Кирилл Юрченко - Грозный. Пес, который искал человека
«Оружие!.. Пугать!.. Стрелять!.. Убивать!..» – вспыхивали в его голове подсказанные памятью слова и нужные образы.
Однажды он испытал свой дар на человеке, но то был его друг. Запретив эксперимент в отношении себя, Человек не мог запретить того же в отношении прочих двуногих существ. А солдаты интересны были тем, что от них, как от повстречавшейся ему своры собак, исходила недобрая энергия, которую улавливал Грозный. За эти часы он успел достаточно отдохнуть, чтобы использовать свою силу…
С каждым шагом солдаты обретали уверенность. Джип становился все ближе. Командующий взводом лейтенант первым из всех выпрямился в полный рост. Он был уверен, что шквальный огонь сделал свое дело.
– Девку живой брать! Поняли?! – скомандовал он.
– Я видел, они там, в овраге! – крикнул кто-то из солдат.
– Наверно, вдоль дороги поползли! – предположил еще один.
– Щас проверим! – откликнулся лейтенант.
Задаваясь вопросом, жива или не жива девка, солдаты рассуждали так, будто она являлась заслуженным сюрпризом, наградой за выпавшие на их долю тяготы бытия и «сумрачной» болезни. Они не видели в этом ничего зазорного, поскольку делать выбор между плохим и хорошим давно не вменялось в их обязанность. Не все они были злыми людьми, но суровая армейская жизнь внесла свои коррективы: они и другой заботы не знали, кроме как сообща исполнять чужие приказы. Действовать, как правило, приходилось на враждебной территории, а любое сопротивление воспринималось ими как смертельное оскорбление. Зато они знали, что такое три дня на разграбление – законное право каждого воина с древнейших времен. Эти знания были крепко вбиты в их память и просыпались естественно быстрее, чем какие-то там раздумья и самоанализ. Три дня, не три – не в этом дело. Главное, что они имели право на свою добычу. И таковой была трясущаяся от страха сучка, со смазливенькой, насколько они успели разглядеть, мордашкой и всеми наличествующими причиндалами бабы во плоти. Которая пряталась где-то там, в овраге. О том, как они будут делить меж собой девку, пока не думали – сперва надо ее изловить. И эта цель толкала их вперед. Даже те, кто, возможно, еще не до конца растратил в себе склонность к пониманию и состраданию, подчинялись общему стадному чувству и воле сослуживцев, жаждущих заполучить свое.
Внезапно между пылящими по дороге солдатами промчалась тень. Задние ряды шумно среагировали на ее появление, а передние обернулись на их голоса. Тень была столь молниеносна, что никто не успел ничего толком рассмотреть. Сосредоточившись на этом явлении, солдаты даже не заметили, как вокруг смолкли звуки, трава перестала дрожать на ветру, да и сам ветер куда-то исчез, а воздух вдруг стал густым и будто живым. И в то же время сквозила в пространстве недобрая пульсирующая сила, источник которой оставался для них неизвестным.
Солдаты не ведали, что движения их на самом деле заторможены: чтобы заметить это, нужно было с чем-то сравнить свое состояние, но медлительность овладела ими почти одновременно. Пока это было все, на что способен оказался Грозный в данную минуту. Слишком много людей, и нужно было воздействовать на всех разом.
Тень мелькнула снова. Тщетно бойцы пытались проследить взглядом за ее стремительными движениями. Лейтенант отличался особой быстротой реакции, но и у него даже близко не получилось взять тень на мушку. И все же боковым зрением он заметил, что это живое существо, быстро несущийся фантом – о четырех лапах, только невероятно прыткий. Такое открытие не пришлось ему по нраву. Непонятно откуда взявшаяся пульсирующая дрожь принесла с собой страх, который просочился в каждый закуток души.
Призрачная тень появилась опять, но в этот раз не промчалась мимо. Оказавшись рядом с лейтенантом, ударила в ногу, под колено. Толчок был не то чтобы сильный, но лейтенант не удержался. За долю мгновения, как он начал падать, перед лицом его возникла лохматая морда с бородой, разинутая пасть с белыми кинжалами клыков и горящие рубинами два глаза.
Лейтенант не верил ни в бога, ни тем более в черта или дьявола, шныряющих по полям среди бела дня, но все же ему стало жутко. В то же время ярость, замешанная на страхе, заставила лейтенанта позабыть обо всем на свете и направить в клыкастую пасть (пока не успела исчезнуть!) дуло автомата и выпустить очередь…
Он понял, что промахнулся. Пасть растворилась.
Вдруг восприятие лейтенанта как будто перескочило на другую скорость, и теперь только он понял, насколько медлительным было недавно все вокруг – и его движения, и движения его людей. Обнаружила себя и недавняя застылость пейзажа.
