Майкл Стэкпол - Кровь Керенского-1: Смертоносное наследство
— Тогда я вдвойне рад, что написал ей. Пожалуй, Майша — единственная, кто ведет хроники всех сражений, в которых я участвовал. Я знаю, что историю пишут победители, и иметь на своей стороне симпатизирующего историка вообще-то совсем не вредно.
— Вы позволите?
Кай вздрогнул, когда услышал голос и почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Он повернулся и встретился взглядом с темно-голубыми глазами женщины, которую повстречал утром. «Возможно, Беван был прав, возможно, она — предзнаменование!»
На ней было черное вечернее платье, на лифе которого эбеновыми блестками была вышита вспыхнувшая звезда, сверкавшая отблесками света, когда женщина двигалась. Нить жемчуга вокруг шеи гармонировала с серьгами, голубизна которых дополняла цвет ее глаз и темных волос.
— Вы забыли свою сумку, — сказала она с озорной улыбкой.
— Сумку? — единственное, что Кай мог сказать. Она прикоснулась к его руке:
— Вашу сумку. В которой было полотенце. Вы оставили ее на скамейке. После пробежки я подождала некоторое время, думая, что вы, возможно, вернетесь за ней. Не зная ваше имя, я не могла позвонить вам. Я взяла ее домой и собиралась завтра выйти рано на пробежку, чтобы возвратить ее вам.
Кай чувствовал, как зарделись его щеки, и, повернувшись снова к Эндрю, увидел на его лице широкую улыбку.
— Мы встретились сегодня утром, генерал. На пробежке. Я бы представил вас, но я... Эндрю подмигнул женщине:
— Не надо. Доктор Лир прибыла сегодня вместе с нами. Ее переводят в Десятый лиранский полк, и я встретил ее по пути в Скондию. Приятно снова видеть вас, доктор.
Она кивнула.
— И мне тоже, генерал. Эндрю бросил взгляд на Кая.
— Позвольте мне представить вас друг другу. Лейтенант, это доктор Дейра Лир.
Кай взял ее руку и, подняв, прикоснулся губами.
— Очень рад познакомиться с вами официально.
— Доктор Лир, это лейтенант Кай Аллард-Ляо.
Ее улыбка застыла, затем исчезла, оставив тонкую бескровную полоску губ на лице. Она моргнула раз или два, словно подыскивая слова, которых не находила, затем резко повернулась и исчезла в толпе.
Кай остолбенел, а Эндрю озабоченно нахмурил брови. Они посмотрели друг на друга и вдаль, подобно друзьям, которым только что явился призрак и которые не поверили своим глазам. Волосы на затылке Кая встали дыбом, а он все пытался хоть мельком увидеть Дейру в толпе, но круговерть вечеринки всецело поглотила ее.
Кай почесал затылок:
— Что бы это все значило? Эндрю задумчиво покачал головой:
— Не имею представления. Я знаю, что она стала доктором, потому что ее отец был водителем боевого робота и погиб в бою, когда она была ребенком. Ей не нравится насилие, хотя она упомянула, что обладает черным поясом в айкидо.
Кай кивнул:
— Неудивительно. Айкидо учит использовать энергию противника против него же. Это высшее мастерство в искусстве самозащиты без оружия. Вы не причиняете боль врагу. Он причиняет ее себе сам.
— По-видимому, она не поняла, что ты водитель боевого робота, — предположил Эндрю. — Но затем определила это по твоему мундиру. Может, она не испытывает нежных чувств к аристократам — бывает и такое.
Кай прикусил нижнюю губу.
— Может быть.
«Что бы там ни было, это причинило ей боль, сильную боль. Не достаточно ли того, что своей жизнью я оправдываю доброе имя семьи? Сейчас я должен бороться против чего-то, что сделал кто-то другой. Какой толк позволять себе жить в удовольствие, если тут же лопается это удовольствие, как мыльный пузырь, отбрасывая брызги тебе в лицо?»
На следующее утро Кай нашел свою сумку на скамейке, но Дейры поблизости не было. Он поискал в сумке записку или иной знак, оставленный ею, но ничего не обнаружил. Он тяжело опустился на скамью. «Если Беван прав и она явилась как предзнаменование, то 3050 год будет очень плохим».
XIV
Межзвездный Т-корабль «Разъяренный Волк»,
Погасшая звезда, Периферия
15 января 3050 г.
Кислый запах пропитанных потом простынь ударил в ноздри Фелана Келла, мучительно пытавшегося отыскать тропинку к реальности в кромешном мраке, затмившем его разум. Тысячи вопросов, сотни раз заданных множеством неведомых голосов на разный лад, все еще звучали эхом в его мозгу. Контрапунктом слышался один голос, отвечавший снова и снова и в итоге выдававший правдивую информацию, которой от него добивались. Фелан узнал собственный голос.
