Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон
И здесь, как и везде, присутствовала обслуга, аккуратная, подтянутая и вежливая, вооруженная наушниками. Каждого ВИП-гостя проводили в отдельное купе в одном из трех вагонов, предложили чувствовать себя как дома и осмотреться, напомнили, что вагоны могут тронуться без предупреждения и в любой момент. Освежившись, Саския прошлась по всем трем вагонам — и, стыдно сказать, глазела беззастенчиво, словно помешанная на поездах туристка. У каждого вагона, очевидно, была долгая и интересная история. Косвенные свидетельства подсказывали, что один из них принадлежал когда-то пивному барону немецкого происхождения из Сент-Луиса. Второй был собственностью магната с западных гор, сколотившего состояние на топливе — в основном дереве, немного угле. Третий вагон был шикарнее прочих, но и первый хозяин его определялся сложнее. Возможно, какой-нибудь нью-йоркский финансист. Мысленно Саския дала им названия: Пивной вагон, Древесный и Денежный. Купе Саскии располагалось в дальнем конце Денежного вагона: оно состояло из спальни и смежной с ней ванной комнаты, укомплектованной чугунной ванной на львиных лапах. Мимо купе проходил узкий коридор. С другой стороны из больших окон открывался вид на левую сторону дороги.
Едва все гости сели, как вагоны в самом деле тронулись без предупреждения — и после этого уже ни разу надолго не останавливались. При движении их сильно качало взад-вперед. Будь Саския фанаткой поездов, она бы жадно ловила все детали. Цепочку из трех старинных пассажирских вагонов встроили в длинный поезд, большинство вагонов в котором предсказуемо были грузовыми. Соседние пути постепенно расчищались. За окном поплыл какой-то пейзаж. Вдалеке мелькнула серная гора. Но скоро поезд покинул порт и двинулся по районам индустриальной застройки. Дорога шла на запад вдоль Буффало-Байю, от Тринити-Бей (он остался позади) к центральному Хьюстону, а затем — на безбрежные просторы Техаса.
Посреди хьюстонского индустриального пояса, всего в нескольких минутах езды от серной горы, поезд замедлил ход и на разъезде свернул на боковую ветку. Здесь их уже ждала цепочка из полудюжины обычных пассажирских вагонов «Амтрак» и вагона-ресторана. Здесь же стояли гурьбой автобусы и внедорожники, которые Саския последний раз видела в «Т. Р. Микс». Чтобы на них посмотреть, ей пришлось выйти из купе и перейти на правую сторону Денежного вагона. Возле путей и в окнах обычных вагонов она увидела знакомых — в том числе людей из ее команды.
Оставив позади все «амтраки», поезд сбавил скорость, остановился, а затем поехал задом, перешел на боковую ветку и состыковался с ними. Саския давно уже бросила притворяться, что ей неинтересно: она открыла окна с обеих сторон Денежного вагона и, высовывая голову то здесь, то там, следила за тем, что происходит. До сих пор Денежный вагон был в поезде последним. Ее купе — в самом конце. В еще одно, в передней части вагона, кажется, поселили лорд-мэра. Перед ним, в Древесном вагоне, ехали Сильвестр и Микьель, а первый, Пивной вагон служил временной резиденцией Т. Р., а также временным салуном, где, как легко догадаться, не было недостатка в пиве. От Пивного вагона и до самого локомотива тянулись товарные вагоны: самосвалы с серой, контейнеры и одна цистерна.
Теперь же цепочка вагонов «Амтрак» состыковалась с задней стеной Денежного вагона, вплотную к купе Саскии. Коридор, идущий мимо ее спальни, заканчивался дверью — разумеется, из полированного дерева и с блестящей латунной ручкой — с окошком в ней, через которое Саския видела, как вагоны сближались и наконец сцепились с металлическим лязгом. На той стороне, в таком же окошке, показалось лицо Амелии. Разумеется, весь сегодняшний день они были на связи; однако и врожденные свойства характера, и благоприобретенные навыки Амелии не позволяли ей по-настоящему расслабиться, пока охраняемая персона была не рядом. Так что облегчение у нее на лице читалось даже сквозь два оконных стекла.
Установление всех нужных соединений между вагонами заняло еще несколько минут, затем поезд снова выехал на основную ветку и начал набирать скорость по направлению к центру Хьюстона. Двери открылись. Влетели Амелия и Фенна, за ними вошел носильщик с багажом Саскии. Виллем принял у него багаж и занес в купе, а Фенна принялась раскладывать на крохотном туалетном столике в углу свои рабочие инструменты. Аластер и Руфус — странная парочка — тоже вошли и неловко болтались в коридоре, пока Саския не попросила их быть как дома и не пригласила устроиться в средней части Денежного вагона, где располагалась своего рода гостиная. Следом в вагон ввалилась толпа чуть не лопающихся от важности англичан — свита Боба. Появился официант и начал принимать заказы. Саския, извинившись, пошла к себе вздремнуть.
Когда она открыла глаза, яростное солнце уже покраснело и заметно остыло. Саския отдернула занавеску и долго любовалась холмистыми просторами Техаса, которые плоский красный свет заходящего солнца превратил в какой-то марсианский пейзаж.
Шандигар
Переезд из Амритсара в Шандигар Лакс воспринял как возможность чуть больше попутешествовать по Стране пяти рек. До сих пор он видел очень мало. Но теперь община — нет, общество, — частью которого он стал, просто прилепившись к нему, когда обедал чечевицей в лангаре и месил грязь в акхаре, — наконец приняло его и показало свою силу и доброту. Среди водителей-дальнобойщиков оказалось много сикхов. На любой заправке скажут, какой грузовик, автобус, может быть, даже мотоцикл скоро отправляется в ту сторону, куда тебе нужно. А если не очень скоро — в лангаре для тебя найдется бесплатный ужин и, может быть, кто-то подскажет, где переночевать. Стоило сколотить какой-то базовый капитал доверия, отрастить бороду, научиться правильно одеваться и бегло говорить — и вот просто благодаря тому, что он молодой человек и путешествует в одиночку, у него появилась возможность объехать весь Пенджаб если не быстро, то, по крайней мере, дешево. Можно сказать даже, чем меньше он тратил, тем легче все удавалось: люди с куда большей охотой помогали усталому запыленному путнику, чем канадскому туристу с толстым кошельком.
Лакс поставил себе целью посетить все пять рек, давших Пятиречью его имя, с севера на юг: Джелам, Ченаб, Рави, Беас и Сатледж. Все они
