Федор Березин - Огромный черный корабль
27. Рутина леса
Браст занимался сантехникой. В изобретенную специально для экспедиции доработку конструкции танка–мостоукладчика – туалет (пришлось в свое время тратить кучу электричества на прожигание дыры в противоминном днище), в отводящую стоки трубу, забралась некая флора-сорняк, удобно там разместилась, зазеленела на отходах жизнедеятельности двух местных млекопитающих, нахально выставила из раковины стебель, желая в дальнейшем расширить экспансию на весь отсек, а главное полностью забила выход для сбросов. Поначалу, среди общего вонючего фона, родился специфический запашек, потом, перестало проваливаться вниз то, что должно, а теперь еще родился новый непривычный запах, ни чуть не лучше всех остальных – это повествовало о своем триумфе растение-паразит. Брасту пришлось выпрашивать у штаб-сержанта Метли специальный химический реактив.
– Противогаз не забудь надеть, – ворчливо сказал Метли напоследок, как какому-то салаге, – а то отвечай потом за тебя. И не вздумайте эту гадость пить с Пеком на пару – она спирта совсем не содержит.
– Что я тебе больной? – огрызнулся Браст. – У нас ведь образцовый экипаж.
И вот теперь Браст был занят: он убивал много природных воней и их первопричины одной, рожденной химией-мамой, вонью. Интересно творить и изобретать что-то новое, но не меньший трепет испытывается при посещении музы разрушения, здесь апогей даже выше: при сотворении – можно быстро вернуть все в первоначальный хаос, поэтому творчество создания – имеет невольное продолжение – разрушение, а вот последнее не имеет эпилога, оно и есть эпилог. Как красиво булькало и шипело в трубе, а листочки чернели, шли серыми пузырями – красота!
– Ну, что, – спросил Пексман, – ср… можно будет сегодня?
Вот всегда так, какая-нибудь сволочь испортит всю малину наслаждения мощью.
– Пошел бы ты, Пек, к Мятой луне, погулял: мешаешь экстазу.
28. Большая стратегия. Урок первый
К вопросу о сущности пехоты
Очень давно, еще когда Лумис сам был зеленым новобранцем, один старый человек, отставной морской пехотинец, рассказывал Лумису о том, что много циклов назад, когда Гея находилась в наибольшем удалении от светила случались очень сильные морозы. Самое интересное, что температура иногда падала резко, на много градусов, при этом в природе происходили фазовые переходы – свойства предметов и сред менялись скачкообразно. Воинственные браши, как обычно в тяжелое время, решили поживиться за счет соседей по планете, может, не так на трофеи рассчитывая, как в надежде отвлечь народ от смуты. На длительную агрессию ресурсов было маловато, посему, напали на небольшую жертву – королевство Мирандолу, вопреки договоренности с эйрарбаками о разделе сфер влияния, благо у оных забот в эту зиму хватало. Третья Союзная Армада приблизилась к берегу маленькой страны, прикрытая, разумеется, Первой с Восемнадцатой и неизвестным количеством подводных армад, от теоретически возможного вмешательства Империи. Линкоры брашей, одни из самых мощных, на то время, могущие превратить побережье в пыль с загоризонтной дальности, демонстративно подошли на прямую видимость. Малочисленная флотилия Мирандолы бесстрашно бросилась на врага и славно погибла под градом крупнокалиберных снарядов. Но, тем не менее, маленький народ, известный с древности своими ратными традициями, не выбросил белый флаг. Четыре линейных корабля, подошли к столице королевства, городу Пиршекл до глубины предельной для их осадки. В течение часа они смели несколько кварталов вокруг порта, хотя могли бы снести и сам порт, явно надеялись его в дальнейшем использовать, а после этой демонстрации силы, дали правительству Мирандолы час на размышление. Этот час решил судьбу линкоров.
Начался новый, не виданный ранее катаклизм. Температура воздуха, и без того низкая, начала резко падать. Люди, дежурившие на внешней палубе, не выдерживали, смены пришлось менять каждые десять минут, вместо положенного часа и все равно появились обмороженные, но это было не самое страшное: мелкие воды залива начало прихватывать льдом. Адмирал Хап-Рор почуял неладное и, собрав штаб в кают-компании, преложил отвести корабли подальше от берега, но не отдал приказ в категоричной форме, опасаясь реакции РНК (Расового Наблюдательного Комитета), могущего обвинить его в пособничестве поверженному врагу. Пока длилось совещание, выслушивали специалистов, техников, метеоролога, самого адмирала: температура падала. Когда, наконец, объявили приказ – было поздно, произошел фазовый переход: в течение нескольких минут тоненькая ледовая корка превратилась в многометровый монолит – все четыре гигантских корабля встали, как вкопанные. В определенном плане им повезло, если бы лед образовывался обычным порядком, их, не смотря на броню, неминуемо раздавило, но лед возник мгновенно, железные гиганты остались целы, но потеряли ход. О происшедшем сообщили другим соединениям. После этого суда, находящиеся в глубоких водах, бросились уходить из опасного района, каждое судно занималось собственным спасением и на некоторое время об эскадре Хап-Рора забыли. Однако город, дымящийся в развалинах, о ней помнил. Планировщики боевой операции многого не предвидели, и не только чудес природы, они не учли, кто правил королевством в то время, а правил тогда Текеш-Ха Седьмой, выходец из старинного воинственного рода.
