Иар Эльтеррус - Отзвуки серебряного ветра. Мы - были! Призыв
– Политика, молодой человек, политика... – развел руками великий князь, не обративший внимания на то, что его поименовали «задрипанным величеством». – Позвольте узнать ваше имя?
– Дерек Фери, – наклонил голову гигант. – Лор-капитан легиона «Ангелы Тьмы», орден Аарн.
– Вы аристократ? Мне почему-то кажется, что да.
– У себя на родине был графом, – криво усмехнулся лор-капитан. – По рангу примерно равен вашему светлому князю. Но теперь, как вы сами понимаете, это не имеет ни малейшего значения.
– Смотря для кого... – задумчиво протянул великий князь. – Смотря для кого...
От опытного старого интригана не укрылось, какими глазами смотрела его дочь на этого аарн, и он сразу начал обдумывать, как это использовать с максимальной выгодой. Гигант почему-то фыркнул и с иронией глянул на великого князя. Странно, но они понравились друг другу, хотя ни один не мог сказать, почему именно. Дереку князь сильно напоминал его собственного отца, старый граф был таким же хитрым и изворотливым, любые обстоятельства старался обратить к собственной пользе. Лор-капитан дал себе слово при первой же возможности навестить старика, давно не был дома. А Равану было жаль, что у него нет такого сына. Тогда бы светлые князья тихо сидели по своим норам, не решаясь даже носа оттуда высунуть. Но, увы...
– Что ж, ваше величество, – добродушно улыбнулся аарн. – Нам пора. Желаю успеха в вашем начинании.
– Вы поняли? – приподнял брови великий князь.
– Да.
– И вас это не смущает?
– Дела пашу – это дела пашу, – отмахнулся Дерек. – У нас и своих хватает. К тому же, на нас и так всех собак вешают. Ну, повесят еще одну. Разве это что-нибудь изменит?
– В общем-то, ничего.
– Вот и я о том же.
У великого князя даже зубы свело от досады, что этот лор-капитан не его сын. Из него получился бы такой великий князь, каких мало бывало за всю историю княжества. Аарн, поняв его мысли, усмехнулся и отрицательно покачал головой, как бы говоря, что власть его совершенно не интересует. Затем взял за руку тихо смеющуюся Лиэнни, от которой не укрылась досада отца, и скрылся в возникшей перед ними черной воронке гиперперехода. Остальные аарн вскоре последовали их примеру, и через несколько минут ничто не напоминало о вторжении ордена в святая святых кэ-эль-энахского княжества.
Господа аристократы, бывшие в присутствии аарн тише воды, ниже травы, начали шуметь. Его величество поманил к себе пальцем настороженно озирающегося патриарха и негромко сказал ему:
– Держитесь поближе ко мне, пресвятой отец.
– Зачем?
– Да так, на всякий случай... – многообещающе ухмыльнулся великий князь.
Патриарх понимающе наклонил голову, зная, что «старый ворон» без причины не стал бы говорить ему то, что сказал. Потому поднялся на одну ступеньку и стал возле самого трона. А князь исподлобья смотрел на яростно спорящих глав кланов, делящих пока еще занятый трон. Ни один из них еще не знал, что защитное поле окутало этот самый трон. Ни один из них еще не знал, что алмазный зал окружен великокняжескими гвардейцами, одетыми в доспехи, полностью повторяющими собой доспехи «Ангелов Тьмы». Ни один из них еще не знал, что командирам гвардейцев отдан приказ не щадить никого из находящихся в зале. Да, они этого не знали, и великий князь насмешливо улыбался, зная, что больше никто из этих напыщенных дураков не будет стоять на его дороге. Жаль, что пришлось ради этого пожертвовать любимой дочерью, но интересы государства превыше всего.
* * *– Благие, ну почему так холодно?
Едва слышный голос болезненно худого, с воспаленными глазами человека нарушил тишину убогой комнатенки под самой крышей старого дома. Ветер грохотал листами жести над дощатым потолком, и, казалось, готовился сорвать их напрочь. Человек кутался в старое замызганное пальто. Он осторожно подул на онемевшие пальцы и сунул их подмышки, пытаясь хоть немного согреть. Сухой болезненный кашель рвал грудь, похоже, эта простуда его скоро совсем доконает. О каких-либо лекарствах и речи не шло, их не было, да что говорить, не было даже возможности попить чего-нибудь горячего, не на чем согреть воды. И что делать дальше, у него ведь нет ни ренни уже который день? Да и хозяин этой жалкой конуры готов вышвырнуть злостного неплательщика на улицу. Все попытки найти хоть какую-нибудь работу оборачивались неудачей... Впрочем, при том уровне безработицы, что царил на Фарминусе, да и во всей республике Трирроун, неудивительно. Но что делать ему? Подыхать? Похоже. Дрожь продолжала бить человека, ему было очень плохо.
