Василий Головачев - Ведич

– На трассе – возможно, в городе – нет, – сказал Дмитрий, сдерживаясь. – Да у вас и скоростемера нет, чтобы показать мне цифру скорости. В чём дело, сержант? Вы же знаете, что я не нарушал ПДД, и по закону не имеете права останавливать автотранспорт ради развлечения.

Глазки инспектора сузились.

– Значит, я ради развлечения? А ну, пошли со мной, шутник!

Он двинулся к перекрёстку, за которым Булавин разглядел бело-синюю старенькую «Ладу».

Положение осложнялось с каждой секундой, надо было что-то предпринимать. На магический трафик это было похоже мало, но попахивало злонамеренным целевым воздействием, а он ещё даже не доехал до места назначения.

– Постой, служивый! – Дмитрий догнал милиционера, преградил ему дорогу, в упор глянул в неопределённого цвета глазки. – Я ничего не нарушал! Всё в порядке! Погода хорошая! Дела идут замечательно! Начальство тебя похвалит! Дежурство скоро закончится, и можно будет выпить пивка! На вот на пиво.

Дмитрий ловко выхватил из руки инспектора черный несессер с документами, сунул в эту же руку сто рублей, похлопал по плечу:

– Жизнь прекрасна! Забудь, что было! Посмотри на людей, улыбнись!

Сержант осоловело хлопнул ресницами, покосился направо, налево, продолжая держать сотенную в руке. Прохожие с интересом начали оглядываться.

Дмитрий быстро сел в машину, газанул.

И только тогда инспектор очнулся, посмотрел на зажатую в руке купюру, на прохожих, на машины, изменился в лице и засеменил к патрульному автомобилю. Впрочем, вряд ли он стал звонить коллегам, чтобы те остановили «нарушителя ПДД». Номер булавинского «Ирокеза» напрочь выпал у него из памяти.

Больше никаких происшествий с Дмитрием за время пути в Жуковку не случилось. Он подъехал к дому Тарасовых, на пороге показался хозяин, глянувший на гостя из-под козырька руки, и они обнялись.

Глава 10

ПЕРЕМЕНА МЕСТ

Усманский бор

Владлен нарезал помидоры, огурцы, салат, лук, добавил сметаны и соли, перемешал, сел за стол. Прочитал в газете: «Мастера гастрономии предложили им зефир из лангустов, жареное филе цесарки, сервированное галетами из сельдерея и соусом из малины, белужью икру «Альмас» на тёплых оладьях со свежей земляникой, стерлядь по-петергофски, сорбет из эстрагона и грушевой настойки, косулю под трюфельным соусом, сервированную пюре из топинамбура и клубники с чёрным перцем под соусом бальзамик».

– Танцуют все! – пробормотал Владлен, посмотрев на заголовок в газете: речь шла о встрече президентов СНГ в Санкт-Петербурге. – Интересно, что такое соус бальзамик?

Салат, приготовленный собственными руками, показался не менее вкусным, чем подавали президентам, да и сырники из творога, купленного на рынке в Усмани у старушки, тоже порадовали, хотя и не дотягивали до изысков президентской кухни. Тем не менее Владлен любил готовить сам и решил выяснить у знакомых кулинаров, как готовить зефир из лангустов. Этого блюда он ещё не пробовал, и даже в меню ресторана «Пушкин» зефир, насколько помнилось, отсутствовал.

Владлен вспомнил первую встречу с Маргаритой в ресторане, мысли свернули в другое русло.

Первые три дня после возвращения из Москвы он вообще себе места не находил, вспоминая каждую минуту встречи с девушкой. Звонил несколько раз, пугаясь приветливого, но сдержанного голоса Маргариты. Выдержал ровно неделю и всё-таки сорвался в Москву, не предупреждая никого из редакции.

Вторая встреча с Марго получилась не менее сердечной, чем первая. Они снова гуляли по Москве, сходили в кино, посидели в кафе на Самотёчной, и, проводив девушку в Бутово, где она жила, Владлен улетел обратно. Хотя ждал приглашения остаться. Но его не последовало. Маргарита не стала приглашать его к себе в гости, а он постеснялся напроситься, о чём впоследствии долго жалел.

Любовь – трагедия со счастливым началом, – вспомнилось чьё-то шутливое изречение. Владлен покачал головой. Себе он мог признаться, что как мальчишка влюбился в молодую женщину с двумя малыми детьми. Но в её обратные чувства не верил. Встреча в редакции действительно превращалась в подобие трагедии, а что делать дальше, он не знал.

– Работать, работать и ещё работать! – сурово пробормотал он вслух, заканчивая завтрак.

Убрал посуду, сел за компьютер.

У него был свой сайт, но линию чата Владлен с недавних пор отключил. Во-первых, разговоры с читателями отнимали слишком много времени. Во-вторых, надоело выслушивать «умные» советы, как следует писать, а в особенности – пренебрежительные высказывания всезнаек о «снижении писательского потенциала». Вообще рассуждения дилетантов подобного рода, их суждения о «падении интереса» к затронутым Тихомировым темам сначала Владлена бесили. Потом он успокоился, получая десятки и сотни писем от по-настоящему умных читателей.

И, наконец, в-третьих, судя по глубокому падению знания русского языка, Интернет постепенно превращался в разработчика и распространителя сленга, намеренно коверкающего язык общения. И поделать с этим процессом ничего было нельзя. Те, кто и так плохо знал русский, с восторгом подхватили идею его искажения, и теперь весь Рунет стал языковой «помойкой», которую понимали только сами исказители, в основном – молодые пользователи от четырнадцати до двадцати лет.

А началась эта эпидемия ещё в две тысячи шестом году, когда один из пользователей блога dirty.ru, некто lobbz, изменил под картинкой американца Джона Лури надпись «Surprise!» на русское «Превед». Привет то есть. Обхохочешься, одним словом. И пошло-поехало! Картинка попала на глаза ещё одному «весёлому» пользователю, ещё и ещё, и через месяц в Интернете началась эпидемия языкового идиотизма, а пользователи с филологическим образованием с ужасом обнаружили, что остановить её не представляется возможным!

Да и кого могли радовать «творческие открытия» откровенных «приколистов» и бездарей, считающих свою деятельность «креативным поиском»? Речь шла об изменении словарного запаса в негативную сторону и об исчезновении энергоинформационной глубины языка, ни больше ни меньше! А кто стоял за этим, какие структуры, обычные пользователи Интернета не знали. Многим из них эта проблема была по фигу.

Владлен же, как писатель, знаток и ценитель русского языка, очень переживал по поводу появления новых «глуманутых текстов» и с отвращением, не читая, стирал приходящие к нему письма, написанные в таком стиле.

«Уфожаимый писатял! – прочитал он очередное послание какого-то читателя. – Фсе фашы раманы напоменают…»

Владлен кликнул письмо клавишей «Стереть» и со вздохом вывел на экран текст новой главы романа. Через минуту он уже работал, перейдя из мира кабинета в мир произведения, где жили его герои.