Андрей Гребенщиков - Обитель снов
Почему же единственный родственник скрывал столь важные сведения? Уж со своим племянником мог бы и поделиться…
Правда, сам Ник не особо и спрашивал, что ему какие-то далекие пикули, когда и на родине жизнь бьет ключом. Впрочем, легкую обидку на скрытного без меры дядю Никита все ж-таки затаил, ибо иметь тайны от своих – не по-братски, или как там относительно других родственников говорится? Неважно, главное, что поведение такое следует осудить, даже посмертно!
Очень несвоевременно вспомнились дядины жалобы, мол, «скоро на пенсию, а дело передать некому, в наследниках один оболтус числится, которому лишь бы только девок целый день портить да на печи валяться». Неужели правда за такого несмышленыша его держал? Обидно, коли так, и совершенно незаслуженно!
Данный вывод настолько не понравился сделавшему его мыслителю, что пришлось безотлагательно продолжить изыскания на заданную тему – ну не мог дядя так к нему относиться! Не мог, и все тут! Десятиминутные размышления помогли выработать значительно более корректную и самоуважительную гипотезу: мудрый и чрезвычайно ответственный родственник не решился вовлекать юного и до крайности любимого наследника в преступную деятельность – а какую иную деятельность можно скрывать от всех за семью замками! Здесь явно дело нечисто. Но исполнилось бы племяннику Никитке годиков так двадцать три – двадцать пять, и вот тогда обязательно и непременно…
Верный (естественно, верный, как может быть иначе!) ход мыслей вполне удовлетворил молодого человека, и он, наконец, обратил свое отвлеченное внимание на последний любопытный экспонат в открывшейся ему «кунсткамере». Самодельная клетка с деревянными прутьями, установленная на низенькой тумбе в углу кабинета. Вернее, так: пустая самодельная клетка с прогрызенными в одном месте деревянными прутьями. Судя по всему, томившийся здесь узник сбежал. ́ И кого это приютил здесь не терпящий сантиментов дядюшка? Уж не сюда ли он заточил легендарную жабу, о которой так много и часто вспоминалось совсем недавно? Метафоры метафорами, но чувство юмора старшего родственника вполне могло позволить ему подобную выходку. Мини-монстр изголодался до крайности за время затянувшегося одиночного заключения и от невыразимого отчаяния прогрыз толстые прутья решетки («вот у жабы зубищи страшенные»), и теперь это пищащее создание (Ник был уверен, что ужасный мутант должен, как и все порождения ада, рычать – и тут уверенность с реальностью никак не сходились) разгуливает на свободе! По его квартире!
– Интересно, чем питаются жабы? – сам у себя спросил Никита и себе же ответил без запинки: – Одинокими племянниками!
Смех смехом, но… Юноша решительно отогнал от себя все тревожные мысли, особенно ту, что касалась потенциального ночного нападения беглого монстра на беззащитного спящего человека. Прежде чем искать неведому зверюшку, Никита проверил ящики письменного стола. Даже не из любопытства, а сугубо из нежелания охотиться на зубастое писклявое нечто – лучше еще немного пошариться в безопасном предмете интерьера, чем изображать из себя укротителя жаб.
Из шести ящиков открытым оказался один-единственный – верхний правый, до которого, в случае чего неприятно-непредвиденного, легче всего дотянуться. Как Ник и предвидел, в «быстроудобном» ящике оказался заряженный пистолет незнакомой модели. Дядя, дядя… Каких нежданных гостей ты ждал в своей собственной крепости?
Запрещенное на станции Бульвар Дмитрия Донского оружие приятно легло в ладонь, ощущение силы, заключенной в убийственном металле, успокаивало, внушало уверенность и чувство защищенности – от той же мерзкой жабы, например! С такой подмогой можно и на охоту выходить, карликовые мутанты больше не страшны.
Ник покидал вскрытый кабинет со смешанными эмоциями: с одной стороны, находка, несмотря на всю ее потенциальную криминальность (а он ни на секунду не забывал, за что мотает месячный срок под домашним арестом), однозначно радовала – ну, любят нормальные мужики оружие! По другую сторону баррикад расположились недоступные для понимания дядины тайны, над которыми еще предстояло хорошенько поломать голову, ведь первичный осмотр секретного помещения, по большому счету, ничего не дал. Странная карта, центнеры непонятной бухгалтерии, незаконный «ствол» – что все это значит? С ходу и не разберешься, хоть разбираться обязательно придется. И, не дай бог, даже в талмудах с ненавистной цифирью!
