Василий Горъ - Пророчество
Как оказалось, не зря: еще через неделю ежедневных тренировок я начала чувствовать, что понемногу вхожу в форму. Пусть не в прежнюю, соревновательную, но и не задыхаюсь после десяти минут прыжков… Движения, которые мне показывал Марк Иванович, казались намного проще, чем то, что я делала на тренировках в зале. Но определенное сходство прослеживалось: и там, и там руки должны были работать совершенно независимо друг от друга, зато перемещения корпуса были даже сложнее того, что я умела делать. На все вопросы о смысле подобных перемещений Дед отшучивался. Но мне было интересно, и я старалась… А в субботнее утро, когда я планировала понежиться в постели подольше, я вдруг почувствовала легкое прикосновение к руке. Сначала мне показалось, что я опять в своей квартире и ко мне заявился пьяный похотливый Семеныч, но, открыв глаза, я увидела озабоченное лицо Деда:
– Вставай, дочка! Я хочу тебе кое-что показать!
Дождавшись, пока он выйдет из комнаты, я быстренько натянула спортивный костюм, в котором обычно бегала по дому, и, наскоро умывшись, последовала за неожиданно легко выбежавшим на подъездную лестницу стариком… Две минуты пробежки до шестнадцатого этажа, и я, выскочив на залитую битумом крышу, обалдела: на крыше танцевал Олег! Вернее, он творил что-то невообразимое с двумя черными мечами, вызвавшими во мне такой ужас в самую первую ночь пребывания в этом гостеприимном доме.
Казалось, что законы гравитации кто-то отменил: я, видевшая достаточно талантливых выступлений лучших гимнасток мира, не могла себе представить, что можно двигаться настолько грациозно и непредсказуемо, как этот в общем-то здоровенный и тяжеленный парень! Ощущение хищной мощи и опасности разливалось в холодном воздухе, и на некоторых, особенно резких движениях я чувствовала, что по моей спине пробегает предательский холодок страха…
А потом в танец легко вклинился Марк Иванович! С другой парой мечей! И вот тут я поняла, что сплю: в реальности движения людей не могут размазываться!!! Я не видела половины движений, но непрерывный лязг между прочим заточенной стали свидетельствовал о том, что малейшая ошибка любого из них может закончиться плачевно… Сжав до боли кулачки, я во все глаза смотрела на это безумие и понимала, что боюсь… Того, что все это может быть всего лишь сном!!!
Как ни странно, совершенно незапыхавшиеся мужчины прекратили учебный бой минут через двадцать. Олег, подмигнув мне одним глазом, тут же принялся отрабатывать что-то похожее на то, что я видела в самом начале, а Марк Иванович, протянув мне свои мечи, просто сказал:
– Попробуй! Сделай то же, что делала вчера!
И, к моему глубочайшему удивлению, я безропотно согласилась!
А с крыши меня, измученную, но почему-то страшно довольную, Олег донес до квартиры на руках…
А на следующее утро я проснулась от боли в руках. Вернее, болело все, от пальцев и предплечий и до ягодиц с ногами… Просто предплечья болели так, что я с трудом оделась. Выбравшись на кухню, я принялась было за готовку, но поняла, что не могу удержать в руках даже пустую тарелку! У меня навернулись слезы на глаза, и я огорченно шлепнулась на стул, от неожиданности ойкнув: попа болела так, что сидеть оказалось жутко неприятно!
Дед, пробегавший мимо кухни по каким-то своим делам, первым среагировал на крик: мигом оказавшись рядом, он удивленно заглянул мне в глаза, а потом виновато улыбнулся:
– Мышцы болят?
Я, закусив губу, чтобы не заплакать от жалости к себе любимой, утвердительно кивнула.
– Прости старого придурка! Сейчас мы все исправим! – Он тут же унесся к своему любимому комоду, в котором хранил какие-то скляночки, железяки и тьму подобной дребедени, и уже из коридора позвал Олега:
– Че расселся там с книжкой, умник? Машу вчера мучил? Теперь исправляй!
Собственно, мучил меня сам Марк Иванович, но отказываться от намечающегося массажа в Олеговом исполнении я была не намерена: тех редких поцелуев, которыми он меня радовал, на мой взгляд, моей просыпающейся чувственности было катастрофически мало. А этот здоровенный увалень в этом вопросе был туп, как бревно такого же размера и веса…
В общем, следующие часа полтора я нежилась под его ручищами, оказавшимися необычайно умелыми и нежными: казалось, каждая связочка и мышца были отдельно расслаблены и промяты, а уже потом собраны во что-то, отдаленно напоминающее мое тело – такое же, только без боли… То ли благодаря его умению, то ли в результате применения мази Деда, но я чувствовала в себе такой прилив сил, что тянуло на подвиги. И я, естественно, не смогла удержаться: дождавшись, когда Дед свалит на балкон и включит свой плеер, я вдруг, неожиданно для себя самой перевернулась на спину и, обняв оторопевшего парня за шею, прижалась к нему голой грудью… И очень долго не хотела отрываться: вкус его губ снес мне крышу напрочь… А потом под пальцами Олега хрустнула столешница, на которой, меня, собственно, и мяли, и я звонко расхохоталась:
– Я начинаю тебя бояться! Хорошо, что ты держался за стол, а не за мои плечи!!!
