Андрей Круз - На пороге Тьмы-2

Если в прошлый раз в зале было всего двое, а потом и вовсе одним мы остались, то сегодня здесь было человек шесть. Некий прогресс налицо, как мне кажется. И судя по отсутствию верхней одежды, все приезжие, постояльцы гостиницы. Ни у одной из двух занятых кабинок пальто с куртками не висели.

Я в кабинку усаживаться не стал, а направился прямо к стойке, откуда мне гостеприимно и, кажется, даже искренне, улыбалась Ира.

Была она невысокой, полноватой, белокожей, очень светловолосой блондинкой, при этом ее тонкие волосы завивались в шелковистые кудряшки на эдакий невинно-овечий манер. Фигуристая, с пышной грудью и толстоватым задом, но вполне тонкая в талии, лицо вроде и простенькое, но очень приятное – носик кругленький курносый, ямочки на щеках, губы полные, зубы белые. Глаза… глаза немного подводили, больно глуповаты были, но если их воспринимать не как зеркало души, а просто деталь экстерьера, как пуговицы на кофточке, например, то с ними тоже все нормально было, голубенькие, блестящие, ресницы часто хлопают, что уже лучше пуговиц. Почему-то легко представилось, как она на кухне Шалве «любезности оказывает».

– Привет, – поздоровался я, решив не изображать соответствующую моменту скорбь, и уселся на табурет перед ней, отчего Ира как-то подтянулась и заулыбалась шире.

– Ой, кого не ждала вот так, одного, – как-то растягивая слова, сказала она, при этом ловко выдергивая чистую кружку из-под стойки. – Пивка?

– Ага, пивка, – подтвердил я ее догадку.

Она ловко наполнила кружку почти без пены, выставила передо мной, заодно добавив тарелочку маленьких соленых ржаных сухариков.

– Так что один пришел-то? – встала она передо мной, чуть наклонившись вперед.

Одета она было во что-то псведонемецкое, фольклорное такое, с крахмальным передником и большим декольте, поэтому такая ее поза предоставила мне прекрасный обзор ее белоснежных достоинств.

– А поговорить с тобой хочу, – сказал я честно и добавил, отсалютовав кружкой: – Твое здоровье!

– Ой, да спасибо, – вдруг застеснялась она, или сделала вид, что застеснялась.

– Да не за что. Ир, а ты с Валей, что с тобой раньше работала, отношения поддерживаешь?

Она немного растерялась, явно такого вопроса не ожидала, но потом сказала:

– С Деминой? – уточнила она, и увидев, что я кивнул, хоть понятия не имел как ее фамилия, сказала: – Ну да, поддерживаю. Подруги мы с ней. А что, понравилась?

– Ну как тебе сказать, – я чуть выдержал драматическую паузу, заполнив ее добрым глотком из кружки. – Я ее и не видел вообще-то.

– А че тогда?

При этом лицо Иры выразило крайнюю степень удивления.

– Даже не планируй ничего со мной совместного, – сказала Настя, собирая в небольшую сумку какие-то вещи. – Дождь прошел, заморозки, так что работы у меня будет столько, что… сам понимаешь. Кстати, если до вечера не вернетесь – вылечу в Порфирьевск, понял? Так что поосторожней.

– Да мы всегда… сама знаешь. – я лежал на кровати, закинув руки за голову, и пытался выбрать между здоровым сном и чтением книги на этот самый сон грядущий.

– Ага, знаю. Я предупредила, в общем, а вы потом будете топливо с ресурсом компенсировать. Кстати, я на тебя и на аэродроме рассчитываю, ты же все равно бездельничаешь.

– – С чего это? – возмутился я. – Я тут чиста комиссар Мегрэ, хожу под дождем, в плаще и шляпе, на каждом углу по рюмашке принимаю, расследую… всякое, а ты вот как, даже не оценила.

– Пока, насколько я поняла, ты к Шалвиной любовнице на свиданку напросился, чего же тут ценить? И рюмашки оценила, вон от тебя пивом как прет. Так рюмашки или кружки были?

– Кружки, – ответил я и добавил: – Пиво всегда кружками пьют, если ты не в курсе.

Про водку с Пашкиным я решил все же не распространяться.

– А поживешь с тобой – в курсе всего будешь, – отрезала она. – Ты как с утра вставать будешь?

– Да ладно! – возмутился я даже. – Выпил-то всего ничего, никакого похмелья не запланировано.

– Ну-ну. А храпеть будешь – пойдешь спать в душ.

– А ты раньше меня усни и ничего слышать не будешь.

– Только и остается, – вздохнула она. – Ладно, что узнал, говори.

Узнал я немного за сегодня, так что рассказ много времени не занял. Настя выслушала молча, потом сказала:

– Я бы на твоем месте с Федькой вдвоем этим занималась. Так, на всякий случай. Меня же ты все равно не возьмешь, так?

– Пока стрелять как следует не научишься – не возьму, – ответил я не то, чтобы честно, а скорее с подковыркой. Стреляла Настя куда хуже чем самолет водила, и при этом тренироваться не желала, несмотря на все мои уверения в том, что это ей бы никак не помешало. Хотя бы исходя из вероятности того, что какая-нибудь тварь из темноты кинется. Не то, чтобы плохо, но все же куда лучше можно научиться, причем быстро.

– Вот пристал… некогда мне.

– Давай так, – приподнялся я на локте, – меняю тренировку в стрельбе на занятия с самолетом. Ты постреляла – я полетал.

– Нет, так нельзя! – аж подскочила она. – Мне помощник нужен, на которого рассчитывать можно.

– А мне… напарник, да. На которого рассчитывать можно. Хотя бы в том, что этот напарник с перепугу мне в задницу не стрельнет, – парировал я.

Она засопела, как всегда делает, когда злится, но что сказать не знает. Потом буркнула:

– Ладно, вернешься – поговорим.

– Угу, – кивнул я. – Да, вот еще что… ты мне любезность не окажешь?

– Что? – повернулась она ко мне с недоумением.

Дождь закончился, и суда по заметно прояснившемуся небу – окончательно. Не то, чтобы ясно стало, но тучи поднялись намного выше, а вместо воды с неба сыпалась белая сухая крупа, скапливающаяся в замерзших за ночь ямках в грязи белыми узорами. Ветер стал уже по-настоящему холодным, просто ледяным. Осень уступила место зиме и та стремительно вступала в свои права. И похоже, что стадию «снег с дождем» местная природа решила пропустить.

Выехали мы привычно затемно, что и немудрено, и первые признаки рассвета застали нас уже за Кликушино, на полпути к Порфирьевску, на пустынной дороге, ведущей через бесконечное грязное и заросшее сухими теперь сорняками поле. Снежная крупа здесь выглядела вполне полноценной поземкой, а ветер был таким сильным и порывистым, что ощутимо раскачивал совсем не легкий грузовик, налетая на него с яростью взбесившейся собачьей своры, норовя протиснуться через щели в кабину и выдуть из нее все тепло.

– Теперь река встанет, – нарушил затянувшееся молчание Федька. – Если они чо спрятали в порту или там, на пристани в Красношахтинске, до весны уже не дотянешься.