Сити, деньги и перо - Евгений Прядеев
Вице-президент вышел из кабинета, а Жан Мари посмотрел на нас с Мироном.
— Ну ты и крут, бродяга! — с уважением покачал головой Мирон. — Честно говоря, не хотел бы я работать под твоим руководством.
— По-моему, я не требую ничего сверхъестественного, — пожал плечами французик. — Если я и успел чему-то научиться в этой жизни, так это тому, что любой бизнес строится на дисциплине. А здесь я пока не увидел даже её зачатков.
— Ты хочешь, чтобы подчинённые тебя боялись? — с плохо скрываемой усмешкой поинтересовался Мирон.
— Пока что я даже не знаю, хочу ли вообще заниматься делами этой кампании, — с нажимом в голосе ответил французик. — Я общался с дедом несколько раз по видеосвязи и каждый раз обещал ему, что не брошу на самотёк бизнес, касающийся снабжения заинтересованных лиц нужной им информацией. По поводу драгоценных украшений там ничего не говорилось. Пока что я просто пытаюсь разобраться в том, как здесь всё устроено.
— А про информацию, получается, ты и так всё знаешь? — уцепился я за волнующую не только меня тему. — Где её брать? Кому продавать?
— Нет, — жизнерадостно улыбнулся Жан Мари. — Пока ещё не знаю. Но дед обещал, что в его записях найдётся подсказка, а покупатели… На такой товар покупатели всегда найдутся…
В моем детстве это называлось отмазка притянутая за уши. Французик только что явно проговорился, но продолжать тему не захотел и съехал с неё, не сильно заботясь о достоверности сказанного.
— Но думаю, что тему моего бизнеса, — Жан Мари выделил слово «моего» интонацией так явно, что не заметить было решительно невозможно, — мы сможем обсосать и попозже. Сейчас это не самое главное. Коль уж мы здесь, то давайте попробуем поискать Золотое Перо, может быть, оно и впрямь банально куда-то завалилось.
Нам с Мироном оставалось только пожать плечами и согласиться. Если верить описанию Неклюдова, то перо было сантиметров 40 в длину и около десяти в ширину, так что это явно не иголка, которую можно случайно не заметить. С другой стороны, если Еремеев-старший или кто-то другой хотели спрятать артефакт от посторонних глаз, то целых два офисных этажа представляли для этого бесконечное количество возможностей.
В любом подобном помещении всегда найдутся какие-нибудь вентиляционные шахты, короба для проводов, электрические щитки и распределительные коробки. И это я ещё не принимаю в расчёт более экзотические варианты, такие как, закопать в землю зелёного уголка или устроить тайник в полу под прибитым ковролином.
Мы провозились часа три и ожидаемо, что абсолютно безрезультатно.
— Я есть хочу, — пожаловался Мирон. — Никто не говорил, что жертву теракта будут морить голодом и заставлять заниматься активными физическими упражнениями.
Не знаю, как Мирон, а вот французик явно нуждался в передышке. Всё-таки не успел он ещё отойти от ранения, а может быть всё дело было в яде, который не смогла вывести до конца из организма даже Целитель со всеми своими умениями.
— Нам осталось осмотреть только зал с идолами, — тяжело дыша, но вместе с тем уверенно заявил Жан Мари.
— Я в вас верю, поэтому предлагаю эту часть квеста пройти без меня, — отказался Мирон. — В лучшем случае, могу понаблюдать за вами издалека. Может быть, мне и должно быть сейчас стыдно, но я откровенно боюсь эти деревяшки. К ним же подойти спокойно нельзя, ощущение, что на тебя со всех сторон смотрят и ждут повода, чтобы броситься.
Я в очередной раз подумал, что Якимов отсутствует в офисе совсем не вовремя. Или наоборот вовремя? Мирон абсолютно прав, эти фигуры находятся здесь не для украшения. Исходящая от них энергетика сегодня ощущалась гораздо явственнее, чем вчера, но кто бы ещё мог объяснить такую активность.
Идолам не нравится присутствие в офисе посторонних или они среагировали на кого-то конкретного? Кто же именно пришёлся им так не по вкусу? Я, Мирон или Жан Мари?
А может быть я излишне драматизирую и исходящая от фигур аура совсем неопасна? Вдруг это своего рода приветствие внука погибшего хозяина? Если в фигурах есть сила, то они вполне могли почувствовать кровь Еремеева и среагировать на неё? Загадки, загадки, загадки…
Уже само наличие подобных неясностей непроизвольно рождало чувство неуверенности.
— Отойдите, — попросил Жан Мари, внимательно разглядывая деревянные фигуры. — Здесь мне лучше одному.
Понятнее от его слов не стало, но мы с Мироном послушно отступили на пару шагов назад. Французик даже не повернулся, чтобы удостовериться, как мы выполнили его просьбу. Он уверенно прошёлся перед фигурами, а затем опустился на колени перед фигурой статной женщины, прижался лбом к её ногам и замер.
— Андрюха, — шепнул мне на ухо подошедший Мирон. — Чё это он делает? Молится что ли?
Я досадливо дёрнул плечом, потому что ответить мне было решительно нечего. Жан Мари продолжал стоять на коленях, обнимая деревянного идола, а я не понимал, что происходит.
Почему-то было ощущение, что поднялся ветер, хотя в офисе ни дёрнулась ни одна самая лёгкая бумага. Потоки энергии сплетались в огромные волны и ударялись о тело французика, который продолжал беззвучно стоять на коленях.
Час от часу не легче. Может быть, мы что-то пропустили? И это вовсе не человек?
Прошло несколько минут, когда французик наконец встал на ноги и пошатываясь повернулся к нам лицом.
— Пера здесь нет, — глухо произнёс он. — Но где оно, идолы не знают. Дед унёс его в день своей смерти, а вернулся уже без него.
— Господин Жан Мари, — голос Неклюдова прозвучал неуверенно и даже виновато. — Якимов, к сожалению, не берет трубку. Я сейчас попробую найти его адрес и мы отправим кого-нибудь к нему домой. Леночку, например.
— Э-э-э, — задумчиво почесал затылок Жан Мари. — Олег Дмитриевич, думаю, что вы немного торопитесь. Панику пока поднимать не будем. А вот если господин Якимов не объявится и завтра, тогда можно объявлять поиски.
— Как скажете, — Неклюдов демонстрировал преданность и покорность, а я в очередной раз понял, почему меня не очень любил директор ресторана, где я когда-то работал начальником охраны. Я бы так любезничать не смог.
— А можно попросить Лену принести мне чашечку чая? — Жан Мари опёрся рукой на стену. — Кажется, мне и впрямь нужно немного отдыха. Аж голова кружится от напряжения.
— А может быть пора уже плотно пообедать? — вспомнил о насущном Мирон. — Солнце уже высоко, можно было бы и поужинать.
— Не-не, обед попозже, — замахал я руками, глядя на дрожащие ноги французика. — Мирон, попроси у Лены чай и кофе, а заодно закажи пиццу.
