Василий Головачёв - Атлантарктида

— Оставить этот вызов без ответа нельзя. Запускайте дрон, Элиот. Русские не смогут его сбить, нечем, в акватории моря Росса нет их кораблей.

— Слушаюсь, сэр, — воспрянул духом Джонс, повернул голову к старпому: — Запускайте «птичку», Вэл.

— Продолжайте, — приказал коммандер Родригес матросам, возившимся на палубе эсминца.

Через четверть часа беспилотник «Scout» взлетел в стылое декабрьское небо Антарктиды.

Антарктида, станция «Южный полюс».

26 декабря, вечер

Условный рабочий день на станции закончился, можно было отдохнуть, посидеть в баре в компании других полярников, поиграть в бильярд, в нарды или шахматы, сходить в баню, однако главный компьютерщик экспедиции, получивший своё прозвище Рембо не только за выдающиеся физические характеристики (острые на язык полярники просто соединили два слога имени и фамилии — Ремзин и Борис), остался в штабном модуле, дожидаясь, когда из него уберутся все сотрудники вместе с начальником станции.

Своё дело Рембо, вихрастый, бледнолицый очкарик с глазами фаната-ботаника, обладавший впечатляющими мышцами американского актёра Сильвестра Сталлоне, прекрасно зарекомендовавший себя программистом МГТУ имени Баумана, знал хорошо, иначе не попал бы в экспедицию. Но для его американских кураторов главным достоинством молодого учёного было согласие айтишника работать на «забугорного дядю». При этом он был искренне уверен, что сотрудничает не с ЦРУ, а с американской Академией наук, предложившей ему через главу российского Фонда перспективных исследований в будущем возглавить одну из информационно-аналитических структур.

Он и сообщения передавал покровителям через компьютер в виде аналитических сводок, полагая, что делает «доброе дело». Сегодня ему надо было обязательно рассказать «другу Эдварду» (куратор представился именно так) о новых находках на дне озера Восток, сделанных подводным роботом после восстановления связи с ним.

«Глазастику» удалось очистить от донных отложений участок щупальце видного вала длиной в шестьдесят метров, ведущего от Колонны к главному куполу на дне озера, и стало понятно, что это верх трубы, сделанной из блестящего материала коричневого цвета наподобие керамики. Ни одного стыка или шва на трубе не оказалось, но все были уверены, что это не лавовый ручей, как предположил кто-то из геологов, когда-то стекающий со склонов вулкана, а искусственное сооружение. Уж больно ровным и гладким выглядел этот «ручей».

Попробовал «Глазастик» и взять пробу Колонны, венчающей трубу, однако не смог. Клешни манипулятора соскальзывали с граней скалы, а её прочность явно превосходила прочность металлических резаков робота.

Убедившись, что он остался один в модуле, Рембо настроил тщательно зашифрованный личный буфер обмена, вбил в аттач текст сообщения, добавил фотографии, сделанные камерами «Глазастика» и хранившиеся в памяти компьютера начальника станции, и послал файл через открытый канал спутниковой связи в небо Антарктиды, высчитав, что именно в этот момент над материком будет пролетать один из американских спутников.

Однако случилось непонятное: компьютер вдруг заартачился, выдав красный транспарант со словом abort, а вслед за ним ещё один — со словом break[28].

— Что за фейк?! — изумился Рембо. — Глючишь, парниша? А ну делай back![29]

Но и второй посыл не прошёл, компьютер отказывался отправлять кодированный файл абоненту.

Рембо взмок, начал судорожно бегать пальцами по клавиатуре, проверяя настройки BIOS, и услышал тихий вежливый голос:

— Что, Борис Рэмович, не получается?

Рембо дёрнулся, оглядываясь.

На него из-за перегородки соседнего рабочего места, где обычно сидел заместитель начальника станции, смотрел средних лет белобрысый мужчина в синем шерстяном комби-костюме. Рембо вспомнил: этот человек прилетел на станцию после гибели инженеров шахты и заменил одного из погибших.

— Bug[30], — прошептал омертвевшими губами молодой человек, пытаясь нащупать на клавиатуре клавишу clear (очистить).

— Не надо, Борис Рэмович, — погрозил пальцем белобрысый, — не поможет. Это не «жучок». Отодвиньтесь от стола, поговорим спокойно.

Лязгнула дверь, впуская в помещение клуб белого тумана. Вошёл Пименов с заиндевевшими бровями.

— Успел?

— Не успел, — усмехнулся белобрысый. — Всё записано, от начала до конца. Сейчас он нам всё расскажет, а послезавтра мы отправим его домой.

— К-куда? — прошептал Рембо.

— Есть такая организация — Федеральная служба безопасности, она примет вас с радостью.

— Н-не надо…

— Надо, Борис Рэмович, надо. Надеюсь, чистосердечное признание позволит вам избежать сурового наказания.

— Я просто… — Ремзин в замешательстве посмотрел на начальника станции, подсевшего к компьютеру.

— Кому вы передавали шифровки?

— Это просто письма…

— Аналитические доклады. Кому?

— Его зовут Эдвард…

— Где вы с ним познакомились?

— Я не знаком с ним лично, мне дали его почту и ник…

— Кто дал?

— Вергилий Сергеевич.

— Кто?

— Директор Фонда перспективных исследований Сванидзе, — сказал белобрысый.

— Вон, значит, откуда ноги растут?

— Больно уж лакомый кусок — Антарктида, все торопятся заглянуть под лёд и завладеть её сокровищами. К тому же мы первыми начали бурить льды к озёрам и обнаружили развалины.

— Ага, нашёл. — Пименов вывел на экран замысловатую математическую конструкцию, под которой прятался зашифрованный файл. — Ключ?

Компьютерщик сглотнул, переводя расширенные глаза с Пименова на мужчину в синем костюме.

— Честное слово, я не знал… не хотел…

— Ключ!

Рембо потянулся к пульту, но белобрысый остановил его.

— Напиши на листочке.

Молодой человек побледнел, покорно воспроизвёл на листе бумаги код расшифровки.

Пименов, хорошо владевший программным интерфейсом, ввёл пароль, прочитал донесение Рембо, посмотрел фотографии, оглянулся.

— Ты хоть понимаешь, дурак, что натворил?

— Я н-не… д-да! — мелко закивал головой Рембо. — Но я же ничего секретного не передавал, только про озеро…

— Безнадёжен, — с сожалением сказал белобрысый. — Кто только рожает таких уродов?

— Ну, рожают всех детей одинаково, а вот потом кто их воспитывает?

— Компьютер.

— Именно. Ведь он же искренне не понимает, что совершил предательство. Что будем с ним делать, Кирилл Григорьевич?

— Два дня, до самолёта, придётся подержать его взаперти. Есть где?