«Боже милостивый, нет, я не мог выдать им все! Я предал всех и все, что имело хоть какое-то значение!» Живот свело, и Фелана вырвало. То ли от отвращения к самому себе, то ли от ломки, вызванной наркотиками, которыми его накачали. Потный и трясущийся, он судорожно хватал губами воздух, лежа на нарах, и тупо таращился во мрак камеры. «И то, что меня напичкали наркотиками, не меняет дела. Я — предатель, и этим все сказано».
Свет пробился через щели, заставив Фелана закрыть глаза. Но свет все равно проник сквозь веки, вогнав в мозг иглы мучительной боли. Мысли едва шевелились, и когда Фелан наконец решил поднять руку, чтобы прикрыть глаза, дверь уже закрылась и кто-то резко перевернул его на спину. Чья-то рука схватила его левое запястье, ловко развернув предплечье, рывком вытянула его руку, и что-то острое вонзилось в вену у локтя.
Химическое вещество, заструившись по телу, всколыхнуло, как грязную муть, воспоминания, оставшиеся от сотен допросов. Когда стихли голоса и вопросы, Фелан почувствовал удар, волной прокатившийся по телу. Глаза как по команде резко открылись, красноречиво свидетельствуя о мгновенной передаче импульсов между мозгом и телом, а не по заданным маршрутам, как в последние два месяца. Он повернул запястье и вцепился в того, кто его держал.
Рука резким рубящим движением ударила в центр его предплечья, вызвав онемение внутреннего сухожилия, затем обхватила большой палец его руки и сбросила ее с легкостью ребенка, отрывающего кожицу лимона. Фелан подумал: «Тело послушно мне, но силы не вернулись». Он разжал обе руки, позволив им мягко опуститься на матрас.
— Правильное решение. — Голос принадлежал женщине, но почему-то это его не удивило. Голос был хриплым, что разумелось само собой, и бесстрастным, как реакция на атаку Фелана.
Она подняла его руку и положила, прикрыв ему глаза.
— Я медленно увеличу яркость света. Не открывай глаза, препарат, который я ввела тебе, расширяет зрачки.
Весь потолок засветился, последовательно меняя цвет от бездонно черного до серого и затем ярко-белого, осветив каждый угол небольшой камеры. Фелан прищурил глаза, жадно впитывая все детали окружающей обстановки, по мере того, как они освещались светом. Его койка была едва ли не единственным убранством маленькой камеры. Заметив располагавшийся напротив люка умывальник, он тотчас определил по его конструкции, что тот предназначался для использования в условиях нулевой гравитации. А это значит, что я все еще на «прыгуне». В углу напротив люка Фелан рассмотрел скомканное серое шерстяное одеяло, и чувствительные боли в спине напомнили о многих ночах, которые он провел завернутым в него, как ребенок.
Фелан поднял глаза на женщину и повернулся так, чтобы хорошенько рассмотреть ее. Какое-то мгновение он затруднялся распознать в холеной красотке, возвышавшейся над ним, образ силача, сформировавшийся в его сознании исключительно на основе ее силы, когда она запросто ворочала его перед этим. Ее светлые волосы были очень коротко подстрижены и зачесаны за уши. И хотя ее лицо было серьезным, чуть вздернутый носик придавал ему выражение удивления.
На ней был комбинезон темно-синего цвета. Украшения отсутствовали, за исключением единственной сережки в левом ухе. Выполненная в виде звезды, она была покрыта эмалью цвета свежей крови. Четыре вершины восьмиконечной звезды были одинаковы, а южный конец был в четыре раза длиннее других, придавая ей форму кинжала. Когда она двинулась к двери, Фелан заметил, что рисунок на плечах униформы напоминает орнамент сережки.
Она прицепила пульт управления светом к карману костюма и скрестила руки на груди.
— Следовало ожидать.
Фелан свесил ноги с края койки и сел. Волна тошноты снова нахлынула на него, и он ухватился за край койки, чтобы не свалиться. Потряс головой, чтобы слегка очухаться, но стало лишь муторней. Осталось только дожидаться, когда головокружение пройдет. Наконец он осторожно повернул голову и посмотрел на нее.
— А что вы ожидали увидеть?
Сиплый и глухой звук голоса удивил его. «Что с моим голосом? Скрежещет, как бритва». Он вздрогнул, когда на поверхность его рассудка всплыли воспоминания об ужасных галлюцинациях, загнавших его с койки в угол. «Должно быть, я часами истошно вопил...»
Раздражение вспыхнуло на ее лице.
— Я не могу отвести тебя в таком виде к Хану. Тебе следует привести себя в приличный вид. — Она нахмурила брови. — Кстати, я должна сопроводить тебя. Хвала Хану, но почему он поручил это мне? — Она наморщила нос, но затем, кажется, решила сделать все должным образом. — Другим это не понравится, но это их проблема, нег? Пойдем.