Парень покраснел и, не отводя взгляда от моей груди, испуганно убрал руки за спину… Это развеселило меня еще больше – я смеялась так, что у меня заболели мышцы живота… Правда, пришлось слегка прикрыться – так, чтобы со стороны балкона не было видно ничего особенного, но вот для Олега вид остался прежним…
Я не знаю, что творилось в его голове, но с моей что-то было не так: если бы не присутствие Деда, я бы ни за что не остановилась… И мне было плевать на все, что в меня вбивалось мамой все двадцать лет моей жизни: я хотела этого парня, как ненормальная… И была счастлива от этого…
Глава 30
Дни летели, как листва с деревьев: казалось, что я не успевал открыть глаза на рассвете, как уже наступала ночь, и мне приходилось, желая спокойной ночи глядящей на меня любящими глазами Маше, идти в свою комнату, чтобы лечь спать. Учеба моего сознания как-то не задевала: я что-то учил, запоминая прочитанное с первого раза; решал какие-то задачи, но автоматически, как бы сказал Дед, «без души». Гораздо большего внимания требовали ежевечерние поездки с Кирилловым: мне приходилось тратить много сил, чтобы не только войти, но и сохранить на всю поездку состояние боевого транса – находя малейшую щелочку в сознании, мысли сбивали меня с настроя и напоминали о Маше… А позволять себе такое на работе я не мог, поэтому немного дергался… Впрочем, ничего особенного с нами не происходило, и каждый раз, выходя из офиса на ночную Тверскую-Ямскую, я с удовольствием погружался в мир своих грез…
Но в один из дней в конце сентября все пошло наперекосяк: явившись в офис, как обычно, без пяти шесть, я без промедления был отправлен в кабинет к шефу.
Как оказалось, он там был не один: по правую руку от него за здоровенным столом для переговоров сидел Приходько, а напротив – двое колоритных мужиков с явно военной выправкой. Поглядев на меня с интересом, старший из них представился:
– Полковник Кормухин. Савелий Иванович. Это, – он показал на своего спутника, – майор Гришанин Игорь Петрович. Прошу любить и жаловать.
– Олег! – коротко ответил я и вопросительно посмотрел на шефа.
Кириллов вздохнул и жестом пригласил сесть слева от себя.
– Итак, – сразу взял быка за рога Кормухин, – мы приехали сюда за вами, Олег Геннадьевич! Позвольте, я опущу ту цепочку случайностей, которая сделала возможной нашу сегодняшнюю встречу, но, уж поверьте мне, она сама по себе поинтереснее, чем иной фантастический роман… О нашей службе, пока назовем ее Контора, я тоже пока особенно разоряться не буду – ваш шеф в курсе, что именно мы представляем, и я думаю, что не погрешу против истины, сказав, что равным нам на сегодняшний день в России нет. И не предвидится… Я бы хотел сразу перейти к вашей персоне… Итак, вам без малого двадцать два года… Русский. Не женаты, хотя есть девушка, Логинова Мария Викторовна.
Вы сирота – из всех родственников в живых только дедушка, проживающий в настоящее время вместе с вами. В столице вы уже четыре года, из них три – учитесь в Бауманском… Поступили сами, что делает вам честь, молодой человек. В армии не служили, не привлекались и т. д. и т. п. – кучу этих мелких подробностей я, пожалуй, опущу… Что интересно – деревня в Красноярской губернии, откуда вы родом, полностью выгорела в результате лесного пожара. Из всего населения в живых остались только вы с дедом – были на рынке в областном центре… Не сохранилось ни единого документа, способного пролить свет на ваше прошлое до приезда в Москву, – ни соседей, ни анкет из поликлиники, ни приписного свидетельства – ничего! Одно время наши аналитики даже прорабатывали версию о вашем внедрении, но не нашли ни единого факта, дающего хоть тень подозрения на участие в вашей судьбе хотя бы какой-нибудь западной разведки. И слава богу!
Вы бесподобно развиты физически: ни один боец из вверенного мне подразделения – а вы уж поверьте, что у меня собрана, наверное, вся элита российской армии и флота – не в состоянии не только повторить, но даже приблизиться к вашим физическим кондициям… Вот этот аспект вашей жизни меня и заинтересовал: мне нужны такие люди! И методика, по которой я бы мог готовить тех, кто у меня уже есть… Я понятно излагаю?
