Юрий Иванович - Капризная фортуна
После определенного участка пешеходной зоны с несколькими ловушками ход тоже оказался оборудован несущим рельсом и расположенным на нем железным конем. Причем в отличном техническом состоянии: смазан, протерт и даже накрыт от излишней сырости неким подобием пластикового чехла. Не возникало сомнений, что покойный император пользовался данным средством передвижения не реже одного раза в месяц. А то и чаще. Только вот зачем?
В определении длины хода Менгарец чуть-чуть, если не сказать порядочно, ошибся: тоннель выходил намного дальше присно известных каменных карьеров, места работы рабов, и непосредственно самого Табора Повозок. Причем в районе Табора отыскалась и ведущая в сторону пролива штольня, по которой, вполне возможно, императоры наведывались в вотчину Извозчиков и наводили должную дисциплину. Сразу догадаться, что, как и почему, — не получалось: штольня была завалена наглухо и довольно давно. Несколько веков, не меньше. Поэтому пара исследователей только сделала рядом остановку да осмотрела тщательно завал. По всей видимости, камни и мелкий гравий ссыпали сверху, и участь тех старательных работников наверняка была весьма печальна. Скорее всего, после тех работ тогдашний император и нескольких Извозчиков скормил плавающим в проливе монстрам, дабы никто и никогда не вспомнил об этом ведущем прямо во дворец ходе.
На всякий случай инопланетянин поковырял двуручником слежавшиеся камни, но бесполезность данного труда была видна сразу. Вот если доставить сюда геологического робота, то дело будет сделано очень быстро и эффективно. В данный момент друзья решили не тратить на раскопки ни сил, ни времени. Опять уселись на мотодрезину и поспешили к конечной цели.
Вполне логично, что кок опасался в финальной части пути отыскать второго ретивого механического охранника:
— Вдруг и там гудящий агрегат окажется?
— Было бы здорово! — неожиданно, в противовес, обрадовался Виктор. — Мы бы и второго живчика приручили и приставили к полезному труду.
К его некоторому разочарованию, финал тоннеля оказался без механического надзора. Лишь две вполне штатные, хорошо знакомые ловушки, да еще одна, чисто обвального действия, претендующая на некоторую оригинальность. С последней пришлось повозиться, пока разгадали принцип действия и заблокировали, но в конце концов все преграды были преодолены и друзья оказались в темном закутке, с обилием рычагов и ведущими куда-то вверх крутыми ступеньками. Пока Виктор присматривался, разбираясь в действии устройств открывания, Додюр поднялся по ступенькам вверх и вскоре вернулся с результатами наблюдений:
— Вверху обзорная щель. Свежий воздух, и видно звездное небо. Вот только снаружи почти полная темень и ничего толком внизу не рассмотреть. Лишь заметил кусок небольшой поляны с окружающими ее деревьями да пару валунов примерно над этими рычагами.
— Скорее всего, как раз один из них мы и поднимем для выхода.
— Рискнем?
— Да вроде никакого риска. Все смазано идеально, ничего не скрипнет даже. Да и вооружены мы на этот раз более качественно.
Помимо массивного двуручника теперь у друзей имелись и метательные ножи, и по парочке изящных, жутко дорогостоящих арбалетов, бессовестно позаимствованных из арсеналов неприятеля во время последней вылазки. Додюр тоже имел меч на поясе, а вот арбалеты можно было подвешивать как сбоку, так и в некое подобие заплечного колчана. Весьма удобно и практично при движении: Виктор в случае необходимости мог бросить громадный двуручник наземь и быстро выхватить арбалет.
Вначале приподняли валун на пару сантиметров. Когда глаза привыкли к темноте, расширили выход до приемлемого размера. Выбрались наружу, внимательно осмотрелись, принюхались и прислушались. Очень слабо, на грани восприятия, несло едким дымом. С легкими порывами ветерка доносились не то рычания какого-то зверя, не то гул двигающихся камней.
— Не нравится мне этот дым и рычание, — признался кок. — Возвращаемся обратно?
— Какой тогда толк в этом выходе, если мы ничего вокруг не обследуем и не оценим уровень опасности? Вряд ли кто на нас здесь устроил засаду…
— Логично. Прежний император уж такой перестраховщик был…
— И все равно помер после переоценки своих возможностей. — Виктор двинулся вперед, держа двуручник как копье. А товарищу посоветовал: — Держись от меня сзади метрах в трех…
Нагромождение отвесных скал у них осталось за спиной, а открывшийся взорам ночной лес на поверку оказался совсем не густым, скорее даже редким из-за скудности местного грунта. Хотя если уж какая сосна отвоевывала себе трещины для корней, то вымахивала на порядочную высоту.
