Тропы Подземья - Артемис Мантикор
— Этот придурок завалил троих водяни выше его уровнем в несколько раз. Такой расходный материал мне еще пригодится для других целей.
— Правда? — а если хорошо вслушаться, разве может простой старческий голос так сильно и неестественно дребезжать?
Но по темной фигуре никак нельзя было сказать, что она такое на самом деле. Длинная маска из черепа гигантского ворона, костюм из листьев и перьев, длинные торчащие из спины острые древесные сучья, на которых было надето несколько мертвых рыбин и тонкие, сморщенные, похожие на птичьи, пальцы, тянувшееся к огню.
Сайрис понятия не имел, что за существо перед ним, но верил в его силы куда больше, чем в таинственного ректора хрустальной башни, которого в Доминионе считали самым почти полубогом, или своего наставника, одного из древних безумцев. После знакомства с народом сорами, человек начал считать это существо частью народа ворон из-за внешних сходств, но сейчас он был уже в этом не так уверен. О детях Ворона говорили перья, череп-маска с длинным птичьим клювом, руки, электрическая лампа, которую существо носило на самом высоком растущем из спины древесном суке…
— Да, я хочу, чтобы ты исцелила этого пацана. Ты же сама знаешь, как мне нужен сейчас любой союзник. Это в твоей власти?
— В моей, — согласилось существо. Но не сразу. Перед этим оно выждало паузу, принюхиваясь длинным мертвым клювом, будто своим собственным. — Вот только будешь ли ты рад такой помощи?
— В чем подвох? — сразу же насторожился человек.
— Ответ на этот вопрос — твое третье, последнее желание?
— Нет, я только…
— Человек, — укоризненно покачало головой существо. — Помнишь, как звучала твоя первая просьба? «Помоги мне найти место, где мне помогут обрести звериное имя и избавить от пустоты». Так ты сказал, да? Я не удивлялась, что твое желание на самом деле несет в себе сразу два. Почему теперь тебя удивляет, что ответ на вопрос тоже является желанием?
— Но вороны не знают лекарства от пустоты! Они сами все заражены ею!
— Лекарства от пустоты нет, человек. Но клан проклятых тенгу научился с ней выживать. Я пошла тебе на встречу, и подсказала самое близкое к твоему запросу.
— Ладно, ты права. Скажи одно, твой способ спасения не помешает мне в исполнении первого моего желания?
Существо задумчиво посмотрело на пустотника, затем покачало головой:
— Хитрый человек. Ты должен был стать посланником Лисы, а не Ворона. — проскрипело оно со все тем же противным дребезжанием. — Нет, это никак не помешает лично тебе. Скорее наоборот, поможет получить желаемое. Вот только твои новые хозяева и учитель возможно будут этому не очень рады.
— Плевать, — отмахнулся человек, заметно расслабившись. — Ты же им об этом не скажешь, верно?
Существо едва заметно задрожало, что можно было заметить по торчащим из спины веткам и абсолютно не видно под плотной накидкой из перьев. Должно быть, это был означало его смех.
— Говоришь, птенец сиин убил трех водяни, защищая тебя? Я повидала множество белых белок, и они так себя не ведут. Думаю, тут дело в том, что течет в его венах. Всегда все дело именно в этом.
Темная фигура склонилась над телом мальчика, укрытого разорванным белым пончо, а в воздухе замерцали кроваво-красные символы теневязи забытых богов. Во всяком случае так звали эти символы сиин в Геотерме.
На мгновение в голове у Сайриса вспыхнула страшная догадка — что, если ценой за воскрешение станет то, что теперь пацан будет гребаным зомби? От такого спутника проблем может стать куда больше, чем пользы. Или, того хуже, обратит его в пустоту? Вроде бы существо само по себе еще ни разу не показало связи с этой стихией, но что, если…
Нет, символы в воздухе остались красными, как и в тот раз, когда он, отчаявшийся и потерявший свой свет, загадывал свое первое желание.
Магия крови.
* * *
Из бирюзового моря забвения меня вывел запах.
Что-то знакомое, солоноватое. Вроде бы связанное с чем-то очень-очень хорошим. Кажется, это нечто бабушка Айрэ приносила в Геотерму после своих рейдов. Нечто вкусное, и чего я не ел уже очень-очень давно. Точно, это какая-то еда.
Желудок взвыл и потребовал немедленно прекратить притворяться спящим. Очень не хотелось окончательно выныривать из приятного сна, где воспоминания переплелись с реальностью и вымыслом, создавая мир, в который я страстно желал вернуться.
Я осторожно открыл глаза и не поверил увиденному.
— О, рыба! — не смог сдержать я радости. — Тысячу лет не ел рыбу! Здорово! А готовить ее умеете? Господин Сай?
Наверное, лишний вопрос, с учетом того, что рыба уже жарилась на костре. Но мало ли. Испортить деликатес криворукостью вполне можно.
— Тише-тише, белка. — с каких пор ты вообще стал мясоедом? Как же «только охотник имеет право» и все вот это вот..?
— Так рыба — не мясо. Рыбой охотник может делиться. Если по собственной воле и не в обмен, и в кругу семьи или близких друзей. Бабушка Айрэ…
— Понятно, можешь не продолжать, близкий друг, — с сарказмом прервал меня человек.
Сайрис снял с огня заточенную палку с нанизанной рыбой и протянул мне. Пахло почти так же, как у бабушки. Руки сами схватили добычу вперед мыслей, и зубы сразу же впились во вкусняшку. Рыба была местами костлявой, но примерно такую же приносила и старая разведчица. Скорее всего, она водилась где-то в окрестностях.
Нежный вкус снежно-белого мяса был очень схож с тем, что я ел в детстве. А когда Айрэсдарк перебралась в свое убежище, то в нем она учила меня основам рыбной ловли. Но позже это как-то сошло на нет. Я был слишком занят попытками навредить воронам и поднять сородичей на восстание.
— Как самочувствие, Лин? — задал вопрос Сайрис, едва я дожевал треть своей рыбины.
— В полной боеготовности. Простите, что так подставился, кажется, меня вырубило от удара. Кстати, где мой хоори? — я вдруг обнаружил, что на мне лишь легкая бирюзовая травяная рубаха.
— Хех, вот как по-твоему это было? — усмехнулся ненастоящий ворон. — Это та белая тряпка, что ты носил? Боюсь, пацан, теперь ей только полы мыть.
Сайрис кивнул на окровавленную груду тряпья, в которую превратился спасший мне жизнь пончо из прессованной травы и лепестков, возвращая меня мыслями к сражению. А вместе с тем в память вернулось и то, что я по началу принял за часть сна, из которого периодически выпадал в реальность.
— И как же я теперь без хоори? — первое
