Роман Злотников - Последняя крепость. Том 1

Клут улыбнулся, издав горлом похожий на смех булькающий звук. Заметив это, Гархаллокс прервал свою речь.

— А еще принято верить, — сказал Клут, — что именно Крафия является прародителем человеческой мудрости. Крафия — средоточие мудрости Шести Королевств.

— Разве это не так? — удивленно поднял седые брови бывший архимаг Сферы Жизни.

— Люди — везде люди, — ответил бывший ученый муж. — В Крафии они ничем не лучше и ничем не хуже, чем где бы то ни было.

— Что ты хочешь этим сказать?

Клут снова улыбнулся.

— Я уже рассказал тебе о Варкусе, — проговорил он. — Поверь мне, Указавший Путь, почти все мудрецы и ученые Крафии — более или менее варкусы. Пища, питающая их умы, давно пережевана предыдущими поколениями.

— В любом деле есть профаны и просвещенные.

— Когда я имел неосторожность прочитать свой доклад, я получил возможность отделить одних от других, — сказал Клут.

— И просвещенные…

— И просвещенные, кои подняли головы, когда Алая Звезда взошла на небо Шести Королевств, вышли под свет этой звезды. Все, кто алкал Истины, явили себя. Надо ли напоминать тебе, что с ними стало? Подумай, Указавший Путь, тысячелетия стояло королевство Крафия. Почему же они не трогали нас? Потому что Варкус и подобные ему — неопасны для них. Ты думаешь, они, тысячелетиями неусыпно контролируя прочие королевства, по какой-то причине выпустили Крафию из виду? Здесь все как везде. Только… оболочка немного другая…

— Если ты прав, — резко подался к своему собеседнику Гархаллокс, — почему же они теперь вознамерились уничтожить Крафию?!

Глаза Клута утратили блеск — точно пыль легла на них.

— Еще вчера я считал, что слухи о страшном оружии князей Линдерштерна — всего лишь слухи, — сказал он. — Но сегодня весь город гудит о сожженных негасимым огнем пограничных заставах… Говорят, только магия способна противостоять этому оружию. Но после Смуты в королевстве осталось так мало магов…

— И магия… — сказал Гархаллокс.

— Что?

— И магия тоже… не способна… Они даровали Линдерштерну смертельную мощь.

Клут часто-часто заморгал. Он смотрел на старика и словно не видел его, погрузившись в свои мысли.

— Когда я понял, кто руками линдерштернских князей стремится стереть с лица земли Крафию, — заговорил снова Гархаллокс, и голос его зазвучал живо и горячо, — я сызнова обрел смысл существования. Если Крафии уготована такая печальная участь, значит — Крафия тревожит их. Значит, они полагают ее опасной. Или стали полагать после всего того, что случилось… А чего более всего они не терпят в людях? Страсти к познаниям, ибо она всегда приводит к открытию Истины. Вот для чего боги оставили мне жизнь — так подумал я. Постараться спасти хоть немного из того, что они так страстно хотят уничтожить! — Гархаллокс говорил уже очень громко, но, видно, сам не отдавал себе в этом отчета.

— Говорю тебе, и в Крафии все так, как и в прочих королевствах, — ответил Клут. — Те ученые мужи, те маги, кто начинает кое-что понимать, бесследно и незаметно исчезают. Остаются не представляющие для них опасности. Историки, множащие никому не нужные сведения. Математики, ведущие нехитрые расчеты теми же способами, какие были в ходу у многих предыдущих поколений. Маги, ни один из которых не способен за всю свою жизнь создать нового заклинания. И другие… Здесь нечего спасать.

— Почему тогда Крафия поставлена ими на край гибели?

— Чтобы уничтожить почву, на которой может вырасти нечто, действительно угрожающее установившемуся порядку, — быстро ответил Клут.

— Значит, они уничтожат тысячи людей только… из предусмотрительности? Или?..

Гархаллокс смотрел на Клута, ожидая, что тот продолжит его фразу. Клут утвердительно кивнул.

— Прочитав тот доклад, — тихо проговорил он, — я открыл миру часть того, что знали только посвященные из Круга Истины. Этим я приговорил себя. И этим привлек внимание…

Он замолчал, кусая губы. Видно, то, чего он сейчас не решался сказать, очень редко говорилось вслух.

— Никого из Круга Истины не осталось в Крафии, — медленно произнес Клут. — Я не лгу, Указавший Путь; как это ни горько, но это правда. Но… Но на почве, которую они жаждут выжечь своим негасимым пламенем, все же выросло кое-что. Давно. Еще раньше, чем появился Круг Истины. Долгие годы потаенного существования воспитали в них предусмотрительность, которая и помешала им не открыть себя Кругу.

