Андрей Левицкий - Хроники Пустоши (сборник)

– Сломал мне… а я ж только монетку… на пропитание монетку дайте… а он сразу в морду… нос сломал, тварь, за что мне это, дай на пропитание, добрый человек!

Попрошайка вцепился в штаны Турана. Старик-гадатель безо всякого выражения смотрел перед собой остановившимся взглядом и тряс кувшин. Рука бродяги скользнула к правому карману Турана, и тот схватился за оружие. Попрошайка жалко осклабился, когда ствол пистолета ткнулся в гнилые зубы.

– Убери клешню.

Бродяга дернулся, но Туран сжал костлявое плечо и вдавил ствол глубже в рот. На разбитых губах выступила кровь, попрошайка замычал.

Кости в глиняном кувшине стукнули громче и просыпались на циновку. Старик склонился над ними.

– Отфушти… – промямлил бродяга.

– Где найти лавку торговца Пузыря? – спросил Туран. – И притон «Под Мостом»? Говори или пристрелю.

Попрошайка, дрожа, попытался отползти, Туран вытащил ствол из его рта и приставил к грязному лбу.

– Где?

– Ближе к воротам. Не туда идешь, добрый че…

– Я не добрый, – перебил Туран. – Уже нет. Значит, они в той стороне? Как выглядит лавка? И притон?

– Лавка как лавка, простая лавка. – Бродяга скосил глаза на пистолет. – Не знаю я, как она выг…

– Приметное что есть? – Туран стукнул его в лоб, и попрошайка застонал, хотя удар был совсем слабый. – Покрашена? Ставни, еще что-то? Как ее узнать?

– Не надо, не бей меня! – захныкал бродяга. – Без мамми все болит. Все тело. Я как без кожи, добрый человек, все чувствую, даже ветер делает мне больно. Надо чуточку мамми, чтоб не болело. Дай монету, не бей…

– У меня нет денег. Как выглядит эта лавка? – повторил Туран. – И притон – он где-то под Мостом?

– Под Мостом? Почему под Мостом? Нет, он за лавкой Пузыря, а лавка под большим ветряком, и за ней склад, длинный такой склад… Пузырь – он жирняк, арбузник богатый. Самый богатый. Но и самый жадный. Наверное, потому он и самый богатый, что самый жадный. Дай монету, добрый человек, дай…

Большой ветряк и длинный склад… Туран оттолкнул парня, тот упал, хныча и причитая, пополз прочь. Туран повернулся в сторону ворот, но услышал хриплый вздох сзади и кинул взгляд на людоеда, про которого успел забыть. Изучив упавшие на циновку кости, старик поднял голову. Зрачки его расширились, он уставился на Турана так, будто увидел в его будущем нечто ужасное, и крикнул:

– Ты!

Рот широко раскрылся, показав беззубые десны, глаза закатились, старик схватился за горло, раздирая кожу ногтями, повалился на подстилку.

– Ты… Ты… – хрипел он, дергаясь.

Отвернувшись, Туран поспешил прочь. Поведение людоеда наполнило его внутренней дрожью. Быстро шагая по бетонному полотну, он тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Где-то впереди, в озаренной блеклыми огнями полутьме, скрывался атаман Макота.

Притон «Под Мостом» напоминал лежащую на боку бочку высотой в три человеческих роста. В торце прорезана круглая дверь, над нею светится вполнакала прожектор. У двери, поигрывая раскладной дубинкой, расхаживал охранник. Когда бандиты приблизились, он окинул их взглядом и сказал:

– Факел потушите.

Атаман кивнул Каланче, тот бросил на бетон горящий факел, затоптал. Морз распахнул дверь, и они вошли. Свою широкополую соломенную шляпу Макота снимать не стал.

На второй этаж, где находились отдельные комнаты для любителей мамми, вела лестница. Внизу располагался питейный зал.

– А чего «Под Мостом»-то? – спросил Каланча. Бывший батрак с разоренной кланом Макоты фермы, он еще ни разу не бывал в этих местах.

Не удостоив его ответом, атаман направился по проходу между столами.

– А чё тебе не нравится? – проворчал Морз.

– Не, ну чего «под», а не «на»?

– Да шутят так.

– В чем шутка-то?

– Ежели кто заснет тут пьяный или под мамми чудить начнет, так потом запросто может внизу проснуться. Без монет в кармане. Хорошо еще, если проснется, а то ведь всякое бывает. Отсюда многие прям под Мост попадают навсегда, понял, да?

Притон наполняли гул голосов, пьяные выкрики и смех. Сквозь щели в плетеных стенах тянуло сквозняком, лампы на цепях под потолком раскачивались, тихо поскрипывая. За столами сидела разношерстная публика: и преуспевающие торговцы с охраной, и оборванцы всех мастей, норовящие умыкнуть кошелек у подвыпившего соседа. Макота прошел половину зала, когда из двери за стойкой бара выскочил сутулый мужчина. Кривозубо ощерившись, он воскликнул:

– Макота, давно не заглядывал! Наверх желаешь, в кабинку, или…

Атаман не был расположен к болтовне.

– Проводник нужен, – бросил он. – Есть у тебя?

Рюрик оглядел зал:

– Трое сейчас здесь. А тебе…

– Мне лучший нужен. Который?

Хозяин притона ткнул пальцем в сторону стола, стоящего под лестницей:

– Там. Один сидит, не любит компании. Зовут Така, но он…

– Ладно. – Атаман отпихнул Рюрика и зашагал к лестнице.

Он навис над столом, за которым сидел худой смуглый мужчина, босой, в штанах до колен и жилетке на голое тело. Волосы его напоминали баранью шапку – мелкие завитки черной шерсти. В ухе висела золотая серьга, на шее – ожерелье из клыков, когтей и радужных ракушек. Во рту не хватало зуба.

Морз с Каланчой встали за Макотой, проводник посмотрел на них, но ничего не сказал. Атаман без спроса взял со стола бутылку, отхлебнул, сдвинул шляпу на лоб.

– Слышь, ты людоед, чё ли? – Он достал трубку и сунул ее в зубы, не раскуривая.

Смуглый, откинувшись на спинку стула, оглядел троицу.

– Давненько Така не едал человечьего мяса, – прошепелявил он и вдруг, быстро протянув руку, ущипнул Морза за живот.

– Э, ты чё?! – Бандит отскочил, схватившись за оружие.

– Шибко жилистый, – покачал головой Така. – Жесткий. А этот, – он повел рукой в сторону Каланчи, – этот тощий, Така не любит кости обгладывать. Вот ты бы мне подошел, Большая Шапка.

Покраснев, как закатное солнце, Макота сграбастал смуглого за жилетку и потянул на себя.

– Пасть закрой, тока на вопросы отвечай, – процедил он. – Мне…

– Знаешь, что такое крон? – перебил Така.

– Чё?

– Крон! – закивал Каланча. – Я знаю, знаю, хозяин! Яд такой, кочевники в пустыне, грят, из медуз его добывают. Он если хоть чуток в ранку попадет или в царапинку какую, так человек наземь падает, ногами сучит, орет страшно – и подыхает. Тока перед тем, грят, кишки свои выблюет…

– Заткнись! – велел атаман.

Смуглое до черноты лицо было прямо перед ним – нос с горбинкой, низкий лоб, впалые щеки. Атаман видел, что на лице этом нет и намека на страх. Наоборот, глаза проводника искрились весельем.

– Правду тощий говорит. Дротик с кроном любого убьет.

– Ну так и чё? – не понял Макота.