Илья Бердников - Вояж Проходимца

Я тоже откинулся на койке, с удовольствием вытянув ноги. Отдыхать так отдыхать. А что дальше будет — все равно лучше думать на выспавшуюся, а не на кружащуюся голову.

— Лёха…

— Чё?

— А ведь не зря я все это купил?

Я какое-то время боролся с рвущимися с губ эпитетами… поборол, обуздал свои эмоции и спокойно, весомо так сказал:

— Не зря, конечно. Просто я завидую.

— Я так и понял, — умиротворенно проговорил Санёк, и через минуту его назойливый храп наполнил хижину.

Глава 8

И даже если революция не победит, всё равно все, и буржуи в том числе, будут носить мое лицо на майках!

— Алексей, Алексей!

Сильная рука теребила меня за здоровое плечо, вытаскивая из омута крепкого сна, в который я провалился.

Я с трудом открыл глаза и уставился на будившего. Это был Лука. В хижине царил полумрак, в котором, как в густом супе, плавал вибрирующий храп Санька. Лицо врача, слабо освещенное стоящей на столе свечой, было спокойным — очевидно ничего экстренного не произошло.

— С вами команданте Алехо де Вилья хочет поговорить.

Я поморщился. Только ночных допросов мне не хватало!

— Я предупредил его, что вы ранены и спите, — извиняющимся тоном проговорил Лука, — но он сказал, что это ненадолго.

— Ладно, — обреченно пробормотал я, — пленным выпендриваться не годится.

Лука заботливо помог мне подняться и, придерживая за плечо, вывел из хижины.

Снаружи было темно и сыро. То ли небольшой дождь прошел, пока я спал, то ли ночная роса выпала, но почва и растительность были покрыты влагой, и кроссовки чавкали по мокрой глине. Кое-где в деревне, под навесами из пальмовых листьев, горели костры, у огня грелись люди, варили пищу. Слышалось негромкое бренчание гитары, тягучая, неторопливая речь. Залаяла встрепенувшаяся собака, послышался звук удара, и собака, взвизгнув, умолкла. Этакий живописный лагерь партизан. Хоть картину пиши: смуглые парни, полулежащие с автоматами и винтовками под рукой, блики огня на усатых, черноглазых лицах, песня на языке, до боли похожем на испанский, вьющаяся между столбами навесов…

Вот только округлый борт осевшего набок вездехода не вписывался в эту картину.

А над всем этим: пальмовыми крышами деревни, кострами, людьми, оружием, вездеходом, необъятными сырыми джунглями, и даже над обиженной собакой — раскинулось глубокое ночное небо, наполненное волнами звездного света. Загадочное. Глубокое. Равнодушное. Посрамляющее обилием количества звезд и Млечный Путь, столь ярко сияющий в украинской степи, и любой участок неба в любой точке земного шара.

Завораживающее небо. Гордое.

Вот только луны в нем не было. Даже жалкого тощего месяца. Или было время новолуния, или эта планета не имела спутника. А может, имела, да потеряла…

Так, размышляя, я вошел под обширный навес, закрытый с трех сторон от ветра стенами из циновок. Под навесом было светло: помимо света от открытого каменного очага, пространство озарялось еще и парой довольно ярких электрических ламп, питающихся, скорее всего, от аккумулятора. В центре, за столом, уставленным целой батареей бутылок и кувшинов, сидел тот самый человек, которого я видел рядом с Лукой, когда пришел в себя после холодного душа. Теперь на его короткостриженой голове не было пестрого платка. Полуприкрытые черные глаза внимательно следили за нами, и, хотя этот человек изо всех сил старался изобразить равнодушие на своем смуглом, довольно симпатичном лице, было понятно, что он очень заинтересован происходящим. Скорее всего это и был команданте Алехо де Вилья, вождь небольшого, но крайне отважного отряда партизан, борцов революции.

Интересно, а против кого эта революция вообще?

По обе стороны от сидящего за столом команданте Алехо стояли два рослых, одетых в камуфляжные рубашки и просторные штаны парня. Физиономии решительны, глаза подозрительно прищурены, челюсти вперед… Телохранители, как пить дать. Вот только в руках этих телохранителей покоились не пистолеты или револьверы, а внушительного вида штурмовые винтовки.

— Подходите, кабальеро, садитесь! — Голос у команданте был сипловатый, но, тем не менее, звучный. — Пальмового вина? Текилы? Может, пива?

— Благодарю, — ответил за меня Лука, присаживаясь на колченогий табурет и делая мне знак, чтобы я тоже присел, — но Алексею сейчас нельзя алкоголь. А вот я не откажусь: при здешней-то сырости…

— Глупости! — махнул рукой Алехо. — Когда раненому кабальеро вредил стаканчик пальмового вина?