Запах дыма стал острее, шум и рычание разборчивее. Через четверть часа движения пришло отчетливое понимание: рычание — это, скорее всего, крики, завывания, шумные всплески злорадного смеха, всхлипы и жуткие ругательства, исторгающиеся из человеческих гортаней. Где-то невдалеке происходило либо странное празднество, либо нечто кошмарное и неприятное.
К сожалению, исследователям попасть на праздник было не суждено. Они стали свидетелями финальной части кровавой, вызывающей тошноту казни. А может, и не столько казни, сколько садистского издевательства над тремя несчастными пленниками.
При свете нескольких костров около десятка Львов Пустыни с дикими криками тыкали факелами и раскаленными головешками в два извивающихся и хрипящих от боли тела. Третье уже безжизненно обвисло в путах, залитое кровью, исполосованное порезами и обугленное ожогами. Кто бы ни были эти несчастные пленники, Виктор с Додюром и мгновения не сомневались в правомочности их спасения и справедливой мести. Хотя бросились спасать пленников не сломя голову, а внимательно и тщательно осмотревшись.
Не зря. Кроме прекрасно видимого десятка врагов на поляне еще двое возвышались на расположенных по краям холмиках, просматривая в обе стороны еле видимую проселочную дорогу. Дозорные не слишком и за дорогой присматривали, чаще поворачиваясь смутно белеющими от света костров лицами к происходящей расправе. Именно эти двое и пали первыми, получив по арбалетному болту в головы. Потеря двоих воинов их подельниками осталась незамеченной, что дало паре нападающих время перезарядить арбалеты и очередными болтами вывести из игры еще четверых Львов Пустыни. Здесь уже тихо и незаметно не получилось, двое вопящих от боли подранков заставили остальных схватиться за оружие. Но палачи сразу не смогли рассмотреть несущуюся на них из темноты опасность: вращающийся, словно пропеллер, огромный двуручник. Трое врагов полегло, так и не поняв, что именно их разрезало на неравные части. Одного удачным ударом заколол Додюр и тут же сцепился в стычке со следующим противником. Тогда как последний, оставшийся на ногах враг оказался самым обычным трусом. Швырнув свой факел, которым он перед тем прижигал пленников, в сторону приближающегося Монаха, он, даже не доставая меча из ножен, бросился в сторону дороги со скоростью поднятого с лежки зайца. Но ведь и у Виктора в последнее время силенок прибавилось. Не останавливая бега, он перехватил свое страшное оружие как копье и метнул в виднеющуюся впереди спину. Враг пал проткнутый, словно бабочка булавкой.
Вот только бежать к нему и доставать застрявший двуручник было некогда, боевому товарищу приходилось очень туго. Кок находился на грани гибели. Последний противник оказался чуть ли не самым лучшим фехтовальщиком из всей компании: за несколько выпадов успел ранить Додюра в бедро и плечо и следующим ударом мог добить не совсем уж опытного мечника. Поэтому Виктор резко развернулся и опять-таки в движении метнул один за другим три ножа. Цели достигли только два, а смертельно вонзился только один, но и этого оказалось достаточно для спасения Додюра. Тот еще и сам успел ткнуть замершего от боли противника мечом в горло.
От скоротечной схватки друзья запыхались так, словно сражались несколько часов. Но первым делом Менгарец выдохнул:
— Ты как?
— Ерунда… царапины! А вот получиться мечом махать ой как не помешает. Позор на мою седую голову: еще бы один удар — и я труп.
— Давай перевяжу!
— Не стоит отвлекаться на такие мелочи, я сам справлюсь и за дорогой присмотрю. Лучше давай арбалеты зарядим. Вдруг еще кто подтянется на шум и свет костров…
Виктор быстро сбегал за арбалетами, пока товарищ перевязывал себе бедро, сноровисто зарядил все четыре, уложил на валун рядом с раненым и только после этого поспешил к безвольно обвисшим телам. Первое тело на его прикосновения ответило протяжным, тяжелым стоном, от которого все внутри переворачивалось от жалости и сочувствия. Пока разрезал веревки, пока укладывал окровавленное и обожженное тело на траву, неизвестный человек только хрипел от боли да судорожно дергался от прикосновений. По всей вероятности, на нем вообще ни одного живого места не осталось. Хотя позвоночник наверняка был цел. Да и явных открытых переломов не наблюдалось.