Грубый стук в дверь прервал горькие размышления, и человек вздрогнул. Хлипкий засов вылетел от грубого пинка, и в комнатенку ввалился хозяин меблированных комнат, в которых последнее время квартировал потерявший все музыкант. Здоровенный бородатый верзила с огромным животом презрительно смотрел на вскочившего из-за колченогого стола субтильного человека с впалой грудью.
– Ну, ты, как тебя там, Гел, что ли? – проревел он. – Или плати, или выметайся! Ты понял меня, козел?!
– Господин Дигени, – униженно склонил голову человек, – умоляю вас, подождите немного... Мне обещали работу, я сразу после первой зарплаты уплачу вам все...
– Ты меня уже две недели этим гнилым базаром кормишь! – продолжал реветь бородач. – Даю время до завтра, понял?! Или заплатишь, или на хер пойдешь! Понял?!
– Но ведь зима, господин Дигени... Куда же мне податься?
– А меня не колышет! Завтра приду и вышвырну тебя, урод! И пальто твое заберу за долги, понял?! Так на улицу пойдешь.
С этими словами хозяин меблирашек повернулся и, презрительно плюнув себе под ноги, скрылся. Тягучий скрип старых ступенек еще долго отдавался в ушах Гела. Усталый больной человек рухнул на трехногий табурет и тихо, безнадежно заплакал. Последний год ему катастрофически не везло. Оркестр, в котором играл недоучившийся скрипач, разорился, и Гел оказался на улице. Все попытки устроиться хоть куда-нибудь после этого были неудачны, и с каждым днем он падал все ниже и ниже, скоро даже перестав пытаться снова стать музыкантом. Да еще сразу после увольнения сдуру уплатил половину оставшихся денег за размещение в инфосети своей симфонии, рассчитывая, что это поможет немного подняться. Увы, все получилось наоборот...
Критики в пух и прах разнесли «бездарную симфонию недоучки». Неудивительно, что после этого хозяева оркестров, куда он пытался устроиться скрипачом, даже разговаривать с ним не хотели. Ведь «наглый музыкантишка» осмелился попробовать стать композитором, вместо того чтобы находиться на месте, куда определили его вышестоящие. Осмелился попытаться изменить свою судьбу вместо того чтобы, открыв рот, почтительно внимать авторитетам от музыки, не пытаясь даже посягнуть на их прерогативы.
В республике Трирроун было чрезвычайно жестко устроенное общество, и на любого, кто пытался выбиться из своей ниши и подняться выше, смотрели как на последнее дерьмо. «Каждый должен знать свое место! Пытающийся занять чужое – враг всех цивилизованных людей!» Основной принцип здесь... И ничего с этим поделать было нельзя.
Неудача шла за неудачей, и очень скоро Гел оказался на самом дне общества, лишившись квартиры и всех сбережений, которые отсудила себе сразу же бросившая неудачника жена. Если бы нашлась хоть какая-нибудь, пусть самая грязная и тяжелая работа... Но ее не было, в колониальных мирах Трирроуна положение за последние три года стало буквально катастрофическим, и безработица достигала порой тридцати процентов.
Безработный музыкант, к тому же, отличался чрезвычайно субтильным телосложением, любой работодатель, посмотрев на него, без промедления указывал бедняге на дверь, понимая, что много такой работничек не наработает. Иногда везло перехватить какую случайную подработку, но очень уж редко. А когда настала зима, и жить на улице стало невозможно, его положение стало совсем невыносимым. До последнего времени Гелу все-таки удавалось наскрести несколько ренни на оплату комнаты, но уже месяц ему совершенно не везло. Ел безработный музыкант только то, что иногда находил на свалке, а если не находил ничего, то голодал. На дрова и лекарство денег не было, и приходилось мерзнуть, пытаясь согреться под натащенными в комнатенку лохмотьями со свалок. А тут еще и проклятая простуда...
– Благие! – тихо взмолился Гел. – Ну, за что? Что я такого вам сделал? Помогите мне, умоляю...
Но молитвы никогда не помогали, не помогли и сейчас. Значит, завтра его голым вышвырнут на улицу. В тридцатиградусный мороз... Говорят, что замерзать совсем не больно, что человек просто засыпает и ему снится что-то хорошее. Что он даже не замечает, как уходит в мир иной. Гелу осталось надеяться только на это, иных надежд у отчаявшегося человека не осталось. Он прекрасно понимал, что денег сегодня ему не найти, а на жалость хозяина меблирашек надеяться глупо. Бородач за лишний ренни удавит кого угодно. Значит, все. Отпрыгался. В душе царила пустота, не было даже обиды или горечи.