Из-за циновок выскользнула гибкая девушка в простом белом платье, наполнила стоящие передо мной и Лукой глиняные кружки из кувшина, после чего исчезла, оставив легкий запах цветов и грустный взгляд темных бархатных глаз.

— За революцию! — Команданте поднял в воздух внушительного объема кружку и лихо опрокинул ее в рот.

Лука поддержал тост. Я молча пригубил пенящееся пальмовое вино. Оно было кисло-сладким и на удивление легко пилось, словно квас или ягодный морс.

— На вино не налегайте, — тихо шепнул мне Лука. — Оно очень обманчиво.

— Как ваша рука, кабальеро?

— Заживает, спасибо, — ответил я де Вилья, благодарно кивнув. — Могу я узнать…

Команданте разом поменялся в лице, черные глаза засверкали из-под насупленных бровей, верхняя губа, обрамленная щеточкой усов, приподнялась, открывая крупные красивые зубы.

— Здесь я задаю вопросы, кабальеро! Вы — мои пленники… и пленники революции! То что вы живы, целы и относительно свободны, не значит, что вы можете диктовать какие-либо условия мне — команданте де Вилья!

Смуглые парни, стоящие по обе стороны команданте, враз встопорщили усы и наставили на меня свои штурмовые винтовки. Еще бы из гранатометов прицелились…

— Вы мне нужны, вот в чем дело, — ослепительно улыбнулся де Вилья, разом отойдя от вспышки гнева. — Вы и ваш вездеход. Ну и Лука — врач он неплохой, надо признать. Слыханное ли дело — поднять на ноги человека, отравленного ядом гибы! Я понял: это был знак для меня, — команданте многозначительно прикрыл глаза и поднял к губам крестик, висевший у него на шее. — Иначе ваши кости давно бы уже растаскивали красные псы.

Кто такие красные псы, я не знал. Может, это были какие-то дикие звери, водящиеся в джунглях, а может, это было название этого самого партизанского отряда. Но на всякий случай я согласно кивнул и опустошил до дна кружку с пальмовым вином.

— Скажите, Алехо, — видите, вы тоже Алехо, как и я, — это еще один знак! — скажите, правда ли, что в вашей стране победила революция?

Я немного оторопел, но, тем не менее, сообразил, что к чему, и кивнул головой:

— Да, команданте.

— Значит, Лукас был прав! — торжествующе воскликнул де Вилья, обращаясь то ли к себе, то ли к стоящим по бокам телохранителям. — Значит, это происходит не только у нас!

Команданте лихо опрокинул кружку в революционную глотку и изящным жестом вытер усы.

— Как давно это было? Сколько времени прошло с тех пор, когда свежий ветер народного негодования скинул в пропасть диктат власть имущих?

— Ну-у… — я быстро прикинул, — больше девяноста лет.

— Почти сто лет!!! — Команданте был в полном экстазе. — Почти сто лет человек живет в стране, где победила революция! Скажите, как вам живется? Хорошо? Нет, наверное — просто отлично!?

— Да, неплохо, — выдавил я из себя, понимая, что рассказывать о сталинском терроре, железном занавесе, повальном дефиците и партийных взносах сейчас будет несколько неактуально. Как, впрочем, и о том, что Империя, порожденная революцией, давно рухнула, а осколки великого государства благополучно… э-э-э… хотя, скорее — неблагополучно — превратились в буржуазные страны. Ну почти все превратились. Ммм… почти буржуазные…

— Вот! — Де Вилья вдохновенно поднял к небу палец с обгрызенным ногтем. — Вот! — призвал он телохранителей и небеса в свидетели. — Давайте выпьем! За революцию во всех мирах!

Снова промелькнула белой тенью с глазами лани девушка, снова наполнились и опустели глиняные стаканы, и, наконец, команданте перешел к делу:

— Раз вы живете в такой стране, Алехо, вы должны понимать, как важно, чтобы революция победила. Чертовы политики опять загоняют наш свободолюбивый народ в бездну рабства и принуждения. Конечно же мы этого не допустим! — Команданте значительно замолчал и повел рукой, указывая на окружающую нас деревню: — Народ поддерживает нас, помогает чем может… Но для победы, как это ни прискорбно, нужны деньги, чтобы покупать оружие, припасы, платить людям…

Команданте сокрушенно покачал головой, всем своим видом показывая, что деньги — тлен, и он ни за что не прикоснулся бы к презренному металлу или, там, бумажкам, но раз революция требует…