Через некоторое время, в свете прожекторов, часовые, с верхней палубы флагмана, заметили маленькие приближающиеся точки; одновременно, к радистам поступило истерическое сообщение с ближайшего к берегу корабля о нападении. Адмирал приказал отстрелять непрошеных гостей из иглометов, не задействуя корабельные орудия, он уже знал, по докладу инженера, о том, что смазка внутри поворотных мелкокалиберных платформ замерзла. Всех не занятых членов экипажа, а почти никто во время «стоянки» занят не был, попытались выгнать на верхнюю палубу, но не тут-то было: некоторые из моряков уже получили разные степени обморожения; другие это видели и, ясное дело, не жаждали испытать на себе; реальной опасности никто не предчувствовал – военная компания считалась выигранной, да и не обещала ничего страшного по заверениям политических лидеров, посему, многие попрятались по теплым местечкам и темным углам. Офицеры сбились с ног, собирая команды. Самые добросовестные и дисциплинированные из нижних чинов, услышав сирену, заняли места согласно боевому расписанию, но оно не предусматривало абордажных боев: акустики прослушивали глубины, разыскивая подводные лодки; торпедисты проверяли торпеды; почти все специалисты были заняты, но сейчас все это стало не нужно. Пехота приблизилась. Не слишком многочисленные защитники флагмана, закутанные, кто во что горазд, взирали на них более с интересом, чем с опасением, никто не догадывался, что это «бессмертные» – десятитысячная личная гвардия короля Текеша-Ха, да почти никто из брашей про них и не слыхивал.
«Бессмертные» тоже были закутаны как попало, но не это сейчас являлось главным: они шли в бой, зная о том, что он последний, героическая смерть была их привилегией, кроме того, они шли, желая сойтись в рукопашной, длинные искривленные мечи, выкованные по древним рецептам, украшали их одежду, они несли с собой наспех сколоченные лестницы и веревки с крючьями на концах, лица их блестели от толстого слоя жира, покрывающего все тело кроме рук (жир защищал от холода и не доставлял неудобств – это была сущая мелочь в сравнении с приближающимися мгновениями боли). Внутрь, перед ледовым переходом, они приняли «буи-йо», древнее, очень сильное наркотическое вещество, убыстряющее процесс кровообращения и почти на сутки увеличивающее общую работоспособность организма, которая у наследственных воинов итак превосходила все мыслимые нормы. Издав воинственные кличи, которые словно зависли в мертвом, без ветерка, воздухе, пехотинцы перешли на бег. На борту раздалась команда на открытие огня, но тут, выяснилось следующее: газ в баллонах иглометов замерз. Произошло замешательство, в процессе которого, команды одних офицеров противопоставлялись другим. Кто-то требовал принести другую партию оружия из тепла, другие, дать залп боковыми пушками, а в это время лестницы приставлялись к бортам и метательные крюки цеплялись за поручни: парганы начали штурм. Часть их отрядов обходила корабль с другого борта. Линкор был огромен, но все равно, им потребовалось не более пяти минут, чтобы начать осаду со всех сторон и, главное, с более низкой кормы. Первые «бессмертные» перевалили через ограждения и сразу же пустили в ход свои залежавшиеся без дела мечи: за борт полетели отрубленные головы моряков. Созданная по секретным рецептам сталь, наводясь быстрой, умелой кистью, отсекала руки и расчленяла туловища пополам: кого вдоль, а кого и поперек. На людей, привыкших сеять смерть на расстояниях сорок-шестьдесят километров от кораблей: брызги крови моментально превращающиеся в лед и подобно снегу медленно опускающейся на палубу; мгновенные, невозможно уследить, багряные лезвия колющие и режущие мягкую, податливую живую плоть вокруг, даже слишком мягкую для них, предназначенных рубить доспехи и кольчуги, это произвело ошеломляющее впечатление. Передние ряды, в ужасе, побросав иглометы, отхлынули от нападающих. В страхе, лишь бы не видеть, люди поворачивались к противнику спиной и, сквозь ряды своих сослуживцев, продирались ко входам в отсеки, подсознательно ища защиту там, под броней. Здесь, они сталкивались с бегущими наверх, выполняющими еще те приказы, о доставке новых иглометов. Офицеры тщетно пытались навести порядок – время было не на их стороне. Парганы, видя смятение во вражеском стане, не дожидаясь остальных, бросились преследовать морских волков, сокрушая все справа и слева, им некогда было анализировать схватку, да они в этом и не нуждались, действуя на подсознательном уровне, вот только лезвия стали входить в жертвы не так глубоко, но не потому что затупились, а просто, они покрывались коркой спекшейся, замороженной крови. Но когда «бессмертные» ворвались на крутые лестницы, идущие в трюмы, картина изменилась: здесь было теплее и сабли быстро нагревались в телах несчастных.
