три серьезных пика потребления, не считая пары десятков маленьких, а ночью АЭС и «угольники» работают вхолостую, поскольку нагрузки на них нет, но загасить их с такой скоростью, с какой скачут запросы потребителей, физически невозможно. И что нам в такой ситуации делать?
— Что? — терпеливо переспросил Варнак.
— Мы строим гидроаккумулирующую электростанцию. Перегораживаем какую-нибудь речушку, ставим в плотину турбину и ночью, когда электричества в сети, как блох на обезьяне, закачиваем воду наверх, за плотину, затапливая там все вокруг: леса, луга, нерестилища, пляжи. А днем через те же турбины сливаем воду вниз, отдавая обратно в сеть примерно треть от затраченной на перекачку энергии. В реальности такие перекладывания на закачку-слив случаются по двадцать раз на дню, но суть от этого не меняется. Таких гидроаккумулирующих станций сегодня в России строится… — Белокотов прищурился, вспоминая: — Ленинградская, Загорская, Зеленчугская, Владимирская, Курская, Волоколамская… Ну, общим счетом около десятка узлов гигаваттной мощности.