Осторожно пробираясь по неосвещенному коридору с пистолетом наизготовку, Никита все больше преисполнялся жалостью к себе: вот он какой на все руки мастер – и потомственный антиквар, и умелый (уже!) стенографист, и подающий надежды сыскарь по родственным схронам, и, что уж говорить, отважный охотник на мелкую мутировавшую живность! И такого молодца держат под замком… где ж справедливость?
В насмешку над последним талантом юного молодца – сталкерским – охота сегодня не задалась. Предполагаемая жертва не ныкалась по темным углам, не пряталась в засаде, не готовила каверзы в отношении бесстрашного Никиты. Она нагло, урча от удовольствия, жрала остатки хозяйского ужина прямо из его тарелки. А еще мутагадина всем своим беспардонным видом опровергала гипотезу Ника о прирученной дядей жабе – вместо уродливого нечта на столе восседала значительно уменьшенная копия крысы, к тому же несуразного белого цвета.
– Ты кто? – Ник не ждал от миниатюрной крысы вразумительного ответа, потому дал его сам, процитировав старое дядино изречение, – «чудо-юдо, весьма похоже на верблюда».
На древнего горбатого коня, виденного на картинке, чудо-юдо не походило ни капли, но ради красного словца…
– Ты ядовитое? Признавайся, хуже будет!
Чудо скосило маленькие глазки на приставучего человека, но вновь удержалось от комментариев.
– Культурные мутанты так себя в людском обществе не ведут, – укорил Ник недокрысу. – Они при виде царя природы с большой пушкой в руке либо бегут в ужасе, либо от голода и межвидовой неприязни нападают на него. Предлагаю придерживаться заведенного природой алгоритма. – Подтверждая сказанное, юноша угрожающе навел на зверя пистолет.
Животное неохотно оторвалось от трапезы, что-то пропищало на своем языке и, больше не обращая на двуногого никакого внимания, презрительно повернулось к нему тощим хвостатым задом.
«Сбой алгоритма», – со вздохом констатировал Ник и опасливо приблизился к белому мутанту. Глупое любопытство в очередной раз подталкивало к глупым действиям.
– Дядя у меня умственно отсталым экстримом не страдал, – юноша с расстояния в метр изучал не по-метрошному ухоженную белую шерстку изголодавшегося до потери приличия гостя. – Значит, ядовитую или заразную гадину держать подле себя не стал бы… Верно? Надеюсь, что так.
Ник приблизился еще на шаг. Ненужный более ствол он сунул в набедренный карман.
– Для кровожадного хищника ты размерами не вышел. Так? Пасть вон какая негероическая, да и зубы так себе, мелочь, а не зубы, одно название. Как только решетку смог перегрызть, а? Зализал, наверное, ее до смерти, страшный зверь. Когти… когтей не видно. Прячешь, стало быть, агрессию не проявляешь? Это правильно, очень разумно с твоей крохотной стороны. Что же ты такое, на вид совсем не боевое? – нараспев произнес «юннат» Кузнецов и решительно потрепал мутанта указательным пальцем по загривку. Тот и не подумал сопротивляться, приняв нежданную ласку как должное.
– Я думал, все муты на вид уродливые, настоящие образины, но ты ничего, симпатяга в сравнении с другими страшилами. Как звать-то тебя? Молчишь? Ну, дело твое, молчи. Только вот что мы дальше будем делать со всем этим негаданным счастьем? Тут отмолчаться не получится, даже не надейся. Заколбасить тебя нельзя – дядина вещица, к тому же одушевленная. Выкинуть за порог? Пожалуй, вариант – насилия не надо и лишнего жильца в квартире терпеть не придется. Не смотри так, на жалость не дави, я вашего мутабрата терпеть не могу, скажи спасибо, что вообще не пристрелил. Никита Кузнецов – парень суровый, монстров на дню десятками кладет, и это только в дневную смену, – Ник горделиво стукнул кулаком себя по груди. Зачем он так беззастенчиво врал крысиному лилипуту, никаким объяснениям не поддавалось. Мальчишеское бахвальство в целом штука труднообъяснимая, а когда оно нападает на великовозрастных мальчишек, логика и вовсе пасует.
– Слышишь, обжора, у тебя ж заворот кишок будет! – юноша устал ждать, пока ненасытное чудище набьет свой безразмерный желудок, и немилосердно оторвал подопечную животинку от бесконечной трапезы. Ник побоялся брать его за худосочное тельце, мало ли, еще сломает ненароком хрупкие косточки, потому оттащил от тарелки за длинный и, на первый взгляд, вполне крепкий хвост. Не деликатно, конечно, зато с заботой о здоровье.
Он поднес недовольно брыкающегося в воздухе зверька к глазам:
