Михаил Бычков - Третье правило диверсанта
Бесчисленное количество брызг взвилось в воздух надо мной. Я не мог этого видеть я мог себе это только лишь представить (странная вещь что-то представлять во сне). Однако я представил.
Погрузившись в воду, я перевернулся и посмотрел вверх сквозь воду. Блин солнца мерцал как подброшенная монета, небо плясало, а в душе моей поселилось сомнение.
Что бы удостовериться действительно ли это сон я перекувыркнулся, оттолкнулся пятками от отражения солнца и нырнул.
Разгребая перед собой воду, устремился ко дну.
Стало темно.
Чем ниже опускался, тем холоднее были течение и мои мысли.
Я коснулся пальцами илистого дна, испугался, ухватился за него, и с полными горстями грязи поплыл к солнцу.
Воздух на исходе.
Я бешено грёб, отталкиваясь от воды, а света всё не было. В приступе паники выпустил весь воздух из груди и тут почувствовал руками небо. Дернул головой и сделал вдох.
Вокруг по-прежнему темно. Всё тело избито. Я закричал.
А в руках вместо округлого бескрайнего и совершенно пустого неба держал автомат, и из своего железного гроба целился всё в ту же пустоту.
Глава 12
Не зная ни времени суток, ни который примерно час, совершенно оглушённый увиденным не соображая, что делаю, не видя цели, бестолково поводил автоматом из стороны в сторону.
Я чуть не психанул и не пустил наугад очередь. Непросохшая после купания в ожившей на короткое время реке одежда набрала дополнительной влаги от вспотевшего тела.
Остаться в градирне была плохая идея, очень плохая, хуже некуда. Только большого выбора у меня не было. Ну, да как-нибудь наладиться.
Что ты как маленький. Сон страшный приснился и сразу скис. Давай соберись, ровным счётом ничего не произошло. Ты был прав, когда говорил что всё это от перенапряжения. Держи себя в руках. Не хватало ещё начать скверных снов и тёмных углов бояться. Делая себе внушение, я постепенно приводил мысли в порядок и, уравновесив их ход, едва не рассмеялся, насколько бурной оказалась моя реакция на столь незначительное происшествие. Ну, приснился сон, неприятный сон, но и только. Ерунда. Однако что-то всё равно беспокоило.
Придя во вменяемое состояния, я опрокинулся обратно на своё импровизированное ложе. Минут пятнадцать просто лежал с закрытыми глазами, стараясь, полностью избавится от остатков паршивого сновидения, выветрить их из памяти. Это было не просто, и в первую очередь, потому что у меня сложилось убеждённое мнение, в том, что я бывал здесь раньше.
Абсурд!
Прежде я даже близко не подходил к градирне, не говоря о том, что бы исследовать её внутреннее расположение. Но во сне я твёрдо знал куда идти, хотя и проделал всего лишь обратный путь к вестибюлю, но что скрывалось за тем или иным отворотом коридора во сне я знал точно. Знал, что находиться в этой комнате и что за работы здесь велись. А проснувшись не увидел, ничего кроме темноты и такая же густая неразбавленная темнота разливалась в черепе. Я снова был в неведении.
Вот чего я испугался.
Всё осталось на дне реки, я нырнул в неё и уже не смог вынырнуть. Так и остался лежать в толстом слое ила, погружаясь всё глубже и глубже, постепенно превращаясь в тот же ил. В реликтовое отложение на дне своей памяти.
Неожиданно я вспомнил сожженные письма, и меня словно разрядом тока прошибло нехорошее предчувствие. Что там говорилось об интересующем чиновников объекте. Нет, не то что бы я действительно экстраполировал ситуацию на себя, тем более кроме того что не знал своих родителей других пробелов в прошлом у меня не было. Или…
Ерунда.
Откуда такие мысли.
Только что-то настойчиво царапалось в мозгу и заявляло о себе в полголоса, и просто так отмахнуться от навязчивого как психоз образа не получалось. Наверное, это и был самый обычный психоз, однако уверенности не было. Уверенности вообще ни в чём не было, кроме одного. Я должен, во что бы то ни стало найти карту и выяснить раз и навсегда что означают эти вспыхивающие обрывки чужих мыслей слов воспоминаний, которых у меня не могло быть в принципе.
Открыв глаза, я сел, достал из кармана фонарик и решительно вылез из ниши стеллажа. Заработал рычажком и, освещая комнату, подошел к двери. Выбил засов, выставил перед собой автомат вышел в коридор. Оставалось надеяться, что утро ещё не наступило, когда повернул в сторону выхода, увидел за стёклами витрины непроглядную тьму ночи. Это вселило определённую уверенность в успехе моего сомнительного предприятия.
