Сергей Тармашев - Катастрофа

Звук прогремевшего в двухстах метрах взрыва через гермошлем противогаза оказался тихим и нерезким. Тринадцатый мгновенно среагировал на вспышку, бросившись в снег и слившись с грузовиком. Теперь понятно, где находится осаждённый вход. Короткая вспышка взрыва, на секунду осветив местность, показала много интересного. У лагеря взрослых стоял часовой с автоматом наизготовку. Похоже, что сторожил он самих отдыхающих, вокруг машин охраны не было. За лагерем взрослых всё так же в тридцати метрах располагался точно такой же третий лагерь, а вокруг осаждённого входа стояло два старых бронетранспортёра конца двадцатого века, БМП, бульдозер и с десяток грузовиков.

В этот момент на БТРах зажгли прожекторы. Видимо, их берегли от попадания случайных осколков, поэтому огни гасили на момент проведения взрывных работ; скорее всего, стекла прожекторов даже накрывали чем-то, уж очень близко к входу стояла техника. В ярком свете было хорошо видно, как из-за техники выходят укрывавшиеся за ней люди с лопатами, ломами, носилками, вёдрами и каким-то ещё инструментом, и двигаются к развороченному холму, из которого торчат металлические конструкции шлюза. Несколько фигур с оружием создавало оцепление холма, и у майора вновь возникло подозрение, что охраняют не объект, а рабочую силу. Очень интересно. Нужен кто-то, испытывающий непреодолимое желание поделиться информацией. Надо посмотреть в кунгах.

Но всё произошло гораздо проще. Когда Тринадцатый был уже рядом с кунгом, стоящим в группе грузовиков и достаточно плохо заметным из любого лагеря, старик отделился от детского костра и побрёл навстречу спецназовцу, не поднимая головы и стараясь не сбиться с занесённой недавним ветром тропы в глубокий снег. Майор достал нож, и, как только старик оказался рядом, аккуратно ткнул его рукоятью в затылок. Подхватив оседающего старика на руки, Тринадцатый забросил бессознательное тело на плечо и скрылся в темноте.

— От него фонит так, как будто он и есть эпицентр, — сообщил по ближней связи один из научников, склонившихся над стариком. — Сейчас придёт в сознание, — человек в серебряном скафандре поднёс к носу старика пластиковую ампулу и раздавил её. Старик слабо застонал и, пошевелившись, открыл глаза. Поначалу пустой взгляд начал обретать ясность, внезапно его зрачки расширились.

— Засоображал, — усмехнулся Тринадцатый и на всякий случай показал старику нож. — Лежи спокойно и тихо отвечай на вопросы. Понятно?

Старик поспешно закивал.

— Где находится ядерный заряд? — искажённый мембранами противогаза голос звучал глухо и зловеще, от каждого вопроса старик вздрагивал.

— В крытом грузовике он, заперт. На пассажирской двери там ручка выломана, приметная это машина, — на вид старику было лет шестьдесят, наверное, ровесник начальника службы охраны, усталый голос звучал слабо, но уверенно.

— Как охраняется?

— Во втором кунге медпрепараты хранятся, там постоянно дежурят двое солдат с автоматами, — старик закашлялся и продолжил: — А заряд просто заперт, всё равно никто не знает, как им пользоваться. Ядерную реакцию обычными методами не вызвать. Генерал говорит, что у него есть дистанционное управление, он его в БМП держит, всегда при себе, — старик снова зашёлся в кашле.

Снова, как всегда неожиданно, поднялся ветер и закрутил в воздухе грязную карусель. Старик съёжился и задрожал от холода. Тринадцатый отдал команду, и бойцы сомкнулись в кольцо, загораживая старика от ветра. Воспользовавшись паузой, тот спросил:

— Вы снизу, из бункера? — в его голосе неприкрыто звучала надежда.

— Из бункера. Кто такой генерал? — продолжил допрос майор.