Ощущение звука вернулось, и лейтенант услышал крики солдат.
– А-а-а-а-а-а-а-а! – проревел стоявший напротив него рядовой, хватаясь за грудь: изо рта его хлынула кровь, и первородный крик захлебнулся. Его сосед с чернеющим и расплывающимся на глазах пятном на животе повалился замертво рядом, а за ним еще трое.
Наконец, осознав, что выпущенная им очередь срезала его же людей, лейтенант в ужасе от содеянного бросился к упавшим. Но приблизиться не успел. Спустя мгновение кошмар продолжился…
В этот раз действующим персонажем смертельно опасной игры Грозный выбрал бойца, стоявшего по соседству с лейтенантом. Этот солдат еще не успел понять, кто стрелял и зачем. Но едва перед его глазами вдруг тоже возникла фигура заходящегося в злобе существа (бешеный пес: шерсть на загривке вздыблена, грозный булькающий хрип льется изнутри, глаза светятся красным огнем), от страха палец его сам собой надавил на спусковой крючок. Никого и ничего более он тоже не видел вокруг – ни лейтенанта, ни сослуживцев. Одного только адского пса, которого хотел убить, каким бы страшным тот ни казался. Но действия солдата явно запаздывали. Грозный ушел в сторону. Раздавшиеся после этого выстрелы ничуть не напугали его. Когда он увидел, что упали еще несколько человек (косая очередь задела всех, кто стоял напротив стрелявшего солдата), Грозный разрешил волнам пульсировать чуточку медленнее, чтобы на мгновение снова вернуть людям свободу действий и понять, чего ждать от них дальше.
Затеянное им представление заняло каких-то десять секунд, стоивших нескольких жизней. На эти два трюка он выплеснул столько энергии, что сил теперь хватало лишь на то, чтобы просто не свалиться. И пока он поспешил укрыться в траве.
К его несчастью, кто-то из солдат, высокий красивый чернявый типчик, которому прежде других вернулось самообладание, заметил, в какую сторону пустилась тень, и отправил вслед автоматную очередь – бесконечно долгую, пока не опустошил рожок. Одна пуля догнала Грозного и пронзила лапу. Он завизжал, завертелся, закатался по земле, пытаясь достать зубами до раны, как будто надеялся таким образом избавить себя от боли.
– Попал! – раздался крик с дороги. – Оно там! Там! Там! – истошно закричал чернявый, показывая на колыхающиеся макушки стеблей, откуда доносился визг. – Стреляйте туда!
Но, собственно, из тех, кому он кричал, уцелели только двое сослуживцев, да и те не торопились последовать совету. Солдат в гневе обернулся на них и заметил, что оба замерли как истуканы, опустив оружие, и смотрят отнюдь не туда, куда он показывает, а на дорогу. Чернявый повернулся в ту же сторону и онемел, увидев полуголую девчонку с карабином в руках.
Вера стояла в каких-то десяти метрах от них. Она вовсе не походила на ту девицу, которую солдаты разглядели в салоне джипа. Обнаженная по пояс девушка была прекрасна и страшна одновременно: белая грудь и живот в грязно-багровых разводах, кровь на лице и на руках, сжимающих карабин (с такого расстояния даже не захочет – попадет), неумолимый хищный взгляд прищуренных глаз, развеваемые ветром длинные спутавшиеся волосы – ни дать ни взять, безжалостная гарпия.
Чернявый медленно потянулся к запасному рожку.
– Только попробуй! – Вера сделала еще шаг. Глаза ее превратились в узкие щелочки.
Кисть солдата на секунду замерла, а затем упрямо продолжила движение.
На красивом лице солдата вдруг появилась странная гримаса – казалось, он сопротивляется какой-то силе, овладевшей его телом. От этого противодействия чернявого охватила дрожь, но он ничего не мог поделать с собой. Только сделал шаг вперед, скорее даже против своей воли.
Раздался выстрел. Следом второй. Вера целилась ему под ноги.
Но чернявому показалось, что девчонка попала в него. В первое мгновение он ошалело смотрел на девушку, не веря в то, что случилось. Затем обеими руками схватился за живот, как будто пылающий от боли разорванных внутренностей, и повалился наземь.
– Су-у-ка! – захрипел он, судорожно подгибая ноги. Конвульсии прошлись по всему телу. Последнее, что он увидел, перед тем как сознание навсегда покинуло его, была вздымающаяся от тяжелого дыхания, измазанная кровью нагая грудь девушки, когда Вера приблизилась, чтобы отпихнуть выпавшее из его рук оружие.