Хоть что-то хорошее!
В холле стоял негромкий шелест, не заглушаемый звуком работающей динамо машинки фонарика. На улице по-прежнему шёл дождь.
Луч света, отражаясь от стекла и никелированных поручней турникета играл бликами, разбрасывая зайчиков по стенам и полу. Я, не оглядываясь, пошел к выходу, посмотреть назад даже не пришло в голову. Нечто сохранилось в этом здании, и разгадывать его загадки, не было ни времени, ни желания. Слишком многое обрушилось на мои плечи в последнее время, что бы взваливать на них дополнительный груз без боязни надорваться. Сначала карта, после всё остальное. Бог даст в своё время доберусь и до градирни.
Подойдя к двери, задержался на полминуты, чтобы убрать фонарик (разгуливать по ночам со светом может себе позволить либо подготовленная группа хорошо вооруженных людей либо самоубийца) и вышел под дождь.
Ботинки чавкали в раскисшей земле, несколько раз я оскальзывался и только чудом не падал в грязь, в последний момент, сохраняя равновесие. Я шел по бывшей заводской территории, и ещё долго чувствовал нависающую надо мной громадину градирни. Жуткое чувство прожитой зря жизни поражало в самое сердце. Мне хотелось побыстрее уйти из этого недружелюбного места и в то же время проветрить самые недоступные уголки памяти, чтобы очистить от пыли скопившиеся там залежи золотых самородков и скопления нечистот и отделить одно от другого.
В градирне я словно соприкоснулся с чем-то давно забытым и, безусловно, очень важным и не только для себя самого. Бушующие в мыслях противоречия отвлекли меня от главного, от дороги и я слегка заплутал, в лабиринте заводских построек переплетениях магистралей газоснабжения подвесных электрических эстакад и прочих коммуникаций. Промышленная зона города практически не пострадала от боевых действий только от стихий и солнца, здесь попросту не за что было сражаться, однако я петлял не менее часа по извилистым дорожкам, прежде чем вышел к разрушенному КПП.
Небо серело, предвещая скорый восход.
Стеклянная будка охраны оказалась полностью раздавлена стволом рухнувшего, черт знает сколько лет назад дерева, успевшего за это время превратиться в труху. Шлагбаум опущен. Перед ним врос по ступицы колёс в землю насквозь проржавевший остов легкового автомобиля. Редкая и исключительно бесполезная находка в городе и его окрестностях.
В самом начале катастрофы люди беспорядочно покидали город, ища прибежища в отдалённых районах и глухих лесах. И любой транспорт, несмотря на его засилье, резко поднялся в цене. В городе практически не осталось ничего, что могло бы передвигаться, используя энергию сжигаемого топлива. За всё время службы я встречал всего пару брошенных автомобилей в пустынных кварталах за исключением строительных монстров (двух экскаваторов и четырёх бульдозеров) выставленных как в музее под открытым небом, на заднем дворе на базе егерей. И разбросанных то здесь, то там подожженных в своё время в боях единиц тяжелой бронетехники — танков и бронетранспортёров. Да ещё скопление догнивающих в депо и парках трамваев и троллейбусов. Ну и, наверное, на станциях метрополитена доживают свой век брошенные вагоны. Почему, наверное? Потому что никто в здравом уме не спустится в подземку. Там другой мир ещё более дикий, чем на поверхности. Я очень кстати вспомнил о метро, поскольку во время редких дождей, когда тоннели затапливает в город выходят твари ищущие спасения от воды, правда они предпочитают забиваться в щели и не попадаться на глаза, но пропитание всё же ищут на улицах. Об этом забывать не стоило.
Нет, не стоило.
Точно!
Меня не заинтересовал автомобиль, я поднырнул под шлагбаумом и попытался сориентироваться под непрекращающимся перешедшим в умеренную монотонную фазу дождём.
Было, похоже, что я вышел к восточной окраине, но полной уверенности не было. Войдя в жилые районы, и не узнавая видов, оказался в лёгкой растерянности, и на какое-то время показалось, что сбился с курса и опять как тогда у бетонного павильона бессмысленно кружу на месте.
Ощущения что я вожу хоровод, всё усиливалось и с досадой, что опять трачу в пустую, драгоценное время устроил небольшой привал. Первородные инстинкты брали своё, в животе булькало и шипело. Спрятавшись от непрекращающегося дождя под уцелевшим козырьком подъезда, я вскрыл банку тушёнки и в один момент проглотил её и как следует запил водой.
