Ярость Мертвых - Алимран Абдинов
— Дункан, ты уже сталкивался с чем-то подобным? Может быть это монстры из Изменения? Они ведь могли как-то попасть в наш мир, — попытался понять Блейк. Затем он взглянул на Ким и прищурился пытаясь понять, откуда она тут взялась и как вообще осталась жива.
— Я сталкивался с ожившими мертвецами, но это что-то другое. Те монстры, которых мне удавалось сразить были либо прислужниками некромантов либо созданиями Суртулов. Но, тут нечто иное, — я шагнул в купе и вытянув руку вперед осветил пространство. В конце купе и коридора появилось существо. Это было сплетение мертвых тел, прилипшее друг к другу и обратившееся в нечто жутко напоминающее насекомое — многоножка.
— Охренеть! — вырвалось из уст детектива Блейка, и монстр тут же двинулся на нас. Своим телом оно извивалось и раскачивало поезд из стороны в сторону.
— Я передумал! Подними тот рычаг! — крикнул я Блейку указав на панель управления.
Одновременно с Александром мы бросились в противоположные стороны. Он к рычагу, а я к многоножке.
Интерлюдия 2: По пути с вечностью
Кровь собирается в лужу под ее телом. Прихожая их дома выглядит как древние руины, пережившие огонь, воду и все другие элементы способные разрушить самую стойкую породу. Кухонные ножи разбросаны повсюду. Белый Лотос обступил ее кольцом, но они лишь тени на границе зрения. Констанция смотрит на него. Она видит только его и нож в его руках.
Глаза Дункана опечалены и полны злобы. Он не может сопротивляться той могущественной силе, которой обладает Белый Лотос. Они победили его. А он победил ее. Пронзил ее сердце кухонным ножом, на глазах у дочери.
Констанция держится за рану, дыша неглубоко и все более редко. Ее ладони холодеют, лицо принимает синеватый оттенок, но Дункан этого не видит. Не чувствует. Тем не менее Констанцию обволакивает странное спокойствие. Нет боли, ни страха, ни сомнений. Месть? Возможно. Но в тот момент, она ничего не чувствует. Констанция расплывается в улыбке полной иронии. Она влюблена в Дункана, но словно сами небеса против их союза. Ведь они так и не смогли прожить счастливую жизнь…
— Где я? — вдруг очнувшись вопросила Констанция. Девушка попыталась сдвинуться с места, но не смогла пошевелить и пальцем. Ее примагнитило к земле, придавило сотней камней и прижало невероятно сильной энергией схожей с атмосферным давлением. Констанция не знала сколько времени она провела в таком положении. Казалось, прошла целая вечность, во время которой девушка просто пребывала в не-ком сне. Она дремала не осознавая ничего.
Солнце над головой начало припекать. Констанция сморщила лицо, однако закрыться от яркого солнца не смогла. Руки не слушались.
— Какого черта тут происходит! — заорала Констанция. Бывшая королева Сиэтла была терпеливой по отношению к ошибкам своих подчиненных, но никогда не могла усидеть на месте, когда дело доходило до бессмысленных игр судьбы. Она вспомнила тот день. То утро, когда они напали на них. Убили ее и Дункана на глазах у дочери. Констанция не вспомнила этого — нет. Она это знала, не забывала и переживала эту картину вновь и вновь.
— Помогите! — крикнула девушка. Это был не первый ее крик о помощи. Каждый раз, когда Констанция просыпалась от припадка иллюзий и сновидений собственной смерти она начинала кричать — звать на помощь. Казалось этот нерушимый, запертый круг продолжался вечность. Еще немного и, может быть, Констанция потеряет рассудок. Счет времени она уже потеряла.
— Опять проснулась? — послышался тяжелый голос.
— Что ты хочешь Шализар? — Констанция искоса поглядела на лежащего рядом мужчину. Его тело было прозрачным, светло-голубым — призрачным. Констанция давно догадалась, что она сама выглядит не иначе.
— Я нашел способ избавиться от этих цепей! Ха-ха-ха! — рассмеялся мужчина. Его внешность была не стандартна. Призрачная одежда больше походило на традиционное одеяние индусов.
— Как? — спросила Констанция.
— О, нет! В прошлый раз, когда я стал рассказывать тебе о плане, тебя вновь заклинило и ты упала в круговорот своих воспоминаний, — рассмеялся Шализар. Он был единственным ее собеседником, однако это не значило, что девушка доверяет ему. Шализар выглядел как деревенский мошенник без особого ума, но дьявольски хитрый.
— Сколько меня не было?
— На этот раз я посчитал до миллиона секунд, но потом сбился со счета, — Шализар закатил глаза, а затем перешел к действиям: — Послушай. Ну, как ты готова?
— Готова к чему?
— Я тебя загипнотизирую!
— Загипнотизируешь? — Констанция не сдержала улыбки. После всего, что с ней произошло. После всех тех страданий, унижений, чувства мести и смерти, она все же не утратила чувство юмора и от души посмеялась над словами Шализара. Грустно понимать, что после смерти ей придется провести вечность в компании извращенца гипнотизера, который не сводит взгляда с ее груди. Еще в прошлый раз, Констанция обещала себе, что если ей удастся когда-нибудь освободится от невидимый оков, она обязательно ударит этого извращенца между ног.
— Да-да. Послушай! Сколько мы тут уже? Вечность? Мы пытались выбраться. Кричали, орали и плакали. Пытались дотянуться друг до друга, но все это было бессмысленно. И вот я решил, что если все это происходит в нашей голове? — Шализар улыбнулся своей знаменитой гротескной улыбкой.
— И ты думаешь загипнотизировав меня сможешь заставить сбросить с себя невидимые оковы? — Констанция закрыла глаза.
— Нет! Не закрывай глаза! — тут же крикнул Шализар. В прошлый раз именно так он ее и потерял на несколько дней. Сам мужчина не был склонен впадать в воспоминания. При жизни он занимался деятельностью в которой нужно было обманывать людей — одним словом мошенник. Такие люди как Шализар не были обрамлены понятиями чести, совести и жалости.
— Шализар, что ты хочешь? Чтобы я впустила тебя себе в голову? И что? Ты окажешься гениальным гипнотизером, который обнаружит в моем сознание неприятные воспоминания о моих родителях? Решив, которые я каким-то чудом смогу снять с себя невидимые, и подмечу магические, кандалы. Может быть еще и фамилию свою назовешь? Скажем Шализар Мессинг? — Констанция закатила глаза и взглянула в сторону высоких гор, едва различимых на горизонте. Магическая дымовая завеса кольцом окружала вершину гор и словно подзывала к себе Констанцию.
— А ты хочешь