Старик стёр облепивший лицо снег, неуклюже протёр глаза и ответил:

— Не знаю я точно. Когда первый взрыв ударил, в метро я был. На Заельцовской, это у нас предпоследняя станция ветки, на другом конце города от аэропорта. В том районе-то и взорвалось в первый раз, да так сильно, что весь город сразу превратился в пылающие руины. Тогда все, кто успел, в метро укрылись. Да только потом по всему городу начали бить, туннели обрушились, выход обломками завалило наполовину. Поначалу выбирались наружу, копались в развалинах продуктового неподалёку. Да только многого там не найдёшь, от города одни камни остались, даже первых этажей не уцелело, и горит всё, в центре смерч огненный. Через несколько дней начала вода поступать из разрушенных туннелей, и метро стало затапливать, за два дня всё залило. А наверху пожары не стихают, и радиация сильнейшая, решили из города срочно уходить, а куда? Ни еды, ни воды, снег грязный идёт, кожу нарывает. Всем, что по дороге из-под обломков магазинов достать смогли, и питались. За городом снежная пустыня, холодно, тёплой одежды нет, какое тряпьё подобрать посчастливилось, в то и закутывались. Детки плакали, кушать хотели...

Старик снова закашлялся. На этот раз кашлял он долго, потом сплюнул на снег ржавый комок и отдышался:

— Ночью заметили в небе ракеты сигнальные. Пошли туда, там солдаты и техника, главный у них генералом Ладейником представился. Из военного командного пункта они, ракетчики. Бункер их разбомбило, Ладейник собрал всех, кто остался, погрузился на технику исправную и пошёл к городу. Неделю возле города стоял, ракеты в небо пускал, выживших ждал. У него и припасы, и медикаменты, и препараты антирадиационные. Объявил, что к «Подземстрою» идти надо, что, может, и не задело его вовсе. Дней двадцать сюда шли, компасы не работают, плутали, пару раз круга давали, на свои же следы выходили. От города, почитай, три тысячи отходило, а до сопки меньше трёх сотен дошло, поумирали по дороге люди от облучения. Кому тут раньше бывать довелось, как увидели, что от сопки-то осталось, так и поняли, что прямо здесь рвануло. Паника началась, многие сперва бежать отсюда хотели, подальше от радиации, да только куда. Ладейник сказал, запасной вход искать надо, быстрее найдём, быстрее спасёмся, уходить всё одно некуда, а пока ищем, на антирадиационных уколах продержимся. Кто-то согласился, а кто-то нет. Несогласные собрались уходить, так генерал приказал им вслед из БМП стрельнуть очередью из пушки. Раненых добили, а остальных поставили под автоматы и заставили копать. У него взрывчаткой один из грузовиков доверху гружёный, вот и начали холмы покрупнее взрывать, вход, стало быть, искать. А вчера неожиданно ваши ребята, земля им пухом, вышли к нам совсем с другой стороны.

Очередной приступ кашля сбил старика с ног и скрутил пополам. Один из учёных достал инъектор и сделал ему укол в шею. Спустя полминуты старика перестало трясти.

— Мы как увидели людей в скафандрах, так и обрадовались, думали, всё, дождались. Старший ваш сказал, что надо доложить начальству, чтобы бункер подготовить к нашему приёму, обеспечить медицинскую помощь, отдельные герметичные помещения, чтобы во всём бункере стерильность не нарушить. Говорил, надо собрать и установить какую-то станцию связи, что они с собой принесли, тогда можно прямо отсюда с начальством связаться. Ладейник согласился, взял солдат и помогать пошёл. Дошёл с вашими до станции и убил всех. Потом сказал, что враньё это всё, не пустят нас в бункер, если бы хотели, то сразу впустили. Надо захватывать бункер, а если не получится, то у него есть ядерный заряд, жить захотят, быстро откроют. Переодел добровольцев в скафандры и отправил вниз. Солдат-то у него совсем мало осталось, человек тридцать всего, из бронетранспортёров почти не вылезают. Бункер так и не открыли, назад никто не вернулся. Ладейник объявил их предателями и приказал вскрыть шахту и сбросить туда ядерный заряд, говорит, если не откроют, пока вскрываем, то нам всё одно скоро умирать, так и весь бункер с собою прихватим. Да только шлюз больно крепкий оказался, едва первые ворота продырявили, а внутри ещё одни оказались. Нервы у людей сдают, Ладейник совсем озверел, и часа не проходит, чтобы кого-то не расстрелял, — старик выдохся и замолчал, пытаясь восстановить дыхание. Ветер стих, и было видно, как от старика шёл пар, пробиваясь через витки намотанного на шею тряпья. Транквилизатор делал своё дело.