— О чем ты говоришь?!

— Поймешь… Позднее.

— Делая шаг, делай и второй, Клут! Скажи мне!

— Я и так произнес слишком много. Но только потому, что ты — это ты. Ты сам все увидишь, Указавший Путь.

— Увижу — что?

— Кого. Хранителей.

— Хранителей? Каких Хранителей? Я никогда не слышал, чтобы кого-то называли так…

Клут улыбнулся ему. И сейчас, глядя в его ясные глаза, бывший архимаг поразился горькому умению ученого представлять из себя безумного. Клут молчал. Гархаллокс понял, что он не скажет больше ничего. По крайней мере, сейчас.

— Значит, все-таки у нас есть надежда? — спросил бывший архимаг.

Клут ответил ему тем, что выразительно опустил и поднял веки. Видимо, это означало — да.

— Так вышло, — сказал он еще, — я никак не могу стать Хранителем. Но ты, Указавший Путь, кажется, годишься…

Узкая и крутая лестница с выщербленными ступенями вела с нижнего яруса дворца в тюремные подвалы. Его величество король Гаэлона Эрл Победитель спускался туда, сопровождаемый только посыльным из свиты первого королевского министра Гавэна. Король никогда раньше не бывал в этих подвалах и без провожатого вряд ли нашел бы дорогу, тем более что посыльный вел его дальними коридорами, в которые даже случайно не забредал никто из вельмож. Посыльный бодро бежал впереди, освещая путь факелом. Но то и дело останавливался, чтобы подождать Эрла.

Король двигался медленно, беспрестанно болезненно морщился, будто каждый шаг давался ему с трудом. Хотя… впрочем, так оно и происходило. Ворот его мантии был высоко поднят — Эрл еще и придерживал его рукой, словно пытаясь скрыть свое лицо, серое и исхудавшее. Над воротником лихорадочно блестели в окаймлении гноящихся век глаза короля. А губы Эрл держал плотно сжатыми, ибо знал — открой он рот, и все, оказавшиеся в тот момент в радиусе нескольких шагов, задохнутся от жуткого гнилостного зловония.

Впрочем, смрадное дыхание и все более расползающаяся по телу чудовищная язва не так угнетали короля, как появившееся два дня назад ощущение того, что тело его все меньше и меньше принадлежит ему. Мышцы, ранее налитые юной силой, сейчас старчески одряхлели. В голове постоянно кружилась черная муть, путавшая мысли. Тело словно неотвратимо умирало, упрямо не желая отпускать из своего плена душу.

Вчерашний день король провел в своих покоях, ни разу не поднявшись с постели. Несмотря на все предосторожности, по двору уже поползли слухи о неожиданно приключившейся с его величеством хвори. Об этом не замедлил доложить тот же Гавэн, присовокупив к своему докладу еще и туманные известия о том, что его люди уже вышли на кое-какой след. И, возможно, очень скоро будет что противопоставить страшному недугу.

Эти новости не обнадежили короля. Проклятая позорная болезнь ослабила не только его тело, но и дух. Выплывая время от времени из дурнотного сна, он начинал осознавать, что жить ему осталось немного. Не дождется он, пока Гавэн завершит поиски путей к спасительному исцелению… И единственные, кто могут ему помочь, — это эльфы. Но обратиться к ним — значило стать презренным в их глазах. Дети Высокого Народа, мудрые и прекрасные, так далеко отстояли от человеческой подлой и грязной жизни, что даже и думать о снискании помощи с их стороны было для короля нестерпимо стыдно. Эльфы сражались на его стороне в войне против Константина, они гибли, жертвуя драгоценными своими жизнями во имя избавления людей от беззаконной и жестокой власти ужасного мага-узурпатора. Эльфы остановили свой выбор именно на нем, на нем одном, на Эрле, тем самым выделив его, подняв над остальным человечеством. И что получилось? Тот, кому суждено было стать величайшим правителем величайшей Империи за всю историю человечества, — оказался добычей собственной глупости, рабом низменной страсти… Одним неразумным поступком перечеркнув все, что было достигнуто им самим и эльфами, вложившими в него немалые силы. Разве Высокий Народ — узнай он о том, в какую мерзость Эрл вляпался, — посчитает его достойным чести стать властелином Империи людей?!

Наконец, натужно заскрипев, отворились перед королем и его провожатым массивные двери подвала. Стража, подчиняясь знаку посыльного, низко склонила головы — и не поднимала их, пока Эрл не прошел в темный и низкий коридор. В коридоре было полно охраны — больше, как показалось королю, чем было необходимо.